Колдовской мир. Год Единорога - Нортон Андрэ
– Что есть имя? – спросила Яал. – Иначе называют одни и те же сущности разные народы. В старину не отворачивала она своего лика от нас и охотно помогала просившим… И если Хилле осмелился бы попытаться использовать ее…
Вмешался Брок:
– Ты знаешь Хилле, он или считает себя всесильным, или пытается перехитрить соперника. Сейчас он думает. Яал, мы не должны давать ему время на это!
– Звезды совершили полный оборот, змей готов к броску. Сомневаюсь, чтобы он сумел сегодня что-то придумать. И все же пробил его час.
Они пошли на лестницу, Исмей увязалась следом: ни за что не осталась бы она в этом дьявольском месте без спутников.
Чудовище зашипело, припав к полу, кровавые глаза его были обращены на идущих. Брок поднял руку, и в ней оказался меч, темный, как ночь, ни одной искорки не отражалось от него.
Лезвия не было, красно-бурый клинок словно был вырезан из дерева. Но, увидев его, чудовище дрогнуло. Шипя и отплевываясь, отступало оно. Так пришли они в мастерскую Хилле. Ядовитый и отвратительный дым клубился в воздухе.
В центре в облицованной камнем яме пылал огонь. Над очагом на перекладине висел гигантский котел, в который Хилле что-то швырял горстями с ближайшей скамьи. Он читал нараспев заклинания и не обращал внимания на вошедших.
– Что, у него в голове помутилось? – спросил Брок. – Ведь должен бы знать он, что теперь ничего у него не получится.
– Нет, получится…
Яал подняла руку. Желтые глаза змеи загорелись, стали расти, расти, слились в огненно-желтый шар, солнцем заблиставший в темной комнате. Чудовище жалобно забулькало, взвизгнуло… И бросилось вперед… но не в сторону лестницы, где стояли трое вошедших, а к своему господину. Пламенем полыхал амулет в ладони Исмей, зеленый огонь потек к яме, затопил ее, но пламя не погасло, языки огня взвились к потолку… Пламя стало зеленым.
Голос Хилле прервался, он взвизгнул, увидев рядом чудовище, попытался отбросить его, но, сцепившись в отчаянной схватке, оба пошатнулись и упали в бурлящий котел.
Сразу же огненный шар погас, зеленое пламя потухло. Жидкость в котле поднялась вдруг до самых краев и спокойно застыла, и под ней ничего не было видно.
*
Светало. Близился новый день. Исмей привалилась к стене звездчатой башни. И надышаться не могла холодным зимним воздухом после всей мерзкой вони и дьявольской злобы, царившей в башне черного мага. Чудом перенесла она эту ночь. На какое-то мгновение эта мысль вытеснила все остальное.
Потом ладонь Яал легла на ее руку, оба они стояли рядом с Исмей во дворе замка в предутренних сумерках.
– Как печально изменился Куэйт, – сказала Яал. – Таким он никогда не был и не мог быть раньше!
– Он может вновь измениться, – отрывисто сказал Брок. – Сгинул червь, поедавший его сердцевину. Теперь у нас есть будущее.
«Что же теперь станет со мной? – подумала Исмей. – Я не госпожа Куэйта и никогда не была ею. Возвращаться опять в Аппсдейл к новым, еще большим унижениям?»
– Я была женой Хилле, – медленно проговорила она. – И явилась сюда по своей воле, хоть и не знала, какой Хилле на самом деле, но не противилась я судьбе, приведшей меня сюда.
– Чтобы спасти и нас, и себя, – глянул на нее Брок. Сходство его лица с Хилле чем-то глубоко тронуло ее, но чем – она не понимала. Нет… он не был похож на Хилле. Именно таким-то и казался Хилле неопытной девчонке. – И ты не была его женой, – продолжал он, – нет у тебя ничего общего с ним. Если бы это было не так, не смогла бы ты носить змея и встать в эту ночь рядом с нами.
– Не жена Хилле ты, а дочь Ратонны! – словно бы одернула ее Яал. – Причудливы бесчисленные нити судьбы. Мы, люди Куэйта, – Древняя раса, и знания дают нам такие силы, что невежественный люд считает нас полубогами. Но мы во многом остались людьми. Потому-то изредка встречаются среди нас и такие, как Хилле. Увы, одной мы с ним крови. Хилле хотел повелевать Силами, с которыми не следует и соприкасаться.
