Никита Елисеев - Судьба драконов в послевоенной галактике
– Нет, – попытался я объяснить ей ситуацию, – если ты, действительно, хочешь со мной, то… это не смерть, это – другое… Видишь небо? На небе ночью – звезды.
– Понимаю, – кивнула принцесса, – меня так и так убьют… Не ты, так он. Тебя он не тронет, а меня…
– Я оставлю тебе дракона, с драконом тебя никто не тронет. Верно, Поэт?
Зря я к нему обратился. Он опять залопотал что-то несусветное.
Драк он – кадр, но ног крад, ногокрад…
Клад драк, дал рак, но – кардддрак… – он
Карррак.
– Прекрасно, – сказал я, – видишь, и Поэт подтверждает… Ничего с тобой не сделают, если ты с карддраком, или как там у него…
– Нет, – принцесса покачала головой, – я – с тобой. Если папа простит, я сама – умру. Мне страшно. Так страшно, что уже ничего не страшно.
– Бывает, – встрял Поэт.
Я вел двух лошадей, всхрапывающих, чуть косящих глазами на печального недоубитого дракона.
Принцесса почти не вела его. Она шла за мной, и веревка, привязанная к шее дракона, провисала чуть не до земли между горлом дракона и рукой принцессы.
Поэт шел чуть поодаль.
– Бывает, – сказал он, – однажды я зашел в хижину к крестьянину. Я прочел оду его жилищу…
Куродо ждал меня недалеко от драконовой пещеры.
Ракета, серая, замшелая, удачно вписалась в окружающий гористый, режущий небо острыми краями пейзаж.
(Если бы я был поэтом, вроде того, что плелся сейчас рядом с нами, я бы обязательно написал что-то вроде:
Горы – ракеты, вросшие в землю корнями, ракеты – горы, вырвавшие из земли свои корни, и корни эти превратились в струи огня…)
Поэт продолжал рассказывать:
– Я прочел оду его жилищу, а он почему-то обиделся. Я давно заметил: что для одних – похвала, для других звучит оскорблением. Но тогда я этого не понимал. Крестьянин вытащил меня во двор и принялся бить оглоблей. Когда он начал меня бить, мне было страшно, и страх этот не исчез до того самого момента, пока не сломалась оглобля, но, как вы справедливо заметили, мне было так страшно, что уж и вовсе не было страшно…
– У этого крестьянина потом был пожар? – спросила Кэт.
– Да, – с важностию ответил Поэт, – дом, прославленный мною, – сгорел. И я написал эпитафию:
Приемли хвалу Поэта, даже если хвала кажется тебе хулою… Иначе тебя приемлет огонь.
Что тоже – неплохо.
Мне захотелось треснуть Поэта по голове. Но я сдержался, поскольку увидел Куродо.
Куродо идиллически сидел у подножья ракеты, которое казалось подножьем горы, и покусывал травку.
…Так Куродо не вытягивался даже в карантине перед сержантом.
– Джек! – он проглотил травинку. – Ты поймал дракона?
– Как видишь, – ответил я.
– Джек, – Куродо развел руками.
– Мы его в ангар засунем? – спросил я.
– Да… – Куродо сглотнул, – о чем речь? какие вопросы…
Поэт и принцесса не без любопытства слушали наши непонятные беседы.
– Теперь так, – сказал я, – эта баба хочет лететь со мной, с нами.
– Колдуны, – объяснил Кэт Поэту, – они притворялись рыцарями. Сейчас они убьют нас и умрут сами.
Поэт с достоинством поклонился:
– Я это понял.
– Не положено, – сказал Куродо растерянно.
– Не положено? – разозлился я. – Мало ли что не положено? Тебе вон не положено было из ракеты на вольный воздух выбираться. Конторским не положено приемники выключать…
– А что, – встрял Куродо, – отключили?
– Отключили, – передразнивая его, ответил я, – поставили галочку против моей фамилий и пошли праздновать юбилей Гризельды.
– Уу, грымза, – восторженно протянул Куродо, – сколько ей стукнуло – триста?
– Неважно, – поморщился я.
– Вот из таких грымз образуются очень милые поджарые ящерки-прыгуны. Все, понимаешь ли, наоборот…
– Я понимаю, – я был очень зол, – что ты мне зубы-то заговариваешь. Я тебе ясно сказал: загоним дракона в холл и берем Кэт…
– Не положено, – Куродо страдальческим сморщился, – для ее же блага не положено. Ты представь себе, в какой ад она бухнется?
Я поглядел на принцессу. Я чуть не вздрогнул. Господи, до чего же она была похожа на Мэлори…
Принцесса спросила:
– Ты убьешь только меня или еще и Поэта?
Мне не хотелось долго объяснять, и я коротко брякнул:
– Только тебя…
– Что он сказал? – поинтересовался Поэт.
– Что на небо он возьмет только меня, – ответила Кэт.
– А мне и не надо, – заносчиво ответил Поэт, – я и сам там бываю…
– Чего они лопочут? – спросил Куродо.
Я промолчал, устроился на камне, принялся пробиваться к координатору. Понятно, ничего не получилось.
Услышав шорохи и свисты, доносящиеся из железного нагрудника, Поэт изрек:
Молчание – золото, но тишина золотее молчания, но немота ужаснее тишины, и в немоте нет ни золота, ни молчания, ни тишины…
Я подумал, подумал и вызвал начальника школ.
Куродо тем временем распахнул чрево ракеты.
Поэт остался невозмутим.
Кэт чуть побледнела.
Зато дракон попятился. Хотя ему-то что было бояться? Перед ним была – пещера, распахнутая настежь, чистая, светлая, гладкостенная.
Пещера, разинувшая зев, ставшая видной всем, кто смотрит…
Начальник школ удивился, услышав мой голос, но с готовностью спросил:
– Джек, чем обязан?
Я вкратце объяснил ситуацию с драконом.
– Да, – услышал я, – помещение-то найдется, но, как ты сам понимаешь, это – даже не тренажер. Так, экземпляр. И надо следить, чтобы в другие пещеры не забредал… Съедят за милую душу. Что еще?
Я рассказал о принцессе.
Куродо зазывал дракона в ангар ракеты.
Дракон мотал мордой из стороны в сторону и пятился, пятился назад.
Поэт, словно поняв, что от него требуется, сбежал с камня вниз, отважно уперся обеими руками в хвост дракона и стал подпихивать дракона к ракете.
– Это, – ответил начальник школ, – другое дело. Хотя почему – другое?.. Ее тоже нельзя будет отпускать в другие пещеры. Оставь ее там.
Я глядел на принцессу.
– Она не хочет, – сказал я и добавил: – Она не хочет, и я не хочу.
Начальник школ некторое время молчал (я уже опасался, что прервана связь), потом ответил:
– Это – твое дело. Своя рука – владыка. Даже если нарушишь инструкцию, кто тебе слово скажет? Но я бы на твоем месте… – начальник школ не договорил, вздохнул, – ладно… Дам знать координатору: в довесок к дракону для рыцаря – для рыцаря – принцесса… Кстати, из Северного городка, третья рота, в ветераны перешел твой знакомый…
– Бриганд, – обрадовался я, – Мишель?
– Точно.
Отбой.
Я поднялся.
Куродо звал дракона:
– Цыпа, цыып, цыып…
– Кэт, – сказал я, – встань туда и кликни чудище – по-своему. Вперед, а то еще шажок-другой – и был Поэт, вот и не стало Поэта. Гляди, он уже почти под брюхом…
