Игорь Мерцалов - Новейшая оптография и призрак Ухокусай
— Именно. Сразу скажу, дело деликатное и я не могу обратиться к кому попало. Помнится, ты как-то упомянул о своем знакомстве с неким молодым человеком отнюдь не последней в этом городе фамилии, который по каким-то причинам люто ненавидит оптографа Сударого?
— Да, есть такой. Незагрош Молчунов. Так вам, значит, он понадобился? Ну и ладно, а то я уж подумал, что конец света близок.
— Нет, сынок, про господина Молчунова я на всякий случай уточнил, привлекать ли его — сам решишь. Мне нужен именно ты…
Франтуан поднялся с кровати и остановил отца резким жестом:
— Позвольте, cher pére! Не понимаю я ваших расчетов. Не далее как неделю назад посреди гостиной кое-кто, ломая руки, с пафосом заверял, что «il a pas plus de fils»,[4] и талдычил «d'une vie vécue en vain».[5] Не напомните ли, кто это был?
Де Косье помедлил с ответом.
— Какая, к черту, разница? — промолвил он наконец, и тщательно скрываемая, но все же заметная нервозность вдруг исчезла из его голоса. — Я пришел не к сыну, а к разумному, которого однажды, несмотря ни на что, спас от тюрьмы.
— Вот это я понимаю, — кивнул Франтуан. — Что ж, mon cher pére, кого надо убить?
Де Косье заставил себя улыбнуться.
День был хорошим, а настроение Сватова — нет.
Праздник — день основания города — удался на славу. Метеомаги обеспечили теплый солнечный день, на улицах поставлены были столы с угощениями и палатки, на площади — качели и балаганчики с иллюзиями. Музыка повсюду, песни, смех, и мелькают среди нарядных храповчан скоморошьи пестрые одежды, цыгане пляшут и с ними медведь в монисто. Катанья, городки, бой за снежную крепость… Честно сказать, все это Знаком Бывалович любил куда больше, чем балы и приемы, которыми тешило себя высшее общество Храпова.
Однако сегодня ничто было не в радость, и потому, посетив мероприятия, которых он подолгу службы избежать никак не мог, от остальных городничий отмахнулся и поехал в управу. По дороге приказал вознице завернуть в «проклятый» дом, намереваясь задать Свинтудоеву несколько вопросов, однако фантом, как видно, был не в духе и ни на какие призывы не откликнулся. Сватов оставил ему записку: так, мол, и так, надо кое-что уточнить, а ежели кое-кто еще раз посмеет игнорировать самого городничего, так сослать мерзавца в ближайший Дом-с-привидениями — дело недолгое.
Фантомы — они такие, с ними построже нужно…
Домовой тоже не откликнулся, но на него Знаком Бывалович сердиться не стал. Жаль ему было Лапотопа. Он уже предлагал бедолаге перебраться в казенное здание, но тот отказался: слишком дом свой любил.
Сидя в возке в распахнутой шубе, Сватов размышлял над возвращением Ухокусая. После визита Сударого он уже было составил запрос в полицейское управление Спросонска, но потом отложил его, рассудив, что ничего толкового ему не ответят. Два года назад полиция оказалась бессильна, бессилен оказался и господин Копеечкин. И ничего, по-видимому, не изменилось с тех пор. Раз уж спросончане сами никого не известили, значит, вообще не уверены, что к ним вернулся тот самый Ухокусай.
Наверное, только у господина оптографа и есть какой-то шанс разгадать тайну свинтудоевского демона.
«И вообще, не мое это дело», — раз двадцать на дню говорил себе Сватов, но мысли упрямо сворачивали на Ухокусая. Все казалось: вот еще чуть-чуть — и додумается скромный провинциальный городничий до чего-то самого важного, на зависть всем столичным звездам сыска…
Да, особенно неприятно было думать, что опять приедет Копеечкин, конечно, с кучей полномочий, а там уж как водится: «Все должно быть сделано, как я сказал», а зачем да почему и не спрашивай. Потому что он тут звезда сыска, а они все так, для количества…
«Завидую», — признавался самому себе в минуты просветления Знаком Бывалович. Да, он, честный служака, любимец города и, без прикрас, истый патриот малой родины, люто завидовал славе Пуляя Белосветовича, хотя и понимал умом, что тот конечно же действительно толковый сыщик и неплохой разумный, если и честолюбивый, то в меру. Понимал все это Сватов, но завидовать продолжал…
И потому немедленно испытал приступ раздражения, когда возок остановился возле управы и он увидел переминающегося у крыльца, точно ему могло быть холодно, знакомого фантома-связного.
Вместо вежливого приветствия тот встретил городничего укором:
— Что же вы, Знаком Бывалович, с собой амулет не взяли? Как-никак это канал экстренной связи. Я же без него телепортироваться к вам не могу, а у меня новости спешные…
— Вот бы здорово было, объявись вы при всем честном народе со своими спешными и наверняка сверхсекретными новостями! — проворчал Сватов в ответ, поднимаясь по ступенькам. — У нас тут, знаете ли, и своих забот хватает. Ну, какие новости-то?
— Теперь уже и смысла нет говорить, сами увидите-с.
— Это еще что значит? Ты у меня смотри! — прикрикнул на него Сватов. — Положено — передавай.
— Господин Копеечкин послали меня предупредить о скором визите.
«Началось!» — подумал Сватов.
— И когда же он прибудет?
— Уже прибыли-с.
Действительно, звезда сыска вместе с двумя помощниками дожидались в приемной, пролистывая пухлую кожаную папку. Поздоровавшись, Сватов пригласил всех в свой кабинет.
— Удивительно, как быстро до наших краев добрались, Пуляй Белосветович.
— Не так быстро, как следовало бы.
— Не угодно ли чаю с дороги?
— Не угодно. Хоть я и не смог прилететь тотчас же, ради этой поездки мне пришлось отложить важные встречи, так что давайте сразу приступим к делу. В первую очередь: вы уверены, что свинтудоевский «демон» вернулся?
— Нет, — ответил Сватов, чувствуя странное удовлетворение от того, как вытянулось лицо столичного гостя. — Я отправил сообщение в строгом соответствии с оставленными вами инструкциями — при первых же подозрениях. Но ни о какой уверенности речи идти не может. Извините, если мое послание ввело вас в заблуждение…
— Так что же произошло? — поторопил Копеечкин.
Дверь приоткрылась, в кабинет заглянул дежурный:
— Прошу прощения, Знаком Бывалович, тут посетитель, говорит, дело срочное…
— Я занят, — строго сказал Сватов, подумав про себя, что приятно, конечно, было бы попросить звезду сыска подождать и неспешно разобраться, действительно ли у посетителя срочное дело. — Итак, вы спрашиваете, Пуляй Белосветович, что произошло? Извините великодушно, если и сейчас огорчу вас, но опять должен сказать: не знаю. Увы! Все, что может вызвать ваш интерес, судя по всему, происходит в Спросонске, а официальных сообщений оттуда не поступало.
