Роман Мискин - Амулет Святовита. Первая часть.
Когда старейшину Вече усадили на этот древний трон и увенчали его покрытую сединами голову венком из дубовых листьев и ветвей как короной, старый Бовас Бардойтс величественно поднял свой посох - и трижды громко стукнул им о корни дуба.
- По древнему обычаю и Земниковской Правде, составленной еще лесным владыкой Обероном, правителем и праотцем народа славного барздуков, должны мы наше Вече разделить на трое - так делится и день, - провозгласил Бовас Бардойтс. - С утра, согласно утренней зарнице, решим мы неотложные дела, которым впору в рост идти. А в полдень жаркий, когда денница стоит на головою в небосводе, мы изберем старейшин над собою - пусть и они главенствуют весь год над нами, как солнце светит свысока. Под вечер же, о славные барздуки, когда вечерница зажжет свой красный свет, решим дела мы мира, что окружает нас - а вести там, увы, недобрые бывают часто. И лишь затем мы разойдемся - и возвратимся к народу своему, чтоб встретить славный вечер Лиго, Янового дня, с купальскими огнями, молитвами и песней. Возрадуйтесь, барздуки - Лиго! Открыто Вече наше!
И старый Бардойтс снова величаво окинул взором круг стоящих земников, подняв свой древний посох.
- Лиго! - закричали барздуки. - Радуйтесь, народ! Открыто наше Вече!
***
Обычаи у земников чудны и интересны. И многие из них восходят еще к древним, предковечным временам, когда бродил землею нашей Вышень Святовит со своими детьми и братьями. Однако много воды утекло с тех пор - и многое нами позабыто. Забыты древние заветы - и заповеди стерлись из памяти поколений людских. Людских - но не барздуков, сохранивших их в своей первозданной чистоте и ясном понимании. Из уст в уста на протяжении столетий передавались они старейшинами и жрецами этого древнего племени - пока первая тьма не иссушила Вековечное Древо, и не рассеялись по белу свету все народы, что жили у него. Тогда, в годину мрака и гонений, сошлись три светлых племени на первый свой собор - то были дивы, земники и люди, заключившие свой великий союз на долгие века. И, зная, что истинное знание может исчезнуть навсегда, решили они его увековечить в первых своих книгах, названных тогда Ведами. Из них же мы многое и узнали о старинных обычаях и законах барздуков, записанных в их собственный древний извод, получивший название Земниковской Правды.
Так, согласно ей, каждый род барздуков владел разными лесными угодьями, ему принадлежащими. И права эти подтверждались на собрании старейшин из года в год. Но кроме прав, на каждое семейство земников возлагались и повинности обязательные - беречь тот лес от всякой нечисти и следить за ним, ухаживать за мостами да лесными тропами, и много чего еще. Однако, помимо этих нужных повинностей, на каждый род возлагались и иные, необходимые для выживания барздучьего племени, обязанности, как, скажем, выплата оброка Великому Князю, в пределах власти которого и находился Земигольский край.
Нет смысла перечислять все эти обязанности и их распределение на каждый год. Отметим лишь, что наносились они рунными надписями на мелкие деревянные чурки и высыпались в большую горлатную шапку, которая и пускалась по кругу старейшин, каждый из которых и вытягивал свою повинность и оброк, надлежащий к исполнению в текущем году. И так, решив очередной вопрос, старейшины переворачивали шапку вверх дном и хорошенько трясли, показывая тем, что ничего не утаили и повинности все распределены. И после каждого такого круга старый Бовас Бардойтс в очередной раз вопрошал, следуя древним заветам:
- Всё верно ли, браты барздуки? Так или не так?
И земники отвечали ему, громко восклицая:
- Верно! Верно! Всё любо нам!
И за этими хлопотами да разборами мелких житейских дел катилось Вече к своему полудню.
Солнце стояло уже высоко и начинало припекать, пробиваясь сквозь резную крону того могучего дуба, под которым в венце из листьев и ветвей, будто в живой зеленой короне, восседал самый старый земник, Бовас бардойтс. Гости, приглашенные на Вече, уже порядком утомились и клевали носом, подрёмывая и ничего не смысля в хлопотах барздуков. И тут снова затрубили горны и забили дробью барабаны, а старый Бовас вновь воздел свой посох и воскликнул:
- На небе денница, барздуки! Успели мы решить свои вопросы, как и завещано нам было по обычаю. Давайте же закрепим наш договор хмельною чашей - запорукою того, что и в теченье года держать мы твердо будем слово промеж собой, о братья!
И, повернувшись к слугам, приказал:
- Подайте братину сюда, барздуки, наполненную медом!
И снова затрубили горны, а в круг внесли огромную чашу, искусно вырезанную из липы в виде ладьи с птичьей головой и распушенным хвостом - наполнена он была по самые края пенистою медовой брагой. Братина пошла по кругу, подтверждая готовность каждого барздука исполнить выпавший ему зарок. И каждый старейшина, принимая чашу, кланялся передавшему ее - чтобы затем с поклоном же вручить ее следующему.
Так, обойдя по кругу всё собрание, братина добралась и до Боваса бардойтса, которому ее поднесли два важных вирсайта. Бардойтс поднялся и отпил из чаши, а затем, окропив в ней пальцы, трижды брызнул по сторонам света.
- Остатки меда вылейте в огонь, барздуки, - сказал Бовас. - Пусть боги с нами братину воспримут - и запечатают тем самым наш уговор!
И когда слуги унесли чашу к священному костру, Бардойтс снова стукнул посохом о корни дуба и воскликнул:
- На небе денница сияет, братья! Пришла пора нам перейти к избранию старейших и мудрейших над собою. Подите же сюда, о выборные главы! Сложите здесь, под сим священным дубом, свои булавы и клейноды, как символ вашей власти. И снова станьте в круг - как равные средь равных!
И вышли из круга старейшин выборные главы - воевода, судья, и писарь со скарбником, и сложили свои булавы и резные трости как знаки своей временной власти над племенем, и поклонились всему честному кругу до самой земли, благодаря за доверие. И снова вставали в круг, теперь уже ничем не отличаясь от других вирсайтов.
- Добро ли они нами правили, барздуки? - восклицал Бардойтс. - Всё ль было верно и хорошо?
- Верно! Верно! - кричали земники.
- А не оставить ли кого из них на следующий год, о братья? - снова вопрошал старый Бовас, а слуги его стояли рядом, готовые тут же вырезать названное имя рунами на деревянной чурке, да и сложить ее тут же в шапку для голосования.
И выкрикивали старейшины имена тех, кто им пришелся по нраву - а те выходили из круга, кланялись ему трижды, и уходили вон, чтоб не мешать священному волеизъявлению. А ежели кто не был больше желанным, барздуки кричали:
- Нет! Нет! Не хотим его больше! Пусть отдохнет пока от трудов!
