Марина Ефиминюк - Ускользающий мир
— Ладно. — Почувствовав, как от лица отхлынули все краски, пробормотала я. — Пожалуй, подышу свежим воздухом.
Люк неохотно согласился, хмуро сведя брови у переносицы, и тут же болезненно поморщился от очередного компресса.
На улице из-за солнца стало немного теплее. Ветер совсем утих, и гора листьев у забора, собранная вечером Борисом, спокойно дожидалась сожжения. Я прогулялась по дорожке. Наверное, наше путешествие все равно закончилось бы ничем. Рома не мог сопротивляться своему сливочно-масляному рекламному раю. Жаль, что расстались мы на плохой ноте.
— Женя! — Услышала я приглушенный шепот и резко оглянулась. Всего в пяти шагах от меня стоял Роман. Признаться, парень сильно меня напугал: на мертвенно-белом лице горели два темных глаза, ярко-алые губы сложились в горькую линию.
— Рома! — Подходить не хотелось. Я испуганно оглянулась на дом, и хотела крикнуть Люка.
— Подожди! — Лихорадочно зашептал он, замахав руками. — Не зови его! Я пришел сказать "прощай".
— Прощай! — Я попятилась, Рома сделал в мою сторону широкий шаг.
В нос ударил резкий запах, от которого к горлу подкатила тошнота. Перед глазами потемнело, двор, строения, забор, фигура парня стали черно-белыми, с ярко очертанными контурами, словно в телевизоре, где экран настроили на слишком большую резкость.
— Идем со мной! — Шептали губы Ромы.
К собственному ужасу я поняла, что подчиняюсь. Хватаюсь за его протянутую ледяную руку, и внутри разгорается странная злая радость. Ватные ноги направились куда-то. А потом сознание потухло…
Вокруг шуршали листья, лес зачарованно молчал. Чужая холодная рука сжимала мои пальцы и тянула куда-то через валежины и поваленные деревья. Ноги ныли, как после долгой ходьбы, колени сами разгибались, заставляя совершить очередной шаг. Я пошире открыла глаза, голова включилась, будто где-то внутри щелкнул рубильник. Передо мной шел Роман, крепко державший меня за руку. Часто моргая, я диковато озиралась, страшась подать голос.
Что он со мной сделал? В этом страшном мире, любой мог сотворить подлость: обездвижить, заморочить. В висках стучалась резкая боль, горло пересохло так сильно, что дыхание доставляло боль.
— Уже скоро. — Бормотал Рома. — Скоро.
Он оглянулся, и меня охватил ужас. Его глаза были глазами безумца — ни мысли, ни чувств, одна бесконечная пропасть в расширенных застывших зрачках.
— Женя, мы почти дошли. — Руку саднило, так сильно парень сжимал ее.
— Смотри! — Он остановился, заставляя и меня встать.
Мы пришли к обрыву, а внизу между острыми скалами простиралась долина, где, словно клыки, из земли торчали острые валуны. Место пугало и подавляло.
— Прыгай! — Вдруг широко улыбнулся Роман и неожиданно толкнул меня в пропасть.
Вскрикнув, я свалилась вниз и шарахнулась о каменный уступ, скрытый нависшим пластом земли.
— Твою мать! — Лежа и морщась от боли, я схватилась за отбитый позвоночник. Кажется, от удара у меня хрустнули все кости. Рома легко спустился и встал рядом.
— Вставай! — Он радостно улыбался, как последний идиот.
Опираясь на камень, я с трудом поднялась. Голова закружилась от высоты.
— Не медли! — Парень схватил меня за руку, теперь меня затрясло от страха. В следующее мгновение он с силой пихнул меня, глядя в глаза. Теперь я полетела молча, сжав зубы, в последнее мгновение зацепившись на выступ, повисла на вытянутых руках. От боли из-за покарябанных пальцев со сломанными до крови ногтями выступили слезы. Я посмотрела вниз и осторожно спрыгнула на плоский камень. В лодыжке тут же что-то нехорошо хрустнуло, ногу свело.
— Господи! — Я стала растирать скученную мышцу.
Роман громыхнул рядом, сиганув с двухметровой верхотуры. Похоже, чертового орангутанга даже высота не пробирала. Оставалась надежда, что он оступиться и все-таки поломает себе хребет!
— Ты идешь? — Роман снова приготовился спрыгнуть, прежде толкнув меня.
— Стой! — Я перехватила его руки и заглянула в пустые глаза, ища признаки рассудка. — Я сама. Ладно?
Я отошла от него на шаг, села на корточки и, снова вытянувшись, осторожно спустилась вниз, зацепившись курткой на тоненькую веточку торчавшего голого кустарника. Одежда задралась, оголяя живот, кожа естественно содралась об острые камни, кажется, до крови. Я скрипнула зубами, продолжая спуск.
Роман обогнал меня, когда я спрыгивала с последнего камня, то он легко подхватил меня, прижимая к себе. Я старалась отвернуться, но холодные твердые губы все равно мазнули по моей щеке. Меня взяла оторопь. Глаза парня потемнели от непонятной, едва сдерживаемой злости, от больно схватил меня за подбородок, заставляя поднять голову, а потом впился поцелуем. Кажется, он укусил меня, по крайней мере во рту появился неприятный соленый привкус крови.
Я стояла, не шевелясь, чтобы не провоцировать безумца.
— Ты со мной. — Прошептал он с блаженством.
Наконец-то, у меня получилось вдохнуть. Его тело казалось таким холодным, будто ко мне прижимался оживший труп. Меня взяла оторопь, на глаза от страха навернулись слезы. Господи, уж лучше запереться в одной комнате с чокнутой Ией, чем со сбрендившим Романом!
— Рома, зачем мы сюда пришли? — Тихо спросила я, пытаясь отодвинуться.
— Вечером откроется наш мир, Женя! — Просиял парень, взмахивая руками от счастья. — Мы, наконец-то, нашли свою мечту!
— Да. Нашли. — Эхом тихо отозвалась я, оглядываясь.
Меня потрясывало от едва сдерживаемого ужаса. Люк должен догадаться, что Роман меня утащил, но найти место вряд ли сможет. Отчаянье стало прорываться наружу. Вокруг темнели острые камни в человеческий рост, словно мы попали в долину, где живет Медуза Горгона, превращавшая пришельцев в статуи. Ноги проваливались в толстый ковер из опавших листьев. Наверху практически не чувствовался ветер, зато здесь он играл злыми потоками, трепля волосы и взметая листву.
— Мы будем ждать? — Я обняла себя руками и присела на низкий гладкий валун.
— Да. — Кивнул Рома. — Ждать осталось совсем недолго.
ФЕЛИКС
Самое жалкое зрелище — это порванная помятая карта на кальке, лежавшая на коленях Ии. Девчонка все эти дни держалась молодцом, хотя выглядела ужасно — измотанной и усталой. Ее ловец энергии, как и Феликса, едва теплился голубоватым свечением. Помятый внедорожник, такой же измученный, как его пассажиры, несся по лесной дороге. Из приборной панели жалостливо свисали сдутые шары подушек безопасности. Половина экранов погасла, отказываясь показывать данные, поэтому о скорости, с которой они неслись, можно было судить только по мелькавшим за растрескавшимся окном деревьям.
