Терри Пратчетт - Вор времени
Раздался звук, словно кто-то вдруг начал задыхаться, потом – краткий, сошедший на нет крик.
– Они дерутся там друг с другом? – спросил Лобсанг.
– Нам остается только надеяться на это. Пошли,- махнула рукой Сьюзен.
И они направились дальше по лабиринту узких проходов меж ящиками. Очень скоро они миновали вывеску, гласящую:
УТКА
– Ага, обстановка становится крайне метафизической,- заметила Сьюзен.
– Почему утка? – спросил Лобсанг.
– А и действительно, почему?
Откуда-то из-за ящиков донесся глас дошедшего до точки существа:
– Какой еще органический слон? Где слон?!
– Нет никакого слона!
– Тогда почему есть вывеска?
– Это…
…И снова едва слышное хрипение, и крик, вскоре затихший. А потом… торопливые шаги.
Сьюзен и Лобсанг тихонько скользнули в тени.
– На что это я наступила? – вдруг спросила Сьюзен.
Она наклонилась и подняла с пола какую-то мягкую, липкую дрянь. А когда выпрямилась, то увидела появившегося из-за угла Аудитора.
Он был, судя по безумному взгляду, весьма близок к истерике. Аудитор с трудом сосредоточил свое внимание на них, словно никак не мог вспомнить, кто они такие. Но в руке он держал меч, и держал его правильно.
За его спиной вдруг возникла фигура. Одной рукой она схватила Аудитора за волосы и отдернула его голову назад. Вторая рука взметнулась над его открытым ртом. Аудитор сопротивлялся, но недолго. Потом он словно окаменел, после чего дезинтегрировался, превратившись в крошечные пылинки, которые, покрутившись в воздухе, исчезли.
Две последние горсти попытались создать привычный силуэт плаща с капюшоном. Но и они исчезли, издав тихий вопль, который можно было услышать только через волоски на загривке.
Сьюзен пристально посмотрела на стоявшую перед ней фигуру.
– Ты… ты ведь не… Кто ты вообще такая?
Фигура молчала. Возможно, потому, что ее нос и
рот были прикрыты куском плотной ткани. Толстые перчатки на руках. Это не могло не показаться странным, потому что остальные части тела были облачены в расшитое блестками вечернее платье. И норковый палантин. Плюс рюкзак на спине. И огромная нарядная шляпа с таким количеством перьев, что ради ее изготовления были полностью истреблены три редких вида птиц.
Фигура покопалась в рюкзаке и протянула, будто священное писание, клочок темно-коричневой бумаги. Лобсанг осторожно взял его в руки.
– Здесь написано «Хиггс и Микинс. Раскошный Ассортимент»,- сказал он.- «Карамельный Хрусь», «Ореховый Сюприз»… Это что, конфеты?
Сьюзен разжала ладонь и посмотрела на поднятый с пола «Землянишный Выхрь». Она еще пристальнее посмотрела на фигуру.
– Как ты догадалась, что это сработает? – спросила она.
– Пожалуйста! Вам нечего бояться,- донесся сквозь плотную ткань приглушенный голос.- У меня остались только конфеты с орехами, а они очень медленно тают во рту.
– Прошу прощения? – уточнил Лобсанг.- Ты только что убила Аудитора конфетой?
– Последним «Апльсинным Кримом». Мы здесь слишком на виду. Пойдемте со мной.
– Аудитор…- выпалила Сьюзен.- Ты ведь тоже Аудитор. Да? И почему я должна тебе доверять?
– Потому что больше некому.
– Но ты одна из них,- сказала Сьюзен.- Я узнала тебя, несмотря на этот дурацкий наряд.
– Я была одной из них,- ответила леди ле Г ион.- Теперь я скорее одна из меня.
На чердаке жили люди. Целая семья. Возможно, подумала Сьюзен, их пребывание здесь было законным, или незаконным, или почти законным, как это часто случалось в Анк-Морпорке, испытывавшем хронический недостаток жилья. Жизнь бурлила на улицах города именно потому, что в помещениях для нее элементарно не хватало места. Целые семьи вырастали посменно, чтобы кровать могла использоваться двадцать четыре часа в сутки. Судя по всему, на чердак переселили свои семьи смотрители и люди, которые знали, как пройти к полотну Каравати «Три крупные розовые женщины и один клочок кисеи».
Их спасительница просто решила вселиться, так сказать, поверх. Семья или по крайней мере одна из ее смен, застыв в безвременье, сидела на скамейках вокруг стола. Леди ле Гион сняла шляпу, повесила ее на мать и распустила волосы. Затем развязала платок, закрывающий нос и рот.
– Здесь мы в относительной безопасности,- сообщила она.- Они в основном ходят по главным улицам. Добрый… день. Меня зовут Мирия ле Гион. Тебя, Сьюзен Сто Гелитская, я знаю. А вот молодого человека – нет, что несколько удивительно. Как я понимаю, вы пришли сюда, чтобы уничтожить часы.
– Остановить их,- поправил Лобсанг.
– Подожди, подожди,- вмешалась Сьюзен.- Ерунда какая-то. Аудиторы ненавидят все, что касается жизни. А ты Аудитор, не так ли?
– Понятия не имею, кто я такая.- Леди ле Г ион вздохнула.- Знаю только, что сейчас поступаю так, как Аудитор поступать не должен. Мы… их… нас нужно остановить!
– Конфетами? – вскинула брови Сьюзен.
– Мы впервые узнали, что такое вкус. Это чувство нам враждебно. У нас нет от него защиты.
– Но… конфеты?
– Сухое печенье едва не убило меня,- пояснила ее светлость.- Сьюзен, ты вообще можешь себе представить, что это такое, впервые в жизни почувствовать вкус? Мы создали наши тела идеальными. Абсолютно идеальными. Их вкусовые сосочки были новенькими, неиспорченными. Сама вода действует на нас как вино. А конфеты… Тут даже мозг отказывает. Ничего не остается, кроме вкуса.- Она вздохнула.- Какой прекрасный способ умереть.
– Но на тебя, судя по всему, вкус не действует,- с подозрением заметила Сьюзен.
– Повязка на лице и перчатки,- объяснила леди ле Гион.- Однако и в них я себя едва сдерживаю. О, совсем забыла о приличиях. Присаживайтесь же, прошу вас. Подвиньте ту малышку.
Лобсанг и Сьюзен переглянулись. Леди ле Гион заметила это.
– Я сказала что-то не то?
– Мы не относимся к людям как к мебели,- ответила Сьюзен.
– Но они же об этом никогда не узнают,- удивилась ее светлость.
– Зато мы узнаем,- пояснил Лобсанг.- В этом все дело.
– А, понятно. Мне еще столькому предстоит научиться. Боюсь, в понятии «быть человеком» слишком много нюансов. Значит, ты, молодой человек, сможешь остановить часы?
– Пока не знаю как,- ответил Лобсанг.- Но мне… мне кажется, я должен это знать. Во всяком случае, я попробую.
– А часовщик должен знать? Он здесь.
– Где? – рявкнула Сьюзен.
– Чуть дальше по коридору,- сказала леди ле Гион.
– Ты принесла его сюда?
– Он едва передвигал ноги. Серьезно пострадал в драке.
– Что? – насторожился Лобсанг.- Как он мог вообще передвигать ноги? Мы находимся вне времени!
Сьюзен собралась с духом.
– Он носит свое время с собой. Как и ты. Он твой брат.