– Не только этого хотел он, – вступил в разговор Брок. – Он хотел и…
– Меня? Быть может, но более, чем меня, хотел он того, что надеялся узнать от меня, и тогда, давно, был он силен, очень силен, пусть и не думали мы, что…
– …как подколодная тварь, затаился он? – перебила ее Исмей.
– Почти. Долгим было ожидание наше, дочь Ратонны, пока не пришла сюда ты. Ты говоришь, что не владычица ты в Куэйте, но это не так! Хилле хотел получить от тебя истинный янтарь, на который мог нарастить свой, поддельный, дьявольский! Ведь любая ложь растет из зернышка истины. Он хотел использовать тебя, но не сумел. Радуйся и гордись, дочь Ратонны!
– И добро пожаловать в Куэйт, – добавил Брок, – на этот раз истинно добро пожаловать, не сомневайся!
И более не сомневалась в этом Исмей ни тогда, ни потом. Хоть и удивлялась иногда, осталась ли в ней хоть частичка той Исмей из Аппсдейла – в ней, преображенной волей судьбы. Так ли важно было это?.. Ведь тепла в Куэйте теперь хватало и на нее.
Только никогда более не входила она в заброшенную башню, где в глыбе грубого янтаря человек и чудовище сплелись в бесконечном объятии, как в ту страшную ночь.
Рогатый венец[3]
Роман
1
Дождь лил с угрюмой настойчивостью. Мокрый дорожный плащ давил на плечи. Страх и безысходность так же тяжело давили на сердце и разум.
Те, что были неграмотны и наивны и никогда не покидали пастбища и поля, которые обрабатывали и где с незапамятных времен трудились их предки, шептались о Плакальщице Глом. Они вглядывались в серое небо, словно с минуты на минуту ожидали увидеть ее переполненные слезами глаза, ощутить ее печаль, тяжело нависшую над ними, как проклятие.
Даже более грамотные и просвещенные тревожились от одной лишь мысли о проклятии, за которым последовало наше изгнание.
Быть может, правы были мудрецы-барды, благодаря которым мы, проходя через Ворота двор за двором, род за родом, оставляли не только родину, но частично и память о ней? Теперь мы задавали себе один вопрос: зачем нам понадобилась эта насквозь промокшая от дождя мрачная страна? С продвижением на север вопрос этот терял остроту. Мы знали одно: бегство наше было вынужденно, но необходимо. Братья по Мечу скакали впереди, готовые поднять тревогу в случае опасности. Замыкали шествие они же. С Братьями были Лаудат и Аус – их пение отворило Ворота в новый мир, а закрыли они их за собой, выбив дробь на шаманских барабанах, чтобы не было ходу назад. А может, у них была и другая цель: не допустить погони?
Проводники, скакавшие в авангарде, встретили нас по другую сторону Ворот. Они пробыли здесь уже полный лунный месяц, выясняя, что́ может подстерегать нас в незнакомой стране. Отчет их был странен. Они рассказывали о высоких горах и долинах, населенных некогда людьми. Во всяком случае, наши разведчики обнаружили заброшенные земли, на которых когда-то была жизнь, сходная с нашей. Об этом говорили сохранившиеся реликвии.
Нельзя было сказать, что здесь совсем безопасно. Встречались места, которых мы должны были тщательно избегать: здесь были враждебные нам Силы. Однако полно было и земли, пригодной для пашни. На склонах гор росла трава, годная для выпаса овец и другого скота. Было где разгуляться и лошадям… в данный момент они тащили тяжело нагруженные телеги.
Каждый род двигался своей компанией, с тщательно упакованными пожитками. Старики и дети ехали либо в повозках, либо на самых смирных лошадях. Мечники и вассалы скакали рядом, зорко вглядываясь в окрестности, готовые в любой момент защитить своих слабых собратьев.
Продвигались мы медленно: нельзя было утомлять стадо. К тому же, думаю, на нас давила чужая атмосфера. Здесь и там виднелись странные постройки, а солнце не спешило обрадовать ни теплом, ни светом.
Господина моего звали Гарн. Мы уступали большинству кланов как в богатстве, так и в силе вассалов. Пересчитать нашу маленькую отару овец было проще простого. Да еще один бык и пять коров. Пожитки, которые мы везли с собой из старого мира, заполнили лишь три повозки, а в них помещались еще и женщины с одним, а то и с двумя малышами, державшимися спереди и сзади за пояс матери.
