Алина Лис - Школа гейш
— Мы боялись, — пробасила гейша, которая перехватила Мию у выхода. — У нее нож.
Все покосились на Мию и лежащее рядом с ней оружие.
— Да, нож — это страшно, милые. — Госпожа Хасу, напротив, на Мию упорно не глядела. — Идите-ка приводите себя в порядок. Скоро вечер, придут гости.
— Но синяки… — осмелилась подать голос одна из женщин.
— Синячки замазать… А ты, — взгляд госпожи Хасу остановился на жалобно плачущей Асуке, — сходи к доктору, деточка. Пусть подлечит тебя, что ли. И в зал сегодня не ходи.
— А деньги?
— Деньги? — Брови госпожи Хасу взмыли вверх в немного картинном удивлении. — Какие деньги?
— На доктора.
— У тебя же есть денежки, деточка. Вот их и возьми. — В ласковом голосе владелицы чайного домика прорезалась сталь.
Хорошо знавшие хозяйку женщины поспешили собраться и исчезнуть. Теперь только пара перевернутых кадок и лежащий рядом с Мией нож напоминали о случившемся в купальне.
Госпожа Хасу пересекла помещение и встала, нависая над девушкой.
— Покажи! — потребовала она.
— Что? — Мия вздрогнула. Ей очень хотелось отползти как можно дальше. А еще лучше сбежать, спрятаться, скрыться в заброшенном храме или у горячих источников. От всего случившегося было горько и тошно, в душе ощущалась тяжелая опустошенность. — Госпожа Хасу, я не угрожала им! Правда! Это не мой нож…
Она произносила слова — такие правдивые и такие бесполезные, и понимала, что надежды нет. Ей не поверят. Она одна, а гейш шестеро. И каждая подтвердит слова Асуки.
— Тише, тише, деточка. Я знаю, что ты ни в чем не виновата.
— А… — Мия осеклась на полуслове. — Откуда?
Женщина вздохнула.
— Я не первый год живу на свете, милая. Давай покажи, что у тебя есть! — Взгляд главы гильдии зацепился за бронзовую цепочку на шее девушки. — Что это? Украшение?
Мия неохотно сняла амулет и протянула его госпоже Хасу, но та не взяла, предпочитая разглядывать камушек из рук девушки.
— Откуда он у тебя?
— Господин Ёшимитсу подарил. — Она поежилась при воспоминании о сумасшедшем самурае. — Сказал, на память. Для защиты.
— Ясно. — Женщина кивнула. — Надень.
— Вы знаете, что это? — спросила Мия, с неясным облегчением надевая обратно подарок.
Женщина покачала головой:
— Нет, деточка. Но это не важно. Ты хотела помыться перед вечером, правильно? Так мойся, приведи себя в подарок. А нож я заберу. Не надо нежной деточке носить с собой такие опасные вещи. Ты и пользоваться им, наверное, не умеешь.
Мия кивнула, признавая ее правоту, и безропотно отдала нож.
— Это Асуки, — на всякий случай сказала она.
Госпожа Хасу осуждающе покачала головой.
— Я давно держу чайный домик и вижу, кто чего стоит, — сказала она грустно. — Из тебя никогда не выйдет хорошей гейши, деточка. Не важно, насколько умело ты составляешь икебану или красиво танцуешь. Зря ты отказала господину Такухати.
— Я… — Мия вспомнила полный обжигающей ненависти взгляд Асуки и не нашлась, что возразить. Она и раньше подозревала, что сваляла дурака, слепо доверившись оговору, а сегодняшнее происшествие окончательно расставило все по своим местам.
— И чего тебе не хватало? — продолжала увещевать ее женщина. — Богатый мужчина, молодой, красивый, щедрый. Девочки разве что из кимоно не выпрыгивают, чтобы привлечь его внимание. А ты носом крутишь.
— Но я…
— Они же тебе никогда не простят. И камушек не спасет. В прошлом году в соседнем чайном домике две гейши не поделили мужчину. Одна другой глаз выколола.
— Ой…
— Вот именно, что «ой». В следующий раз порчу наведут. Или змею ядовитую в кимоно подложат. — Хозяйка вздохнула. — Так что послушай моего совета: уходи. Пока господин Такухати тебя хочет.
— Он меня не хочет, — горько сказала Мия.
Госпожа Хасу покровительственно улыбнулась:
— Ой, деточка! Ты даже не представляешь, как сильно ты ошибаешься.
Развязно и чувственно звенели цитры, сладкий запах сандала щекотал ноздри. В полумраке на татами танцевала девушка.
Вот музыка резко оборвалась, и девушка, не успев остановиться, сделала еще шаг. Самураи рядом разразились одобрительными выкриками.
Такеши Кудо отхлебнул саке, безучастно наблюдая, как девушка медленно развязывает пояс. Она поймала его взгляд и облизнула алые губки.
Снова зазвенели струны, призывая продолжить игру.
Она ведь хорошенькая. Как раз тот тип женщин, который всегда нравился Такеши — высокая полная грудь, стройная талия, крутые бедра. А он смотрит на нее и не может выкинуть из головы утренний разговор с сёгуном.
Можно подумать, это так просто — обвинить одного из самых влиятельных людей в стране в измене!
— Я недоволен, — сказал Шин Ясуката, выслушав доклад. — Что значит — нет оснований? Я должен тебя учить? Нет оснований, так найди. Сфабрикуй, нарисуй, придумай.
Как обвинить в измене того, кто не имеет в Самхане ни друзей, ни родственников и известен своей непримиримой позицией в адрес чужеземцев? Поражение в войне не спишешь на сговор. Слишком много очевидцев, которые помнят, что в действительности случилось в огненном аду…
Сёгун не стал слушать разумные доводы.
— Я хочу избавиться от него! Так что ищи лучше. У тебя же есть свой человек в его окружении.
— Он не станет свидетельствовать. Тем более лжесвидетельствовать, — ответил господин Кудо, глуша раздражение. — Мы могли бы обвинить даймё в попытке переворота…
Одобрительные хлопки и крики оторвали начальника службы безопасности от невеселых мыслей. Гейша на татами уже стояла в одной нижней рубахе. Фонарь за ее спиной подсвечивал тонкую ткань, обрисовывая соблазнительные контуры тела. Вот она, словно догадываясь об этом эффекте, повернулась в профиль, вскинула руки и чуть прогнулась. Возбуждающий и развратный силуэт, черная тень на фоне огня…
Взять ее, что ли, сегодня? Он слишком много работает в последнее время.
— Никаких переворотов! Только измена! И мне нужно серьезное доказательство. Такое, чтобы ни один шакал не посмел визжать, будто Такухати оболгали. Ты меня понял?
Конечно, кто бы сомневался!
Сёгун — не божественный император. Как бы ни пыжился Ясуката, пытаясь причислить себя к дому Риндзин, доля крови повелителей драконов в его жилах слишком мала.
А если речь идет лишь о должности верховного военачальника страны, то неизвестно, на чью сторону встанут главы кланов. Недовольных много, последние годы лишь политика «разделяй и властвуй» позволяла Ясукате удерживать бразды правления…
