Олег Верещагин - Последний воин
— Воины Кардолана не убивают женщин и детей, — сказал Эйнор.
Мальчишка засмеялся, презрительно шевельнул крепким широким плечом под простым круглым оплечьем. Потом сказал:
— Если ты и вправду так высоко ценишь свою честь — дай мне право поединка. И если я одолею, то поклянись, что не тронешь тех, кто не может себя защитить. А если одолеешь ты… — парень помедлил. — Я, по крайней мере, не увижу того, что будет потом.
Гарав увидел, что в рукавах у женщин и девчонки поблёскивают кинжалы. Старшая, поглаживая голову прильнувшей к ней маленькой девочки, отводила с детской шейки волосы. Чтобы не мешали удару.
— Дай честь поединка мне. Фередир своё получил в Гондоре, так позволь и мне поединок, — сказал Гарав Эйнору. — Пусть не говорят потом эти рыжие, что ты горазд убивать волчат, потому что боишься волков.
Оскорблённый этими словами, рыжий мальчишка зарычал от гнева. Гарав сказал ему спокойно, как хорошему знакомцу:
— Не злись. Меня тоже зовут Волчонком, и я не в обиде.
— Иди, — коротко ответил Эйнор. И бросил закрывающему женщин и детей парню: — Эй. Мой оруженосец будет биться с тобой. Если одолеешь его — мы вас отпустим. Если нет — он и решит, как с вами быть.
— Хорошо, — кивнул мальчишка. — Все слышали… Не ревите, — обратился он через плечо к своим. — Сейчас я свалю этого белоголового, и мы пойдём в лес. А там поквитаемся.
— Убей его! — сверкая глазами, крикнул из-под женского локтя упорно вырывавшийся от старухи мальчишка лет пяти-шести, ничуть не выглядевший испуганным. — Разруби ему башку до зубов, Тейнак!
— И ниже разрублю, — ответил рыжий. — Так, что он сможет жратву прямо в брюхо себе складывать.
Доспех его был если и хуже, чем у Гарава, то ненамного. Мальчишки сделали несколько шагов навстречу друг другу — и Гарав отцепил наносье. С шорохом кольчуга упала с подбородка, открыв лицо оруженосца.
— Прежде чем станем рубить друг друга, — спокойно сказал он, — погляди, не узнаёшь ли меня?
Лицо рыжего стало искренне удивлённым. Он покачал головой:
— Нет…
— Кабан, что ты добыл весной, был хорош, — как бы невзначай сказал Гарав, возвращая наносье на место.
— А! — Тейнак усмехнулся. — Вспомнил. Ты был в той колонне рабов, что гнали через наши места… Так ты сбежал, выходит? — Гарав кивнул. — Доброе дело. Я рад за тебя. Скверное это занятие — держать людей в рабстве.
— Твои старшие дают воинов тому, кто держит людей в рабстве, — напомнил Гарав.
Лицо Тейнака стало злым.
— Не наши дела! — сказал он. — Тарканы отняли у нас землю, которой мы владели — вылезли из западной воды, как жабы, раздулись от своего величия и топтали наши леса и поля веками! Они получили то, что заслужили!
— Так и ты не обижайся на то, что заслужил, — процедил Гарав, привычно скрываясь за щитом. — Твой дом здесь и меч твой подлинней — бей первым, рыжий!
Рыжий ударил. Сразу мечом и щитом — чтобы сбить Гарава с ног и подсечь ему колено. Гарав подпрыгнул, одной ногой встретил удар щитом, а мечом попытался достать лицо над верхним краем. Тейнак вынужден был остановить щит и приподнять его верх — а Гарав, приземляясь, чуть не сломал ему запястье вооружённой руки. Тейнак отскочил.
— Ухххх! — выдохнули воины за спиной Гарава. Но он этого не слышал, как — был уверен — не слышит и Тейнак подбадривающих воплей своего отчаянного братишки.
