Дженнифер Робертсон - Золотой ключ. Том 1
Сааведра язвительно заметила, что с его стороны было невежливо торопиться со сном…
И вот он снова свеж и с улыбкой вспоминает эти слова, и ему не хочется вставать или поднимать ее. Блаженный покой; его нагое бедро прижато к упругому бедру женщины, ее волосы лежат на его шее. Еще ни разу с того дня, когда пришла весть о гибели отца, у него не было так легко на душе. Впервые он мог спокойно собраться с мыслями.
Смерть. Она его сделала герцогом. Но она же отняла у него юность. Совсем недавно он считался мальчишкой, он выглядел мальчишкой рядом с отцом, хотя в его возрасте уже можно иметь собственных детей. Он и сам казался себе ребенком. И вот Бальтран ушел в мир иной, и Алехандро вступил во владение наследством. Неожиданно для себя и не желая того. Но что случилось, то случилось. По капризу Матери жизнь герцога Бальтрана оборвалась, его жена стала вдовой, дети — сиротами.
Алехандро снова упал духом, снова нахлынули печаль, тоска, чувство одиночества. Вдовствующая герцогиня не пожелала оставаться во дворце, переселилась в Каса-Варру, один из загородных особняков до'Веррада; восьмилетняя Коссимия тоже уехала, теперь она будет воспитываться при дворе Диеттро-Марейи, пока не выйдет замуж за тамошнего наследника. В Мейа-Суэрте остался только он — сын и брат; вдобавок он теперь не наследник, а герцог. Это многое меняет. На легкую жизнь — такую, как прежде, — уповать не стоит.
— Мердитто, — огорченно пробормотал он и плотнее прижался к Сааведре.
Оказывается, она тоже не спит.
— Какие думы вынуждают вашу светлость так ужасно ругаться? Он вздохнул, тронув ее черные вьющиеся локоны.
— О женитьбе.
— Ах, вот оно что… — На миг умолкла. — Алехандро… — Тон полусерьезный-полушутливый, казалось, она сдерживает смех. — Ты уж прости меня за бестактность, граццо. Но все-таки постарайся не размышлять о столь приятных вещах в моем обществе… — Она посмотрела в его глаза. — ..И уж тем паче в моей постели.
От стыда его бросило в жар. В паху и под мышками защипало от пота.
— Мердитто! Моронно! Кабесса бизила! — Он хлопнул себя по животу и уткнулся лицом в матрас. Да можно ли быть таким безмозглым чудовищем!
Она лежала рядом с ним. И смеялась.
— Давай лучше я тебя обругаю. Ведь это мое право, верно?
— Моронно луна, — добавил он, поднимая разгоряченное лицо. — За это ты должна меня сейчас же выгнать!
— Эйха, я, конечно, могу, но мне не хочется терять тебя слишком рано. — Она провела ладонью по буграм мышц на спине — упорные тренировки с оружием превратили их в камень. — Нет уж, я постараюсь удержать тебя как можно дольше… Аморо мейо, ты женишься, а потом…
— Еще рано. Рано. — Он сел, откинул с лица спутанные волосы, убрал и ее локоны с подушки, чтобы не потянуть случайно локтем, не причинить ей боль. — Прости, каррида… Но ведь меня и так женят, уложат в постель и одарят наследником. Не пройдет и года… Стоит ли торопить события?
— Бедный Алехандро! Я что, должна тебя пожалеть? — Она тоже села, откинула растрепанные завитки волос, прислонилась спиной к стене. Коснулась плечом его плеча, прижалась. — Лучше пожалеть женщину.
Он пристально посмотрел на нее, заметил в глазах веселые искорки.
— Канна! — воскликнул он без особого пыла. — Бессердечная, эгоистичная женщина…
— Да, бессердечная, эгоистичная, честная женщина… И к тому же знающая тебя. — Она наклонила голову, коснулась виском его скулы. — Алехандро, я знаю тебя, а еще знаю, что она будет счастлива.
В его смехе печали было не меньше, чем радости.
— Эйха, каррида… Не будь я герцогом…
— ..я бы ни за что не пустила тебя к себе в постель. Он ухмыльнулся, но повторил:
— Не будь я герцогом…
— ..и не будь я Грихальва… — Она тяжело вздохнула, заразившись от него грустью. — Но ты — герцог, а я — Грихальва, и это лучшее, на что мы могли надеяться. И по-моему, это не так уж и плохо. Лучше, чем ничего.
Мысли бежали, как вода в порожистой речке — наталкиваясь на препоны, кружась в водоворотах.
— Я сомневаюсь, что он ее любил…
— Ты о ком?
— О Гитанне Серрано. Сомневаюсь, что отец ее любил. Наверное, она ему просто нравилась… Давала то, что не могла дать моя матра…
— Любовницы это умеют.
— Наверное, она была ему для чего-то нужна… Для чего-то такого, что недоступно моему пониманию. Может, он стремился доказать себе.., доказать, что он — настоящий мужчина. Во всех отношениях.
— Разве он не убедился в этом, когда ты появился на свет?
— Ведь он был герцогом Тайра-Вирте, а герцог должен быть настоящим мужчиной во всех отношениях. — Алехандро посмотрел на нее. — А я не хочу быть таким.
— Герцогом?
— Во всех отношениях. — Алехандро, но ведь все герцоги таковы.
— Ведра, я на это не способен. Я совсем не такой, каким был отец.
— И меня это радует, аморо мейо. Я бы совсем не хотела спать с твоим отцом. — Она тут же смутилась, коснулась его руки. — Извини. Я забыла, что о мертвых не шутят.
— Ему все равно. — Он пожал плечами. По-прежнему на него давило горе, но теперь намного слабее благодаря ее присутствию, а еще — известию, что смерть отца была случайна. Спасибо Сарио, он доказал это, осмотрев тело герцога Бальтрана и допросив тза'абов, которые сопровождали повозку. Мертвого не оживишь, а мысли о войне повергали Алехандро в ужас. Вовсе не такого будущего желал он своей стране. — Его больше нет. Теперь я на его месте… И мне страшно.
Она положила ладонь ему на грудь — туда, где сердце, — и к тыльной стороне ладони прижалась щекой.
— В этом ты не одинок.
— Да. Граццо Матра, со мною — ты. — Он потянулся к ней губами, звучно поцеловал. Мысли снова неслись по каменистой реке, попадали в новые водовороты. — И еще один человек способен мне помочь. — Вспомнив о нем, Алехандро резко выпрямил спину, прижался лопатками к холодной стене. — Эйха, Ведра, жаль, что ты этого не видела. Как он с ними говорил, с этими задиристыми петухами! Мне бы его смелость, его выдержку! Они цедили сквозь зубы:
"Грихальва” — как будто это ругательство. А он говорил: “Грихальва” — словно это высокая честь. Может, все и образуется, а? С его помощью? — Он обернулся к ней. — Ведра, ты его давно знаешь. Скажи, он всегда такой?
Она нахмурилась.
— Высокомерный? Да. Самонадеянный? Да. Уверенный, что лучше всех на свете способен помочь тому, кто нуждается в помощи? Да, да и еще раз да.
Он изобразил возмущение и хлопнул себя ладонью по груди.
— И ты себя называешь его подругой? Я уязвлен в самое сердце.
— А Сарио уязвить невозможно, — сухо сказала она.
— А может, это и к лучшему? — беспечно спросил он. Что-то в его голосе встревожило ее.
