Ольга Лукас - Спи ко мне
Рыба словно очнулся, и вернулся к уборке рабочего места. И наткнулся на драгоценный камень, о котором успел забыть.
– А с этим что делать? Ему – совершенно буквально – нет цены. Глупо мужчине незнатного рода щеголять таким. К тому же старик дал это мне – для тебя. Но ты…
Рыба подошел к Наташе. Камень переливался на его ладони, как капля росы размером с садовую улитку.
– Отошли его своей маме. В счет той суммы, которую она заплатила за тебя. Ты ведь до сих пор думаешь, что должен ей?
– Правда. До сих пор. С самого детства я боялся, что однажды она подойдёт ко мне, нежно проведёт рукой по волосам и скажет: «Рыба, мальчик мой. Извини, но за тобой должок. У меня не было свободных денег, и я продала тебя на другой континент. Выкупишься – возвращайся. Мы будем тебя очень ждать, детка». Совсем глупо?
– Нет, не совсем. Я видела Ниту. Она – может.
– Да-да, я отошлю, – вдруг засуетился Рыба. – Ни этот старик, который добыл камень, ни я не знаем его настоящей цены. А торговцы – они знают.
Он стал торопливо открывать ящик за ящиком, видимо, чтобы найти достойную упаковку для бесценного камня.
Наташа подняла с пола чистый белый листок, вытащила из головы заколку, которая тут же обернулась авторучкой, и написала… По-видимому, что-то очень грустное. Но это стихотворение осталось там, на полу, в хрупком мире.
Наташа открыла глаза. Лучи заходящего солнца отражались в камешке, привязанном к ловцу снов. Камешек переливался всеми цветами, совсем как тот, драгоценный, которым Рыба решил откупиться от страхов своего детства.
Глава тридцатая. Спасение манекена
Найденная в кладовке тетрадь не давала покоя. Улучив момент, когда Кэт умчалась обедать с Митиными анимэшками, Наташа положила свой ранний рассказ перед Марой и сказала небрежно: «Вот, сестра моя написала. Посмотри, пожалуйста, и скажи – стоит ли ей дальше этим заниматься?» Текст был короткий, Мара читала быстро, но Наташе показалось, что ожидание приговора растянулось на три или даже четыре вечности. Так, наверное, замирают Кэт и Мара, когда Наташа вчитывается в их записи в социальной сети. А может – привыкли уже?
Мара закрыла тетрадь и словно задумалась.
– Это совсем ужасно? – не выдержала Наташа.
– Ты про рассказ? По-моему, мило. Надо ей писать, не надо ей писать – я не знаю. Если хочет – пусть пишет. Но вот что могу сказать точно – я бы такой сестре доверяла. Сколько ей лет?
– Ну… это она в седьмом классе сочинила, просто долго стеснялась, показывать не хотела.
– А, понятно. То-то я смотрю: от руки, в старой тетрадке. Тогда тем более поздравляю. В седьмом классе – и такая… ответственная, что ли. Наверное, это у вас семейное.
– Не знаю, может быть, – почему-то засмущалась Наташа и забрала тетрадь, – давай-ка к делу. Я утром глянула – у нас случилось значительное прибавление поголовья хомячков. Вы что-то придумали?
– Да, что-то мы придумали, – весело сказала Мара, – пользователи сегодня ликуют. Они нас победили.
– Как это понимать – они нас? – насторожилась Наташа.
– Мы сами себя, конечно же, победили. Сами ввели регистрацию только по приглашениям. Сами устроили шум по поводу этой регистрации. А теперь сами же вернули всё как было. Извинились даже. Юзеры радуются, заводят ещё больше аккаунтов, пляшут на баррикадах весёлые танцы и грозят администрации ресурса пальцем, мол – ужо вам!
– А зачем же пальцем грозить, если администрация всё для них сделала: предоставила бесплатное место для общения, удобное и красивое. Свободное от рекламы. Пока что.
