Николай Романецкий - Утонувший в кладезе
— Будьте и вы здравы, сударь!
Да, настоящий старец. Идет — чуть не падает. Не идет, а бредет!..
Волшебник, покряхтывая, добрался до стола, сел напротив Забавы, глянул на нее.
Взгляд у него был такой, что Забаву оторопь взяла. Да, это — волшебник. Всем волшебникам волшебник!.. И, значит, не причинит вреда простому человеку.
— Красные служанки у чародея Смороды!
Забава чуть со стула не упала.
— Сударь!.. Вы, колдун, разбираетесь в женской красоте?..
Он по-прежнему смотрел на нее, и теперь в его глазах жило то, от чего Забаву присно в краску вгоняло. Даже Светушка на нее ввек так не смотрел. Нешто лишь Петр — изредка — да соседские слуги-подростки — всегда!.. Ну и многие встречные-поперечные, вестимо…
По мужчине всегда видно, когда он вас желает. Даже буде он на вас не смотрит. А уж коли смотрит… Этот старик ее хотел. Да еще как хотел! Если бы она сейчас не сидела, то села бы — ноги затряслись… Вот токмо хотелка у него давно мхом покрылась и грибами поросла… О Додола-заступница, я думаю о нем, как о простом, а он ведь волшебник!.. Но, видать, и, опричь Светушки, среди волшебников встречаются мужчины.
— В моем возрасте разбираться в женской красоте не опасно, — сказал между тем хозяин кабинета. — Вот раньше бы мне рядом с вами стало страшно.
Забаве показалось, что он сдерживает себя, дабы не улыбнуться. Ну, ей-то в этом деле сдерживать себя не след!..
— Спасибо, сударь! Вы умеете сказать девице приятное…
— А ваш хозяин умеет?
Забава перестала улыбаться — почва под ногами становилась скользкой, и требовалось не упасть.
— Мой хозяин — чародей. Я его с девицами ввек не видела… — Забава спохватилась. — Хотя нет, жила у нас одна, прошлым меженем. Не ведаю уж, с какой целью. — Она прыснула. — Хозяин пытался ей говорить комплименты… Меня бы от эдаких комплиментов скрючило! Для него — что красна девица, что гнилое бревно во дворе. Так посмотрит — изнутри все наружу попросится… Одно слово — ча-ро-дей!
Ей показалось, будто хозяин кабинета прислушивается к самому звучанию ее голоса. Ну, пусть послушает, мышиный жеребчик! Абы раздеться не попросил. Знает она этих великородных, сталкивалась! Не могли бы вы, Забава, мне пирожок принести? С семгой, если можно… А сам норовит задницу ущипнуть… Впрочем, о чем это я? С волшебником ведь говорю… И не прислушивается он, а проверяет меня. Как иногда Светушка. Светушка-медведушка…
— Я вот для чего хотел встретиться с вами, сударыня… Мы намерены предложить вам работу. Станете рассказывать нам, с кем ваш хозяин встречается, о чем говорят. А мы вам платить будем.
Забава перестала улыбаться, поджала губы. Ишь куда хватил, старый козел!
— И много будете платить?
— Не обидим. — Старец подмигнул. — Будете получать столько же, сколько вам хозяин платит.
— Так ведь он же в тюрьме. Мне что, в тюрьме за ним следить?
Волшебник пожал костлявыми раменами:
— Все меняется, сударыня. Ныне вы в тюрьме — завтра на свободе. И наоборот…
Похоже, это была угроза.
Ах вот вы как, рассердилась Забава.
— Я не буду шпионить за своим хозяином! И немедленно ухожу домой!
— А буде мы удвоим цену?
— Я не стану шпионить за чародеем! — Забава вскочила. — Мне не о чем с вами разговаривать!
Мышиный жеребчик поднял руки:
— Ну ладно, ладно… Не хотите — не надо. Настаивать не буду. — Он открыл ящик стола, черкнул в какой-то бумажке. — Вы свободны. Вот пропуск, покажете стражникам на выходе. И позабудьте о моем предложении, это я вам советую от чистого сердца.
Назад ее никто не провожал. Пришлось руководствоваться пожарными табличками «К ВЫХОДУ». Заступивший дорогу стражник равнодушно глянул в пропуск, посторонился.
Вестимо, карета ее теперь не ждала. Пришлось нанимать трибуну. Кучер, разбитной парень лет двадцати, заломил перво-наперво двугривенный, но сторговались на полутора. Парень был весел, всю дорогу насвистывал «Возле старого амбара, возле сада-огорода…» А Забава дрожала.
Ей казалось, волшебник встречался с нею вовсе не ради предложения стать соглядатайкой, что разговор был совсем-совсем о другом. И будто она, не вымолвив ни единого словечка, рассказала старцу обо всем, что его интересовало.
* * *Его провели по освещенным газовыми светильнями коридорам. Через каждые десять-пятнадцать саженей коридоры перегораживались литыми решетками. Прутья на решетках были толщиной не меньше чем в полвершка. Кругом висели замки, вызывающие своими размерами не только уважение, но и мысли о несбыточности побега.
Надзиратель, сумрачный бородач, в раменах косая сажень — по ауре тоже волшебник — открывал замки не менее внушительным ключом и, едва процессия миновала решетку, тут же запирал.
Заклинаний на замках Свет не ощущал, но они здесь и не требовались. Нет в подлунной колдуна, способного силой своего Таланта одолеть такие решетки и такие замки. Разве лишь варяжский альфар, убивший Клюя Колотку. Да и он, наверное, спасует. Буде не заставит потрудиться на свое благо бородача-надзирателя!.. Словом, неудивительно, что отсюда удалось уйти всего одному человеку. Впрочем, вряд ли беглеца вывела из этих застенков Семарглова Сила. Скорее всего, он воспользовался прозаической помощью со стороны. К примеру, подкупом…
Проскрежетал засов, скрипнула дверь.
— Входите, задержанный!
Свет подчинился, шагнул во мрак, замер.
Снова скрипнула дверь, проскрежетал засов. Донеслись быстро стихающие шаги. Потом чуть слышно звякнула решетка, и на Света обрушились мрак и безмолвие. Аж уши заложило!..
Да, это была настоящая темница.
Свет опустился на пол, привалился спиной к холодной двери.
Наконец глаза привыкли, и темнота слегка разредилась, превратилась в сумрак. По-прежнему сидя на полу, Свет разглядывал свое новое обиталище.
В дальнем углу невысокий топчан, в другом углу крохотный стол с табуреткой, на стене потушенный газовый рожок. Значит, иногда темница все-таки становится светлицей… Ага, под самым потолком небольшое отверстие. Оно и превращает мрак в сумерки. Ближе к двери правая стена переламывается, явно огибает какое-то дополнительное помещение.
Свет встал, обошел выступ, наткнулся еще на одну — уже дощатую — дверь, открыл. Здесь царила настоящая ночь, безлунная и беззвездная. Пришлось разбираться вслепую.
Ага, это, судя по всему, умывальник. Значит, должен быть и горшок. Пощупал ногой: вот он. Обнаружил над умывальником кран, повернул. Вода есть — правда, только холодная. Тут же откликнулся заполненный переживаниями последнего часа мочевой пузырь, настоятельно попросился наружу. Оказалось, что его просьбу можно прекрасно удовлетворить и в темноте.
