Татьяна Любушкина - В лабиринте миров
— Не, тёть Тамар. Не зовёт.
Из леса выбежали оборотни. Крупные звери мчались по снегу, как чёрные тени, легко вскидывая мощные лапы.
Тот, что бежал первым, прыгнул, преодолевая снежный барьер, искусственно возведённый между лесом и расчищенной полянкой, и внезапно был откинут яростным порывом ветра, что крутился, вокруг, не смея нас тревожить.
Зверь опрокинулся навзничь, подминая бегущего следом. Не ожидая атаки, другой волк огрызнулся яростно, выхватывая клок шерсти у обидчика. Началась грызня.
Волки сцепились в огромный, рычащий клубок. Клацали зубы, летела шерсть. Зверины рёв сотрясал округу.
— Они что, ополумели?!
Тётка Тамара бросилась к волкам.
— Ты куда?! Загрызут! — тётка Марья схватила подругу за рукав, но та вырвалась и побежала, увязая в снегу.
— Остановитесь! Девки, да вы что?! Поубиваете друг-друга!
Волки остановились разом, повернули к тётке Марье окровавленные морды. В глазах их багровым огнём полыхала ярость. На секунду мне показалось, что сейчас они кинутся на тётку Тамару и разорвут её в клочья, но один из них сел на снег, слизывая кровь с повреждённой лапы, а другой поковылял медленно к нам, прихрамывая и поджимая хвост.
Свой облик бабки вернули не сразу и предстали перед нами во всей красе: одежда обоих была разорвана в клочья, на щеке бабки Веры красовалась широкая царапина, а левое ухо бабки Настасьи лишилось мочки. Обе хромали. Бабка Вера прижимала к груди опухшую руку.
— Вы чего?! Что на вас нашло?
Бабки отводили глаза и сокрушённо пожимали плечами. Первой заговорила бабка Настасья:
— Да, шут её знает… вроде как ветром шурануло в глаза и такая злоба взяла, что и не удержать.
— Ага, — поддержала её бабка Вера. — Ровно нечистый попутал.
Не желая больше обсуждать случившееся, они принялись за мою персону.
— Ну, а ты что скажешь?
— Впечатляет, — я постаралась, чтобы мой голос прозвучал убедительно.
— Да нет, ты как? Слышала зов луны?
— Не-а, — на этот раз я ответила совершенно искренне.
Сёстры огорчились, а тётка Тамара напротив, воспрянула духом.
— Пойдёмте, девки, в машину, погреемся. Скоро солнце взойдёт, тогда по-моему испытания проведём.
Мы потрусили в автомобиль и уселись на своих местах.
Тётка Марья намазала старухам раны какой-то едко воняющей дрянью и через минуту бабки задремали, а следом за ними заклевала носом и сама целительница и даже неутомимая тётка Тамара положила голову на руль.
Мне не спалось.
Я знала, что солнечное утро не выявит во мне способностей воина. Так же, как нет во мне дара оракула и звездочёта. Но меня подкупала бесхитростная самоотверженность старух и я понимала, что уже не смогу остаться безучастной к делу их жизни. Будь что будет, но в Бездну я отправлюсь вместе с ними. Может, на что и сгожусь.
Было ещё кое-что, о чём я не хотела думать, но в этот предутренний час, когда все мысли обострены, я не могла не признать, что боюсь. Боюсь встретить на улицах города Омара или Мелку и боюсь ответить на вопрос: а кто же виновен в смерти несчастной Оленьки? В гибели Бориса Григорьевича? Кто оставил их улыбчивого сынишку сиротой?
Я затрясла головой, отгоняя призрачные видения. Безжалостное утро!
— Вставайте, бабульки, просыпайтесь! Пора проводить испытания!
Голос мой звенел от напряжения, я постукивала рукой по спинке кресла.
— Оле, оле-оле-оле-е! Бабуськи-и просыпайтесь!!!
— Ну, чего ты орёшь?!
Бабка Настасья развернулась с переднего сиденья и пыталась отвесить мне затрещину. Я увернулась и столкнулась лбом с локтём тётки Марьи.
— Ой!
— Вот тебе и «ой»! Не будешь орать и людей будить. Вера, я где-то тут термос с чаем припасла…
Старушки чинно выпили чаю, налили и мне крепкого до черноты напитка. Во время нашего чаепития поднялось солнце, и его бледные лучи коснулись заснеженной поверхности земли.
— Солнечные воины могут сражаться, когда солнце за облаками? Или дождь? Или затмение?
— Нет, — с сожалением покачала головой тётка Тамара. Нужен хороший солнечный луч. Сейчас не лучшее время для сражений, но нет выбора. Пойдём.
…Тётка Тамара никак не могла поймать лучик солнца. Свет упорно не желал пробиваться из-за туч, а те крохи, что доходили до земли не годились для показательного удара. Тётка Тамара исходила вдоль и поперёк всю поляну, задирала голову вверх, размахивала руками, пытаясь поймать ладонью луч, но всё без толку.
Мы замёрзли, тётка Тамара сердилась и со злости налетела на меня:
— А ты чего стоишь, руки в брюки! Лови солнце!
Оранжевая помада тётки Тамары стёрлась, и губы её стали синими от холода. На коротких ресницах застыли злые слёзы, и я почувствовала себя виноватой. Ведь бабки на верную смерть собрались. Какие из них воины? Горе одно. Я для них, как соломинка, что не даст погибнуть в первые же минуты сражения. Если окажется, что я, хоть на что-то способна.
Послушно я вскинула руки вверх, и пальцы-струны завибрировали, втягивая воздух. Свинцовые облака качнулись неохотно и расступились, открывая яркую синь неба. В узкую брешь тотчас брызнул яркий свет и упал прямо на раскрытую ладонь тётки Тамары.
На мгновение тётка стала одним целым с лучом света, вспыхнув, как зажженная спичка и тот час клубок небесного огня запылал в её руке. Сильным броском она метнула клубок огня в лес и высокая сосна с треском рухнула, словно подрубленная топором невидимого дровосека.
— Видали?!
Столько гордости было в этом возгласе, что мы зааплодировали.
Облака снова сомкнулись, тётка Тамара вытерла снегом покрасневшую руку. Я заметила, что рука её дрожит. И старухи это заметили тоже.
— Что Тома? — тихо спросила бабка Вера. — Ожглась?
Тётка Тамара протянула руку — на ладони появились уродливые мокнущие пузыри.
— Ой, Тамара, пойдём! У меня мазь есть, разом всё снимет, — тётка Марья взяла подругу под руку, но та упрямо выдернула руку.
— Так пройдёт.
Старухи принялись её увещевать, тётка Марья побежала в машину за снадобьем, а я отошла в сторонку. Было о чём подумать.
Ловить солнечный луч и сбивать сосны, дело, конечно, не хитрое, но…
Это Нижний мир. Здесь тяжёлое течение времени, застывшее неподвижно пространство. Здесь глохнет всякая Информация и силу вбирает лишь то, что материально: медленно, веками скапливая крупицы магии. Как, к примеру, бабкина книга. В этом мире мои способности были под контролем моей собственной тени.
Да, я по-прежнему легко усмиряю ветер, но старухи, попавшие в его гневливую волну, чуть не перегрызли друг-другу горло. Я позволила солнечному лучу пробиться сквозь тучи и бедная тётка Тамара сидит сейчас на капоте с обожженной рукой. А если вспомнить Бориса Григорьевича… я шмыгнула покрасневшим носом и тряхнула головой, отгоняя видение. Лучше не вспоминать.