– Потому что она – то есть мы – администрация! – ухмыльнулась Мара. – Администрация ресурса – это всегда враг для пользователя. Она всё только портит. Любые перемены – к худшему. Так принято думать. Раз в наших руках оказалась хоть какая-то крупица власти, значит, мы – гады. Нарочно, назло простым людям ввели приглашения. Мы, конечно, гады. И через несколько месяцев эту сеть исподволь заполнит реклама торговой марки «Trendy Brand». Но об этом не подозревают наши пользователи. И вряд ли полезут на баррикады, когда мы начнём промывать им мозги. То есть полезут, конечно – но по другому поводу. Этот повод мы с Кэт обязательно придумаем. А пока – надо подстраховаться. Поэтому, покуда все они там радуются своей победе над нами, мы вынесли на первую страницу то, что нам нужно: темы, посвященные моде, стилю и потреблению.
– Не рано? – с сомнением спросила Наташа.
– В самый раз. У нас уже достаточно народу для того, чтобы начался эффект «сарафанного радио». Теперь нужно заявить о своей специализации. Иначе мы так и останемся одним из тысяч заштатных дискуссионных клубов, не имеющих своего лица.
– Всё-таки ты меня убила, – вздохнула Наташа, – Какие неблагодарные люди! Для них так хорошо всё сделали, придумали. Чтоб им было интересно! А они – ругаться.
– А о чём ещё писать в социальной сети, если писать не о чем? Только о самой сети. Хвалить – глупо. Сочтут за наёмного писаку. Значит – ругать.
– Ругать сеть, в которую пишешь – это как пилить сук, на котором сидишь.
– Не-а. Чтобы пилить – нужно иметь пилу. И уметь ею пользоваться. У кого есть пила и умения – тот с большей пользой проводит время.
Наташа снова вздохнула и взялась за составление плана работы на ближайшие две недели. План, конечно, поменяется вдоль и поперёк, но канцелярия Мамы требует повысить качество отчётности. А ведь кто-то в этот момент пилит в тайге деревья. И проводит время с большей пользой.
Неслышно приоткрылась дверь – это вернулась Кэт.
– Ну, опросила Митиных сейлормунов? – вполголоса спросила у неё Мара.
Кэт неуверенно кивнула.
– Опросила? – подняла голову Наташа. – Их? О чём их можно спрашивать? У них же на всех одна голова, и та – Митина.
– О моде, – отвечала Кэт. – Но голова у них и вправду – Митина. И истории какие-то – на одно лицо. Ни зацепки, ни изюминки. Зато благодаря им я вспомнила самое важное событие своей жизни, связанное с модой. Вот только не понимаю, как его описать.
– Расскажи вслух, а потом запиши, – посоветовала Мара. – Вот прямо сейчас и рассказывай. Без подготовки. Наталья Владимировна, мы же можем отвлечься и послушать её – для пользы дела?
– Да-да, для пользы – послушать, – эхом откликнулась Наташа.
– Ну. Кхм. Попрошу тогда не смеяться, – сказала Кэт и маленькими шажками вышла на середину комнаты. – С чего бы начать, чтоб не очень издалека? Это… Ну, вы знаете, что я поступила в какой-то левый ВУЗ и с попутным тресковым обозом приехала в Москву. Вот, приехала, значит. Одевалась я тогда не так, как сейчас. Просто брала и покупала какую-нибудь одежду. Само по себе ведь здорово: взять и купить что-то за деньги. В Москве. Деньги быстро кончились почему-то. Надо было ждать следующего месяца. Я ждала. Ну и ходила везде. Интересно же. Москва ведь. Однокурсница – которая была самая местная и самая модная, притащила нас с другими понаехавшими дурами в один торговый центр. Центры мы уже видели, поэтому в обморок не попадали и такие с понтом говорим: «И чё? Чем удивить пытаешься?». А она: «Дальше, дальше, сейчас увидите, чего никогда не видели!» И тут мы, натурально, пришли в какой-то маленький рай. Знаете, там всё было… продуманно. Все вещи такие особенные, каждую хотелось купить. Ну и цены, конечно, особенные. Не как я привыкла. Но было понятно, за что платишь. Я, наверное, впервые увидела одежду с характером. Денег не было ни у кого – даже у самой местной не хватило. Она с горя купила какие-то серёжки, там у входа висели. А я подумала: «Вот пришлют мне родители бабло, а я приду сюда и сразу всё потрачу! Куплю это платье, и вон то, и ещё брюки и пиджак! А потом буду есть пшенку, подумаешь. А может, меня в таком платье кто-нибудь в ресторан каждый день станет водить». Примерно в таком духе. Семнадцать лет – ума нет.
