Ольга Куно - Вестфолд
— Кажется, тридцать серебряников успели основательно подняться в цене, — констатировал Уилл, ссыпая деньги обратно в мешочек. — Ну, что ты теперь скажешь?
Пит, покрасневший до самых кончиков ушей и дышавший так тяжело, как если бы только что бегом пересёк весь лес, говорить особенно не рвался. Больше всего на свете ему хотелось оказаться сейчас как можно дальше от лагеря. Но Бес и Тед, да и большое количество собравшегося на поляне народу, не давали ему ни малейшего шанса.
— Ты знаешь, как у нас наказывают за предательство? — негромко спросил Уилл. — Я понимаю, наша жизнь совсем непростая. Тем более тяжело бывает время от времени держать в руках большие деньги, при этом не имея возможности потратить их на собственное благосостояние. Но никто не заставлял тебя выбирать такую жизнь. В любой момент ты мог просто уйти, добраться до соседнего графства, и под новым именем начать всё с нуля. Вместо этого ты предпочёл всех нас продать.
— Я никого не продавал, Уилл, о чём ты говоришь?! — попытался возразить Пит.
— Ну да, и люди шерифа просто решили пожертвовать тебе десяток-другой золотых, по доброте душевной, — подхватил Бес.
— Что ещё ты успел сделать, чтобы заработать эти деньги? — спросил Уилл. — Рассказал, где находится лагерь? Предупредил о наших планах?
— Да ничего подобного я не делал, клянусь! — завопил Пит. — Ну сам посуди, если бы я рассказал им о лагере, они бы давно уже были здесь! Уилл, честное слово, я не предатель! Я бы никогда в жизни не предал ни тебя, ни кого-то из ребят! Но эти двое, Уоллес и девчонка, — они чужаки. Они избалованные городские, они не одни из нас! Так чего же ради мне было отказываться от таких деньжищ?
— В чём-то ты прав, они не одни из нас, — медленно ответил Уилл, вызвав тем самым ропот неодобрения со стороны герцогских воинов, окружавших Роуена. Недовольство солдат разбойник оставил без внимания. — Вот только что-то не припомню, когда это мы объявляли войну горожанам? Эти «избалованные городские» — враги наших врагов. И так же, как и каждый из нас, объявлены вне закона. А ты выдал их людям шерифа, отправив тем самым на верную смерть. «Один из нас» не вправе так поступить. Это — предательство и несмываемый позор для нас всех. А наказание для предателей у нас только одно — смерть.
Он мрачно кивнул Бесу. Бес и Тед потащили упирающегося Пита в сторону леса.
— Но Уилл! Ты не можешь так поступить! Я ничего такого не сделал! — кричал Пит, но Уилл отвернулся и, казалось, больше его не слышал. Вот только лицо главаря разбойников было белым, как мел, да немного подрагивали скулы.
По мере удаления от поляны, крики Пита становились всё тише.
— Если бы не девушка, ты бы не пришёл в такую ярость, — негромко заметил Говард, так, чтобы его не смог услышать никто кроме Уилла.
— В ярость бы не пришёл, — подтвердил разбойник. — А решение бы принял такое же.
Ни с кем больше не говоря, проигнорировав шагнувшего в его сторону Роуена, Уилл пересёк поляну и скрылся в своей хижине.
— И часто у вас такое случается? — тихо спросил Тейлор у расположившегося поблизости Берта.
— На моей памяти — ни разу, — честно ответил тот.
Прошло не более пяти минут, когда Уилл снова вышел на поляну. Он был по-прежнему бледен, но готов к действию.
— Есть только один способ всё исправить, — сказал он, обращаясь в первую очередь к Роуену, но произнося слова достаточно громко, чтобы их могли слышать и остальные.
— Какой же? — с готовностью спросил тот.
— Мы собирались напасть на замок завтра. Всё уже спланировано и готово. Вместо того, чтобы ждать ещё сутки, мы перенесём штурм на сегодня.
— А как же твой человек, который должен открыть нам вход? — спросил Тейлор. — Мы не успеем его уведомить.
— Он и сам догадается по обстановке, — ответил Уилл. — А в крайнем случае мы попросту выломаем дверь. — Он оглядел поляну непривычно тяжёлым взглядом. — Никто не обязан принимать участие в штурме. Те, кто идёт по собственной воле, собирайтесь прямо сейчас. Выходим через четверть часа. Берите оружие и прихватите заготовленные лекарства. Маскировка не нужна. Вход в тоннель находится в лесу. А дальше скрываться будет незачем.
Глава 21
Мы ехали очень долго. К тому моменту, когда телега, наконец, вкатилась в замковый двор, у меня сильно затекло всё тело. Это стало особенно очевидно, когда с нас, наконец, сняли верёвки. Поначалу каждый шаг давался с трудом. Руки нам связывать не стали, но пока проку от этого было мало. В сопровождении шести охранников мы вошли в замок, поднялись по лестнице и оказались в том самом широком коридоре, из которого я совсем недавно отправилась с визитом к Лауре с Клариссой. На сей раз, однако, мы прошли мимо той гостиной, где состоялся визит, и, миновав ещё две или три комнаты, остановились у очередной плотно закрытой двери.
Один из охранников постучал. Дверь приоткрылась, стражник что-то негромко сказал, и его пропустили внутрь. Дверь снова захлопнулась. Остальные пятеро оставались снаружи и не спускали с нас глаз. Не прошло и полминуты, как охранник вышел из комнаты, на этот раз в сопровождении ещё двоих стражников, судя по одежде, из личной охраны де Оксенфорда. На этом функция шестерых наших сопровождающих заканчивалась: они направились обратно по коридору, а ново пришедшие ввели нас в комнату.
Это помещение оказалось более просторным, чем то, где мы недавно беседовали с Лаурой. Однако определить точные размеры комнаты было трудновато: свечи освещали лишь одну её половину, другая же тонула в полутьме. Солнечный свет в комнату практически не попадал: три высоких окна были занавешены плотной тёмной тканью. В затемнённой части комнаты располагался широкий рабочий стол, а также неразожжённый камин. Де Оксенфорд поднялся из-за стола и, отодвинув стул с высокой спинкой, вышел нам навстречу. У него за спиной маячила фигура вездесущего Шелдона. Помимо этих двоих в комнате расположилось с полдюжины стражников.
— Ну что же, весьма рад видеть вам обоих у меня в замке.
Де Оксенфорд говорил так радушно, что сторонний наблюдатель с лёгкостью мог бы поверить в искренность его слов: вот он, классический гостеприимный хозяин. Впрочем, полагаю, шериф действительно говорил вполне искренне. Он и вправду был рад нас видеть. Только не в качестве гостей.
— Спасибо за прямоту. — Мысли Адриана текли в том же направлении, что и мои. — Не будешь возражать, если мы столь же честно скажем, что не отвечаем на твою радость взаимностью?
— Ты мог бы вести себя немного повежливее, зятёк, — пожурил де Оксенфорд. Ни особо рассерженным, ни обиженным он при этом не казался. — Однако это ерунда по сравнению с побегом от молодой жены через окно посреди брачной ночи.
