Диана Удовиченко - Скитальцы
— Да если старина Грок жив, он мне никогда не простит, что я его добро без присмотра оставил! — гремел капитан. — А ну-ка марш назад с матросами и принесите все, что можно перетащить.
Толстяк провел рукавом по лбу, стирая выступивший пот. Я его понимал: ни за что не хотел бы снова оказаться на «Челесте». Но как бы Лиер не боялся пустых кораблей, Бобо Клешню он боялся еще больше. Поэтому лишь тяжело вздохнул и открыл рот, чтобы приказать матросам снова спустить шлюпку. В это время капитан в задумчивости чесал грязную бороду.
— Погоди, — сказал он, — там ведь еще ценный груз. Сколько бочек ржавки?
— Полторы тысячи в кормовом и штук пятьсот в носовом.
— Задери меня русалка, — горестно произнес Клешня. — А у меня трюмы тканями забиты! Эй, Мах! Слазай в трюмы, посмотри, сколько там бочек можно будет поставить?
Шустрый паренек отправился выполнять распоряжение.
— Эх, отогнать бы «Челесту» в Зириус, — мечтательно сказал капитан, — да продать товар. Или в порт приписки, тогда можно было бы корабль сохранить, а ржавку сбыть по дешевке…
У Толстяка даже челюсть затряслась от таких слов — наверное, он уже представлял себя на капитанском мостике «Челесты». Но Клешня почему-то не отдал ему такого приказа.
— В трюме бочек сто уместится, — сообщил Мах.
Бобо принялся командовать швартовкой и перегрузом.
То ли он действительно заботился о деньгах друга, то ли пекся о собственной прибыли, но сто с лишним бочек ржавки разместились в трюмах, а Лиер с матросами принесли с «Челесты» деньги, украшения, кое-какие вещи, инструменты и много других нужных мелочей.
После перегруза Клешня принял единственно верное, по моему мнению, решение — приказал поднять паруса и вывести «Хромую Мери» на прежний курс. Но все случившееся его явно не порадовало. Не знаю, в чем точно крылась причина плохого расположения духа капитана — в потере друга или суеверном страхе, что присущ всем морякам, но следующие несколько часов Бобо ходил мрачнее тучи и даже забывал ругаться, когда отдавал экипажу команды.
Едва Мара ступила на палубу флейта, на нее снова напала морская болезнь. Пришлось отложить размышления о судьбе «Челесты» и расспросы команды, а отправиться сначала в свою каюту за травами, а затем на камбуз, чтобы приготовить орке укрепляющий отвар.
Когда я принес кружку с лекарством, Мара взглянула на меня так, будто я был врагом всего ее зеленого народа и, перевесившись через борт, опустошила желудок. Затем все же взяла посудину и с трудом, давясь и откашливаясь, стала глотать отвар.
— Господин эльф, — раздался за моей спиной негромкий, хрипловатый голос.
Я обернулся. Передо мной стоял боцман Дайф — низкорослый пожилой человек, с седыми выгоревшими волосами, загорелой, дубленой морскими ветрами кожей и поразительно большим носом на узком лице. Ничего толком сказать о нем, кроме того, что он был опытным моряком и весьма сдержанным человеком, я не мог. За время плавания мы только несколько раз перекинулись парой фраз. Боцман был подчеркнуто вежлив, именовал меня не иначе как «господин эльф» и очень старался выражаться культурно, из-за этого при разговоре со мной его речь была немного замедленной: старик затруднялся с подбором приличных слов. Впрочем, с командой он вел себя по-другому: его ругательства были виртуозны и удивительно разнообразны. Роману, однажды услышав, как Дайф распекает матросов, застыл и почтительно внимал каждому слову, будто ему выпала честь присутствовать при выступлении знаменитого барда.
— Господин эльф, — повторил боцман, — что случилось на «Челесте»? Никто не хочет рассказывать. Сам я в трюме «Мери» груз принимал, на проклятое корыто не ходил. Близнецы только молятся, поимей их лихоманка… простите, господин эльф. А капитан и Толстяк меня послали… к вам послали, в смысле.
Я не видел причин скрывать что-то от старика. Он был человеком разумным, меньше остальных полагался на суеверия и не стал бы паниковать, услышав правду. К тому же я решил, что боцман с его здравомыслием и опытом как раз тот, кто мне нужен. Уж он-то наверняка знал все морские легенды. Я вкратце описал то, что мы увидели на «Челесте».
Лицо боцмана посуровело.
— Господин эльф, надеюсь, вы понимаете, что остальным… остальной команде не стоит рассказывать подробности об этом… грязном деле?
Я кивнул, соглашаясь со стариком, хотя был уверен: Зак и Дак все расскажут и без нас. И задал вопрос, который давно уже меня мучил:
— Но, что, морт возьми, за Мертвый капитан, которого все время поминали близнецы?
— Это, чтоб ее… старая легенда. Видать, вы не знаете, но… эта… несчастная «Челеста» не первый корабль, найденный пустым. Если вам интересно, я могу про… продолжить.
Даже Мара, отставив кружку из-под варева, внимательно воззрилась на старика.
— Да, мы хотели бы услышать эту историю.
— Ну что ж, тогда я сейчас расскажу про грё… грешника великого. Не могу вам отказать, — произнес боцман и, прокашлявшись, продолжил: — Это произошло не так уж и давно, лет сто пятьдесят назад. Хре… Успешный молодой капитан Дин Ван дер Уокер в очередной раз отправился на своем корабле «Небесный арвалиец» в Зириус, чтобы на… сбыть партию товара.
Боцман еще долго говорил, спотыкаясь на каждом слове и мучительно ища замену ругательствам, которые сыпались из него, как горох из дырявого мешка. Смысл рассказанной им истории был таков.
Как обычно, путешествие в южное королевство прошло без всяких неожиданностей. Пираты обходили корабль Ван дер Уокера стороной, потому что помимо невероятного везения капитан обладал еще и довольно сильным чародейским даром.
В Зириусе на корабль попросилась пара влюбленных. Молодые люди предложили хорошие деньги за то, чтобы их доставили в Арвалийскую империю. Неизвестно, кем они были — возможно, детьми местной знати, которые обручились без согласия родителей и бежали от их гнева. Капитан Дин согласился отвезти их в империю. Это и послужило началом трагедии.
С первого дня плавания капитан влюбился в прекрасную зирийку. Через какое-то время он втайне от жениха признался девушке в своих чувствах. Но красавица отвергла Ван дер Уокера. Обезумев от желания (боцман назвал обуревавшие капитана страсти более откровенно), Дин решился на страшный поступок. Он убил возлюбленного зирийки прямо у нее на глазах. Она не выдержала такого горя и, сняв с тела возлюбленного кинжал, пронзила себе сердце.
Капитан окончательно сошел с ума. Он решил воскресить свою любовь. Для этого надо было провести ритуал поклонения Десиду — благо двух смертей и моря крови для этого было достаточно. Бог смерти принял нового слугу, Ван дер Уокер стал продавшимся и тут же провел ритуал воскрешения над зирийкой.
