Степан Мазур - Клятва рода
Во тьме, в отключенных ощущениях, теплая ладонь почувствовала прикосновение теплого ветра, и голос на самое ухо прошептал:
— Ты, воин по сути и видишь войну во всем. Даже оставшись наедине со своими мыслями, ты продолжаешь бежать и махать кулаками. Но на секунду остановись и осмотрись. Разве в выжженной, безжизненной пустыне остались признаки войны? Мертвым нет смысла поднимать друг на друга мечи.
— Значит, смирился?
Молчание.
— Не делай вид, что не расслышал.
Ни шороха, ни дыхания, не слышно даже стука собственного сердца.
— И не выставляй все так, словно я разговариваю сам с собой.
Сема в гневе открыл глаза: яркое солнце на безоблачном небе, он в «полулотосе» сидит на песке с секирой на коленях, и вокруг, насколько хватает глаз, одна бескрайняя пустыня.
— Здраво, выбрасывать страждущего ответов в пустыню без его ведома неприлично. Обещаю, когда в следующий раз буду в Тибете, заберу у тебя сан аватара. А ты, не живущий здесь, отправишься жить там!
Сухой ветер бросил в лицо горсть песка. Сема, отплевываясь, посмотрел под ноги. Две пары следов были почти заметены. Взгляд пробежался дальше, по цепочке, уходящей за бархан.
— Хорошо, если это их следы, то я подумаю, оставлять ли тебя в живых… — прокричал Сема, подскакивая и срываясь на бег. — Но аватарой тебе все равно больше не быть! Минздрав не признает!
Следы, следы, глубже и глубже. Сема ускорился, взбираясь на бархан. Еще выше, вверх, вверх! Вот оно!
Сема застыл. Да, двое брели по пустыне, спускаясь со склона: лысый мужик в белом длинном халате с незажженной свечой в руке и старуха с большим мешком за плечами. Мужик держал перед собой свечку и шагал прямо-прямо, словно по стрелке компаса, а бабка следовала за ним след в след.
Сема, заложив секиру в петельку за плечи, побежал вслед за странными путниками негостеприимных земель. Они не отвечали на крики, не оборачивались. Догнал, поворачивая к себе бабку.
— Эй, да что с вами? Кричу вам, кри… — Сема осекся. В пыльном, изможденном лице старой женщины узнал ту, которую когда-то называл бабушкой.
Женщина безразлично окинула его взглядом тусклых глаз и, резко сбросив руку, вновь повернулась к упорно бредущему мужику со свечкой. Тот шагал как робот.
Сема, отлупив себя по щекам, обогнал обоих и встал на пути белохалатного.
— Я умер, и черти издеваются надо мной или это моя сумасшедшая бабка и ее великий проповедник?
Мужик молча обогнул препятствие, как безликий камень, и вышел на прежний курс. Бабка тоже собралась обогнуть Сему, но он поймал ее за руку, задерживая:
— Полгода я разными путями пытался найти тебя после исчезновения вашей группы из пятидесяти человек. А вы… а вы… кстати, где мы?
Бабка уверенно отпихнула его, словно была полна сил, как какие-то полвека назад, и молча побрела за гуру. Или его свечкой.
— Старая карга, ты совсем спятила? Давно вы бродите по этой пустыне? Где все остальные люди?
Они молча удалялись.
Сема, присев на песок, потер виски, стараясь собрать вместе плавящиеся на солнце мысли. После дыма аватара выходило не очень.
— Эй, песчаные чудища, скажите хоть, где мы?
Мужик резко остановился. Бабка почти тут же свалилась на колени, шатаясь из стороны в сторону, как маятник. Лысый поднял свечку к солнцу и стал махать руками, то ли танцуя, то ли плавая в воздухе.
Сема, заинтересованный, приблизился к людям, в состоянии транса наблюдая довольно странный ритуал. Прошло минут десять, а они и не думали прекращать.
— Слушайте, будете так обильно заниматься зарядкой на солнце — замерзнете.
Ноль внимания.
Сема наклонился над старухой.
— Эй, дитя Ленина, откуда в тебе столько энергии?
Очередной вопрос остался без ответа.
— Вода есть? Я в рюкзаке пороюсь?
Бабка упорно качалась из стороны в сторону, ничего не отвечая.
— Я рад, что вы не против.
Сема, приспосабливаясь к качке рюкзака, развязал тесемки и стал извлекать предметы. Вскоре на песке в ряд стояли: утюг со шнуром без вилки, сдутый резиновый мячик, семь пустых пакетов, засунутых один в один, как матрешки, погнутая медная палочка, фляга с дурно пахнущей жидкостью темного цвета, стопка тетрадок, две ручки и на дне рюкзака с килограмм черных семечек.
— Е-мое, да вы у джиннов клад вымутили? Или на обмен несете?
Сема, вздохнув, потянулся за секирой.
«Пара ударов по темечку и перестанут мучиться».
— Итак, учитель, начнем с тебя. — Сема встал сзади махающего мужика. — Если ты и вправду инопланетный посланник, секира при соприкосновении с твоим темечком не должна причинить тебе вреда. Меня поразит молния, убьют твои соплеменники или на крайний случай включится чудо-щит. Так что не серчай. — Сема замахнулся и… руки замерли. — Нет, со спины как-то не по-арийски. — Сема обошел, встав спереди. — Давай лучше в сердце, и все. Да? Ну, я вижу, что ты согласен. — Сема вновь замахнулся и… замер. — Тьфу, черт. — Обронил секиру. — Шею тебе, что ли, свернуть на раз-два? Откуда вы беретесь-то, а? Ты думаешь, ты утюгом инопланетян вызовешь? И семечками накормишь?
— Не терзайся чужими путями, — послышалось со спины. — Их настоящее так же неумолимо, как и твое.
Сема повернулся. Рядом со старухой сидел здоровый толстяк с заплывшим жиром лицом. Седые прямые волосы были едва ли по плечи. Старый потертый плащ окутывал его всего по подбородок.
Сема поскреб щеку и кивнул:
— Да, да, да, вы совершенно правы, господин джинн. Прошу прощения за этих чудиков, ваш украденный клад прямо за вами, можете забирать и уходить. Только на обратном пути вызовите пожарную. У меня жар.
— Не паясничай, Сема. Никакого жара у тебя нет. Да и я не джинн.
— Я смотрю, много людей знает мое имя. Свое не подскажете?
— Лич.
— Совсем Лич?
— Сема…
— Все, молчу.
Лич вздохнул:
— Что ты забыл в моей пустыне? Не часто странники тревожат мой сон.
— А что это за пустыня?
— Гоби.
— Гоби? — Сема недоверчиво осмотрелся, словно только теперь поверил в песок. Заключив для себя, что он действительно может быть в Гоби, вздохнул. — Ну их, этих аватаров. Я никак не могу привыкнуть к их дыму.
— Тебя закинул ко мне аватар?
— Да. Только непонятно зачем. Вместо моего брата я нашел пару фанатиков поиска внеземных контактов. Понимаешь, они и на родине особо мозгами не отличались, но теперь совсем плохи стали.
— Пустыня влечет много странных людей. Если хочешь уединения — иди в горы. Если понимания — в пустыню.
Сема кивнул на старуху:
— Эта карга половину моего детства терроризировала мозг заветами Ильича, потом скиталась по всем курортам России, а потом просто исчезла вместе с новообразовавшейся сектой. Естественно, в пустыню. Естественно, за пониманием. Как же иначе?
