Анна Гурова - Башня Полной Луны
Я укусила держащего за руку, дернула головой, крикнула невнятно:
— Альва!
— Спокойно, Имахена.
Альва сидел с прямой спиной, надменно подняв голову. Казалось, ему нет никакого дела до трех дюжих молодцов, заломивших ему руки и держащих у горла нож.
— Связать вас и заткнуть рты? — спросил алькальд, кидая в рот новую горсть оливок. — Или будете сидеть тихо и не портить представление глупой возней?
— Ну ты за это поплатишься, старый хрыч! — рявкнула я, быстро прикидывая расклад сил и пути отхода. Полдюжины парней для магички — чепуха! Сейчас я их раскидаю, а потом...
Алькальд взглянул мне в лицо и рассмеялся.
— Я знаю, что вы колдуны. Но вас тут двое. А нас — несколько тысяч! Кроме того, тут, в башне, не больно-то поколдуешь! Вот твой дружок поопытнее, он знает. Потому и помалкивает, да? Вам отсюда не уйти. Ну, нести веревки?
— Не трудитесь, — ответил за меня Альва. — Мы не причиним вам беспокойства. Очень хочется досмотреть представление до конца.
— Что ты несешь? — крикнула я гневно.
— Только без ваших штучек! — предупредил алькальд. — И не надейтесь на этот злодейский меч. Ножны завязаны, клятва записана! Руки держать на виду. Не шептаться! И не вставать. Иначе сразу клинок в спину! Будете себя хорошо нести — сегодня не съедят! Точнее, съедят не сегодня, хе-хе-хе...
Альва высокомерно отвернулся и перенес внимание на встрепанного Хассима, который поднялся на ноги и дико озирался по сторонам.
Я почувствовала, что меня отпускают и довольно грубо сажают обратно на каменную скамью. Кто-то задержал пятерню у меня на плече. Я скинула ее с отвращением. Сзади сально хихикнули.
— Ублюдки!
— Не дразни их, Имахена.
— Какое редкостное самообладание! — съязвила я. — И верно, что нам с тобой беспокоиться? Нас-то они убивать не станут. Два чародея — слишком ценная добыча, чтобы просто скормить ее зверью. Пищи «господину» хватает с избытком, а вот продвинутые слуги пригодятся...
— Помнишь наш договор? Успокойся и ни во что не вмешивайся, — настойчиво повторил Альва, бросив на меня такой странный взгляд, что я умолкла на полуслове.
В мыслях была настоящая каша. Что все это значит? Почему Альва так себя ведет? Что-то задумал? Наверняка у него есть какой-то план... Но Хассим? Неужели Альва готов пожертвовать Хассимом? А почему бы нет? Кто он ему? И вообще, с чего я решила, что мы друзья? Кто предал один раз... Во мне уже зашевелились самые черные подозрения...
Но тут воздух наполнился лавинообразно нарастающим ропотом, переходящим в громоподобный дикий рев. Все, кроме нас с Альвой, повскакали на ноги.
Из темной норы вышла тварь.
В самом деле, в краю Мураби не было опасных диких животных. Зато имелись домашние.
Огромная свинья, в холке высотой с теленка, остановилась у выхода из норы, ошалев от воплей и подслеповато мигая. Из пасти вверх и вниз торчали острые кривые клыки. На спине и боках твари щетинились полосатые колючки, образуя на спине и холке живописный гребень.
Хассим увидел свинью и попятился, нашаривая на поясе рукоятку ножа. Но что тут можно было сделать жалкой полоской металла? Парень развернулся, подбежал к ограждению, подпрыгнул и зацепился руками за край трибуны. Его с азартными воплями спихнули обратно.
Свинья повернулась к нему и оскалилась. Трибуны ахнули, алькальд уронил кулек с оливками, — пасть скотины была полна натуральных волчьих клыков. Хассим вскочил на ноги и бросился наутек. Свинья нагнула голову и побежала за ним, все быстрее перебирая ногами.
— Хассим! — крикнула я, вскакивая. Тяжелые руки тут же прижали меня к скамье. — Альва, да очнись ты!
Альва не ответил. Нет, он был вполне в себе и внимательно следил за происходящим на арене. Я взглянула на него с искренней ненавистью.
— Жертвоприношение, — прошипела я. — Вот что это такое! Приносят в жертву чужаков! Потому-то к ним и перестали возить продовольствие. А когда кончатся и случайные путники, так они своих начнут кидать. На радость Господину Бед!
Альва ничего не ответил, но мне и не требовалось подтверждение. Я знала, что права. Демоны прожорливы, и со временем их голод только растет. Утолить его невозможно. Вот только наивные смертные об этом не догадываются. Начинается всегда с какой-то мелочи. Но только начни кормить демона — не остановишься, пока не будет сожрано и разрушено все, что возможно.
Трибуны взревели — Хассим прижался к дальней стенке. Тварь неслась прямо на него. Парень растерянно метнулся вправо, влево... И вдруг исчез!
Все завопили. Качнулось пламя факелов. Над головами пронеслась хвостатая тень. С дальней трибуны донеслись пронзительные крики — взмывший в воздух белколак грохнулся прямо в толпу. Зрители, толкаясь, спотыкаясь и падая, кто на четвереньках, кто ползком, кинулись в разные стороны. Белколак, покачиваясь, угнездился на скамье и испустил долгое, зловещее стрекотание. Хвост надулся, как шар, иглы растопырились и загудели.
Свинья с арены отозвалась рычащим хрюканьем. Белколак махнул хвостом. Над головами разбегающихся зрителей засвистели серые иглы. Люди попадали, закрывая головы руками. Залп игл ударил в ограждение арены. С полдюжины попало в бок свиньи, но не причинило ей ни малейшего вреда.
Белколак испустил разочарованный вопль, взвился и воздух, перескочил через стену и был таков.
Несколько мгновений было тихо. Потом амфитеатр наполнился громким ропотом, криками и возмущенным свистом. Люди вскакивали на ноги, на арену полетели огрызки...
— Альва, давай отсюда выбираться, — быстро проговорила я, хватая мага за руку. — Сейчас самый подходящий момент...
— Нет!
— Что значит «нет»?!
— То, что мы останемся тут, — прошипел он, отцепляя от себя мою руку. — Ты что, не понимаешь?! Я жду, когда он появится.
— Кто?
— Господин Бед! И тогда мы атакуем!
Не успела я осмыслить сказанное, как меня окатило мертвящим холодом. Я медленно повернулась туда, откуда веяло темным и нездешним, — и встретила загадочный взгляд черных глаз дамы, что пролетела над нами вечером. Да, таким взглядом в самом деле убивать можно! Этой-то что от меня надо?
Дама, не меняя выражения лица, посмотрела на алькальда. В тот же миг неведомая сила подняла меня над землей. Рывок, короткий полет, удар — и на арене появился новый участник игры — я.
Отсюда снизу толпа сливалась в одно орущее пятно. Я различала лишь лицо Альвы. На нем повисло человек пять, но он и не сопротивлялся, сидел как прежде — только губы сжались в полоску да отметка амирской контрразведки пылала на щеке, как огненное клеймо.
Сидел и ждал, что со мной будет дальше.