Меч Тейнака был и правда подлинней, но — и Гарав в этом был уверен — сделан из худшей стали, чем аронорский клинок. И большой щит рыжего, позволявший ему закрываться почти целиком, тоже был тяжелей щита Гарава как бы не вдвое. И не так удобен. А ведь меч отбивают именно щитом. Когда в кино (Пашка видел это сто раз) снова и снова упрямо рубятся меч в меч — это глупость режиссёра…
БА-БАМММММ!!! Мальчишки хрястнулись щит в щит. Гарав охнул мысленно — здоровый кабанёнок! — и подсёк ногой коленку рыжего. Тейнак поднял, убрал ногу, оттолкнул Гарава и ударил сверху по краю щита. Гарав повернул руку — дёрнуло сильно, но суставы остались целы (а рыжий гад явно собирался выбить руку из плеча и запястья сразу!), меч Тейнака с визгом проскрежетал по щиту, и Гарав достал противника — в голову. Правда, Тейнак в последний миг дёрнул ею — и удар пришёлся вскользь по шлему. Следующий Тейнак отбил щитом и отскочил.
— Когда я тебя убью, — Гарав усмехнулся под наносьем, — я возьму твою старшую сестричку себе в постель. Не бойся, я не буду обижать её. Мой рыцарь прав, мы не трогаем женщин и детей. Но природа есть природа. Я её поимею и отпущу, когда надоест. Может, она принесёт в подоле парочку белобрысых, а?
— Она зарежет тебя в первую же ночь, ублюдок, — спокойно ответил Тейнак, переступая влево-вправо, как будто пробуя тонкий лёд. — Или кастрирует, как борова, ведь ты тоже годишься только на мясо!
Бросок был стремительным, удар — двойным; первый выпад Гарав отразил левой кромкой щита, второй прорвал защиту и с шипением прошёлся по кольчуге… но Гарав тут же ударил головой — шлемом — в оказавшееся близко открытое лицо.
— Вставай, — сказал он, переводя дух и прислушиваясь к себе: не задет? Нет… Тейнак вскочил. Нос и щека у него были рассечены. — Тебе с деревьями воевать, а не с кардоланским оруженосцем; те хоть на месте стоят.
Глаза Тейнака стали белеть. Он что-то прошептал помертвелыми губами и бросился снова. Удар, удар, удар — в щит — удар — в колено — Гарав опустил щит — удар — кромкой тяжёлого щита поверх щита Гарава — в грудь. Гарава снесло под ноги остальным.
— Вставай, — прохрипел Тейнак. — Вставай, постой на ногах напоследок, в следующий раз ты упадёшь навсегда.
Гарав поднялся. Ещё бы чуть выше — и кольчуга не спасла бы, лежать ему с перебитой гортанью, а то и сломанным позвоночником.
— Когда будет этот следующий раз, рыжий? — усмехнулся он, кладя меч на плечо.
В глазах Тейнака на миг возникла растерянность — что за фокусы? Но тут же он, видимо, решив, что у противника устала рука, воспользовался этим.
Думал, что воспользовался.
В Германии такое называли «удар дурака». Тут — «приглашение Мандоса». Эйнор, помнится, удивился, когда увидел, что Гарав знает этот удар.
Смысл один…
…Молниеносно опустив щит под удар, который должен был разрубить кольчугу и бедро, Гарав обрушил меч — прямо с плеча — на голову Тейнака. Тот просто не успел защититься — рухнул к ногам Гарава ничком, как забитый бычок. Кровь хлынула из-под разбитого шлема к сапогам победителя.
— Дагооооор! — грянуло вокруг торжествующе. — Дагор, Кардолан!
Но крик десятка мужских глоток перекрыл горестный вопль пожилой женщины. Уронив нож, она метнулась вперёд и, словно птица над искалеченным птенцом, распласталась поверх неподвижного тела Тейнака:
