Клайв Леннард - Источник судеб
— Ты, — визжала она, брызгая слюной, — идиот! Ты убил его! Ничтожество, что я теперь буду делать? Муж не оставил завещания, а по местным законам я могу наследовать состояние только по его воле! Я теперь нищая, нищая!
В этот момент дон дель Донго застонал и сел на постели, зажимая руками расквашенную физиономию.
— Хвала Иштар! — воскликнула Зана. И, яростно глянув на киммерийца, добавила: — Ты провинился, раб! Ступай к Стино, передай, что я приказала запереть тебя в холодную.
Следующее утро Конан встретил в каменном мешке, прикованный цепью к железному кольцу в стене.
Глава 18 БЕГСТВО
Не больше двух шагов в длину и столько же в ширину, камера, тем не менее, была высокая, словно колодец. На высоте пятнадцати локтей темнели два небольших отверстия величиной с суповую тарелку. Одно из них выходило наружу и днем пропускало свет, тускло освещавший помещение. Второе всегда оставалось черной дырой — оттуда тянуло холодом. Возможно, это был вентиляционный люк.
Впрочем, пленник не обращал внимания на эти детали. Он сидел на каменном полу, обхватив колени, безучастно уставившись в одну точку. Киммериец не помышлял ни о бегстве, ни о своей будущей судьбе. В голове было пусто, как в заброшенном склепе, ни единая мысль не посещала варвара вот уже несколько дней.
Поначалу он испытывал легкое беспокойство, не получив очередной порции радужного зелья, и даже потряс прутья решетки, отделявшей камеру от коридора. Прутья были частыми, но не слишком толстыми, и в другое время Конан мог бы попытаться их выломать. Но сейчас воля к борьбе оставила варвара: без напитка Родагра он с каждым часом становился слабее и слабее, силы уходила из тела, словно вино из прохудившихся мехов, а вместе с ними исчезали последние мысли.
К вечеру Конан превратился в сидящего неподвижно истукана, лишенного всяческих желаний и способности двигаться. Жирная крыса осторожно подобралась к его ноге, обнюхала пальцы и принялась взбираться вверх по голени. Достигнув колена, она встала на задние лапки, поводя усами и недоуменно глядя на человека, не сделавшего ни малейшей попытки прогнать ее прочь. Заподозрив неладное, крыса с обиженным писком скрылась в своей норе и больше не появлялась.
О существовании Конана словно забыли. Несколько раз светлело окошко под потолком и снова угасало к вечеру. В коридоре царила тишина, никто не приносил пищи, никто не спешил напоить пленника. Да он и не испытывал ни голода, ни жажды и, если бы те, кто отправил его в темницу, просто исчезли, он просидел бы в каменном мешке в полной неподвижности, пока плоть его не обратилась в прах.
На исходе пятого дня в коридоре раздались шаркающие шаги босых ног и в сопровождении дюжего стражника появился Мамба. Он принес склянку с лекарством и миску с едой. Когда стражник отпер дверь камеры, чернокожий раб с поклоном протянул то и другое киммерийцу.
Конан не шевельнулся. Мамба растерянно глянул на стражника, но тот только презрительно пожал плечами. Тогда чернокожий поднес хрустальный сосуд к самому носу пленника…
Волна запахов принесла сонм видений: черная галера в устье огромной реки, стройная женщина на палубе, огромный крылатый демон в разрушенном, окруженном джунглями городе… Битвы, кровь, летящие ядра и абордажные крючья… Прекрасный грот на острове посреди океана и еще одна женщина, соблазнительная, коварная… Потом возникло зеленоглазое лицо Заны, и Конан, мотнув обритой головой, стряхнул наваждение.
— Лекарство, господина, — услышал он голос чернокожего и покорно выпил зелье.
По всему телу разлилось благотворное тепло, одеревеневшие мускулы вновь стали упругими.
— Зана… — хрипло выдавил варвар.
— Хозяйка скоро позовет тебя, господина, — сказал Мамба. И, наклонившись к уху киммерийца. добавил шепотом: — Она снова хочет сильный северный мужчина.
— Зана… — повторил Конан, но стражник уже прокричал что-то грубым солдатским голосом, и чернокожий поспешно удалился, шаркая пятками. Загремел засов, лязгнул в замке ключ, и снова наступила тишина.
Неужели она снова нуждается в нем? Неужели он снова сможет служить ей, охранять ее и дарить ей радость любви?! Что может быть прекрасней доверия самой восхитительной в мире женщины!
Конан поднялся, разминая затекшие мышцы… и застыл, услышав вверху негромкий шорох.
Подняв голову, он заметил что-то светлое в отверстии вентиляционной шахты. Предмет появлялся оттуда, словно жало из пасти змеи. Миг — и он упал к ногам киммерийца, глухо ударившись о камни. Это был короткий гиперборейский меч в потертых ножнах, который он когда-то обменял на рынке Тринитина. Оружие отобрал у него Стино, прежде чем отправить провинившегося телохранителя в «холодную» по приказанию Заны.
Киммериец машинально поднял свое оружие и снова глянул вверх. Из отверстия показались две маленькие ступни, потом появились стройные ноги, и вот уже гибкая фигурка повисла, уцепившись за край люка. Неведомый лазутчик бесстрашно разжал пальцы и спрыгнул с опасной высоты на каменные плиты. Только тогда Конан узнал Ванаю — рабыню, которая умела изображать статую. Она встала перед ним, бесстрашно глядя на варвара снизу вверх своими черными, блестящими глазами.
— Ты… — выдавил Конан. — Зачем здесь?
— Надо быстро уходить, бежать, — сказала девушка, — Зана очень злая, нехорошая. Она хочет погубить тебя, уничтожить.
Ее речь представляла собой причудливую смесь разноязыких слов, но киммериец, знавший множество языков, хорошо ее понял.
— Убирайся, — сказал он. — Хозяйка — лучшая из женщин, и я служу ей.
— Ты говоришь так, потому что тебя опоили, обманули, дали зелье, лишающее воли. Бежим, Конан, иначе ты погибнешь.
Он не удивился, что рабыня знает его настоящее имя. Какая разница! У него не было имени, он был просто псом, преданным псом Заны дель Донго.
— Убирайся, — повторил он с угрозой, — я передам Хозяйке твои слова, и тебя накажут…
— Меня послал дон Эсанди, твой друг, — настойчиво сказала девушка. — Вспомни Преисподнюю, вспомни ваши битвы, сражения против Мордерми…
Что-то шевельнулось в памяти варвара, какое-то смутное воспоминание о тех временах, когда он был другим, совсем другим… Когда воля его была свободна, рука крепка, а меч не знал промаха. Но искра памяти тут же погасла: все поглотила мутно-розовая мгла, где не было места ни воле, ни дружбе.
— Если ты не уйдешь, рабыня, — прохрипел он, — я позову стражу!
Ваная вдруг улыбнулась и слегка поклонилась. Когда она снова заговорила, голос ее звучал совсем по-иному.
