Евгения Гордеева - Лоцман и Берегиня
— ??? — я вытаращила глаза.
— На сколько? — мужа моего так просто с копыт не собьёшь!
— Раза в два, три…
— Д-два, т-т-три ч-ч-чего? — я даже стала заикаться.
— Средней человеческой жизни. Лет двести пятьдесят минимум.
— Сколько? — выдохнула я.
— А максимум? — уточнил дотошный Андрей. — Варя, позволь, я сам буду спрашивать! Ты сама разрешила…
— Молчу, молчу…
— Ну, так каков максимум?
— За триста, — отмерил нам срок Ярило.
— А старость когда наступает? — опередил меня муж.
— После двухсот вы будете выглядеть примерно, как Дуплянские.
— Блинд! — вырвалось у меня словечко Боцмана, а Май присвистнул.
— А как же нам жить то?! — завопила я так, что даже Любыч не выдержал и сбежал к Андрею, забившись ему под мышку, только хвост остался снаружи. — У нас столько не живут!
Андрей выудил на свет дрожащего котёнка и укоризненно посмотрел на меня.
— Сюда переберётесь, — Ярило одарил нас гостеприимной улыбкой, — все так делали, когда к ста подваливало, а то и раньше.
— А дети? — вдруг ужаснулась я, — как же дети?
— Дети? С вами будут, — успокоил меня бог.
— А они тоже… долгожителями будут? Я не хочу хоронить своих детей!
— Ты их сначала роди, — посоветовал мне муж. Я грозно зыркнула на него. В этот раз мой гнев никого не развеселил.
— Они даже больше вас жить будут, — обрадовано заявил Ярило, — им же жизненная сила от обоих родителей достаётся! Вот только ни Проводником, ни Берегиней они не будут. Не передаётся это по наследству.
— Ну, тогда я согласна! — бодро сообщила я собравшимся.
— Как будто нас об этом кто-то спрашивал, — добавил ложку дёгтя в мой мёд муж.
— Ну, если у вас вопросов больше нет, — поднялся Ярило, — тогда, я с вашего разрешения, отбуду. Пора.
— Вопросы, конечно есть, — начала было я, но Май дёрнул меня за руку.
— В следующий раз, — игриво пообещал нам бог.
— Значит, до встречи на «Русалиях»! — подпела я ему.
— Точно! — Ярило стукнул себя по лбу. — Чуть не забыл! — Он вытащил из кармана свёрток и протянул мне. — Прошу! В вечное пользование!
— Что это?
— Сапоги! Тебе и Андрею. Как обещал!
Я не поверила, уж больно свёрток был маленьким. Развернула.
— О, боже!
Две пары сапог, новеньких, пахнувших кожей… Мы зачарованно уставились на обувь.
— Спас…
Ярило исчез. Испарился. Улетел на своём золотом луче. Ну что ж. Мы с мужем понимающе кивнули друг другу, и пошли собираться домой. Отпуск закончился.
— Как мы уйдём не попрощавшись? Ведь знают, что пора! Куда все делись, — ворчала я, собирая вещи в огромный чемодан. Одежды было немного, так что я в него сложила и новые сапоги и сумки, в которых мы притащили кассеты для Семёна, и пучки трав, собранных с Ягой.
— Посидим на дорожку? — предложил Андрей.
— Посидим…
Мы чинно расселись у печки. Андрей подхватил на колени котёнка. Мы, для порядка, выждали минуты две, и начали подниматься. В это время в избу вернулись Яга и Джинни.
— Вы что, уже собрались? — удивилась Джинни, ставя на стол запотевшую бутыль с квасом.
— А где вы были? — возмутилась я.
— В погребе! Там у Яги столько интересного! — глаза девушки разгорелись, и она явно собралась поведать нам обо всех увиденных чудесах.
— Джинни, нам пора! — остановила я её порыв.
— Говорила я тебе, — проворчала Яга, — долго мы там задержались! Чуть не опоздали! Сейчас Перетоп придёт…
— А вот и я! — В окно заглянул полкан. — Готовы?
— Готовы.
— А это вам Борис передал, — он протянул мне маленькую вазу, выточенную из розового опала, а Андрею — каменный кинжал из зелёной яшмы.
— Вот это красота! — я смотрела на полупрозрачную дымчатую вазочку, а Андрей пробовал ногтём остроту тонко отточенного каменного лезвия. — А мы ему ничего…
— Как это «ничего»? — рассмеялся Перетоп, — Вы ему судьбу изменили! А это! Это очень много! О! Он нам так пещеры украсил! Работает, как неистовый!
— Не перетрудился бы! — озаботилась я здоровьем камнереза.
— Живой водой отпоим! — снова хохотнул Перетоп. — Ну, выходи, кто со мной.
Мы двинулись к выходу. Андрей нёс чемодан, я Люб Любыча, Яга, припасённый на «дальнюю» дорогу, пирог, Джинни прихватила бутыль с квасом.
Меня усадили на полкана, аккуратненько, бочком. Бутыль поместили в заплечный мешок Перетопа. Пирог поручили мне. Андрей потащил чемодан на колёсиках. Любыч уселся ему на плечо.
— На «Русалии» ждём! — напутствовала нас Яга.
— Обязательно! — пообещали мы хором.
— Джинни, будешь с Рыськой через костёр прыгать! — безапелляционным тоном заявила я девушке на прощанье. — И без всяких там своих волшебных штучек! Что б по-честному!
— Ладно! — зарделась она и начала, от смущения, наматывать на палец косичку.
— В добрый путь! — сам себе пожелал Перетоп и мы тронулись домой.
Дуплянские, Рыська и Семён ждали нас у «Теремка». Прощались мы, будто не на две, а то и меньше, недели расстаёмся, и идти нам не три коридора, а триста вёрст по бездорожью. Мужчины жали руки, Полина утирала глаза…
— Вот, — протянула она мне плоский свёрток, — подарок.
— Что это? — поинтересовалась я больше для приличия. Что может подарить самобытная художница? Конечно, свою картину.
— Картина, не обессудь!
Я хотела тут же развернуть шедевр, но она остановила меня.
— Дома посмотрите.
— Спасибо, Полина!
Муж опять пожал всем руки, а я расцеловалась. Рыська проводил нас до створа…
Я распаковала наш дорожный чемодан, отнесла в стирку отпускные наряды, расчистила на полке место для вазочки и кинжала. Бутыль с квасом буквально впихнула в холодильник. Вот вроде и всё.
Люб Любыч по-деловому обходил квартиру, знакомясь со своими новыми владениями.
— Хорошо дома! — плюхнулась на диван и включила телевизор. Шла программа про Сахару. Караван верблюдов пересекал пустыню… — Ядрёна Матрёна! (вот привязалось) Я же так и не спросила, что Джинни там с Ягой надумали! Ты, случайно не знаешь? — оглянулась я на Мая.
Но муж не отреагировал на мои стенания. Он сосредоточенно изучал картину, которую нам подарила Полина. Я подошла к нему и взглянула через его плечо на полотно.
Русоволосая девушка в красном сарафане, распоротом по бокам почти до пояса, джинсах и красных курносых сапогах, с зажатым в правой руке факелом, грозно взирала на нас с холста. Дрожь пробежала по моей спине.
— Похоже, — сказал Май.
— Правда?
— У тебя было именно такое лицо… Тогда…
Я смотрела на изображение, но никак не могла совместить себя и эту воительницу. Широко расставленные ноги, крепко сжатый левый кулак, отведённая для удара рука с факелом, суровый решительный взгляд…
