Степан Мазур - Клятва рода
Маша кивнула. Его болтовня и беззаботный голос успокаивали.
«Сема все-таки и сейчас обо мне заботится. Все продумал наперед. Я даже прощу ему эту слежку. Конечно, когда вернется, свое получит за вторжение в приватную жизнь, но сначала… сначала отблагодарю… таких пирожков ему напеку…»
К остановке подъехала темная иномарка.
— А вот, Мария, и такси прибыло. Это наши. Садитесь, не бойтесь. Довезут до подъезда. Еще и проводят, — он ненавязчиво подтолкнул ее к автомобилю, открыл дверцу и усадил в теплый салон. — Можете звонить на Семин номер сотового, если что-нибудь понадобится или будут неприятности в самом институте. Он пока при нас, и мы с радостью поможем, пока блондин за пределами страны.
— Как вас зовут-то? — успела крикнуть Маша.
— Четный, — улыбнулся незнакомец и попрощался, закрывая дверь.
«По числителю или знаменателю?» — едва не спросила Мария.
Автомобиль плавно тронулся, увозя ее и молчаливого водителя, который не спешил ловить в зеркало заднего вида ее настойчивый вопросительный взгляда.
«Ну, что ж. Здесь салон лучше, чем в автобусе», — улыбнулась самой себе Маша, завидев знакомый дом и подъезд.
* * *Тибет.
Где-то в горах.
Рука напряглась, поднимая большое медное кольцо. Стук железа о железо прокатился по темнеющей улице и по всему монастырю. Сема замер, стараясь вслушаться в шаги за большими, массивными воротами. Вира за плечами беспокойно потеплела, предчувствуя близость драки.
После драки с двумя неизвестными в Индии его подобрали местные жители. Посчитав его то ли за святого отшельника, сражающегося с «дивами», как индейцы называли демонов, то ли за посланника самих богов, окружили бессознательного всей возможной заботой. А его ночное бормотание на всех языках мира: «Отдыха, очага, одежды» — принимали за заклинания против тех же злых духов. Но как бы то ни было, через два дня, накормленный и одетый, Сема с мешком припасов и секирой в перевязи за плечами, а также с вырезанным из редкого дерева посохом, уже переходил границу страны. Никаких документов не потребовалось. Менталитет этих людей существенно отличался от европейского, по крайней мере порядком на границах. На одиноких людей мало обращали внимания. К растрепанному отшельнику в потертом, подвязанном халате, приготовившемуся к переходу в горы, пограничник отнесся с симпатией. И вместо документов попросил у белобрысого благословения. Сема, прошептав на монгольском «в лесу родилась елочка», бодро направился в земли аватара Здравы. Выручать из неволи ныне почившего пленителя Духа и заодно спросить, куда делся брат.
Рука повторно подняла кольцо, затем опустила, и стук расплылся металлическим звоном. Одна половина ворот, скрипя, подалась внутрь. Тощий, лысый старикан протиснул голову в узкий проем, бурча на китайском:
— Туристов не принимаем. Это не Шао-Линь.
— Мне нет дела до туристов. Я пришел к настоятелю, — ответил на языке собеседника Сема.
— В ученики не берем, — не меняя хмурого выражения лица, обронил монах.
— Вам нечему меня научить. Я пришел не за этим.
— Ты слишком горд своей миссией? Смири гордыню. Настоятель не принимает дерзких выскочек.
— Я отполирую твой череп, противный старикан, если не пустишь меня к настоятелю… Или кто там у вас?
— Хм, ты груб и настойчив. Может, преподать тебе пару уроков?
Сема развел руки, скидывая почти опустевший походной мешок и откладывая в сторону ветхий, весь в трещинах, с отполированной ручкой посох. Отошел назад, создавая место для драки, скидывая халат и бормоча под нос:
— Конечно, старикан. Преподай мне пару уроков.
Пыльный халат полетел в грязь выложенной камнем дороги. Сема расправил плечи, поигрывая рельефным торсом.
Старичок хмыкнул и проворно скрылся за дверью. Оттуда едва слышно донеслось:
— Урок первый. Избегай драки.
Сема невольно открыл рот:
— Э, а ну вылазь. После теории учитель должен преподать ученику практику.
— Я уже победил тебя в уме, глупец. Зачем подтверждать еще и наяву? — донесся едва слышимый писк из-за двери.
Сема отвязал от мешка секиру, перебросил перевязь через плечи и взял разбег. Сгущающаяся темнота не позволила увидеть, как странный блондин, едва коснувшись ногами забора в три человеческих роста, взглянул на старичка сверху вниз желтоватыми глазами, отражающими свет факелов внутри двора.
— А, злые духи! — Старичок засеменил в глубь здания, вопя, насколько позволяли легкие.
Сема спрыгнул со стены и спокойно пошел следом, напевая под нос стишок, который придумал, пока поднимался в недружелюбные горы.
Творец зажег горнило жизни,
Расставил пешки на доске,
Узрев в невидимой руке
Другого игрока фигуры.
И началась игра.
Из здания с криками высыпал с десяток цветастых монахов. Мигом взяли «злого духа» в кольцо. Сема продолжил бормотать стишок на русском языке.
В ней правила просты:
Людское — людям.
Больше правил нет.
И карта всего мира
В руках людей.
— Он шепчет заклинания! Бей его! — крикнул один из молодых воинов, постигающих истину в закрытом монастыре. Народ дружно бросился на врага, едва не стукаясь головами от ретивости.
Сема, крутанувшись и немного смазанно для стороннего взгляда поведя рукой, разрезал круг. Монахи попадали на землю под действием волнового удара.
— Что за дьявольская Чи?[5] Он демон! Нам не справиться с ним! — снова закричал «заводила» и первым бросился бежать.
Сема, не торопясь, побрел дальше, на свет, продолжая бормотать:
Одно сплошное поле боя.
Свободы через край,
Да скользкие пути.
Никто не ведает куда идти…
Но все идут.
В довольно приличном тренировочном зале первого освещенного факелами здания он увидел порядка полусотни монахов в темных балахонах. Руки каждого ощетинились оружием: посохами, загнутыми мечами, цепами, чаками, бамбуковым палками.
«Грозно. Пространства бы еще раз в пять побольше», — подумал Сема, продолжая напевать:
Ты сам свой выбираешь путь.
С дороги жизни не свернуть.
И стоит до конца дойти,
Пройти черту опасностей,
Прорвать нити судьбы…
Вира взвилась в обе ладони. Зрачки отразились желтизной, сердце ускоренно забилось. Замах на полный круг был моментальным. Монахи взвились в воздух, сбитые воздушным резаком. Одежда на многих порвалась, и на коже остались мелкие порезы, но ни одного убитого или раненого не наблюдалось.
