Юлия Остапенко - Зачем нам враги
— Они не победят, — ответил эльф. — Их слишком мало. Я рассчитывал быстро вернуться и далее бросить подкрепление — по обстоятельствам... А теперь это некому сделать. Если ваш князь мертв, да и меня наверняка уже к покойникам причислили, мои родичи просто забудут про Калардин.
— И можно подумать, что вас это тревожит, — с сомнением сказал Натан.
Эльф перевел на него непонимающий взгляд.
— Мои войска отправлены на бойню. Глупую и бессмысленную. Конечно, меня это тревожит.
— Ну и иди, — внезапно со злостью сказала Рослин и, вырвавшись из его рук, соскочила на землю. Ее волосы растрепались, сбились колтунами, Эллен заметила запутавшийся в них клочок водорослей. Как давно я вас не расчесывала, маленькая госпожа, подумала она.
Рослин подошла к коню Натана, взялась за стремя, обиженно отвернулась. Натан взглянул на нее, потом на эльфа, улыбнулся, виновато пожал плечами. Глориндель смотрел на них. Вид у него был совершенно несчастный.
— Рослин, — вполголоса позвал он.
Как она вздрогнула! Будто судорогой ее прошибло: вскинулась, резко обернулась, широко распахнув черные провалы глаз. Они смотрели друг на друга, и Эллен почти чувствовала искры, пролетавшие между ними. Она вдруг поняла, почему они не разговаривали: им не было нужды говорить. Их объединяло что-то большее, чем то, что можно передать словами. И там, на заставе, они узнали друг друга вовсе не потому, что раньше видели на портретах. Эллен вспомнила, как Глориндель целовал Рослин у ворот напротив виселицы — жадно, неистово, будто от этого зависела его жизнь.
У Рослин задрожали губы. Она зажала их ладонью, решительно мотнула головой. Ну и кто кого переупрямит?
Глориндель хотел что-то сказать, но не успел. Лицо Рослин вдруг напряглось, она шикнула и, прижав палец к губам, быстро сказала:
— Тише! Слышите?
Эллен напряглась, и Натан тоже, она заметила это и на миг ощутила облегчение — но лишь на миг, потому что потом услышала. Ни Натану, ни Глоринделю этот звук ничего не говорил, она поняла это по их лицам, — а ей и Рослин говорил, и они сообщили друг другу об этом взглядами... впервые е момента новой встречи почувствовав между собой что-то общее.
Издалека доносился протяжный, мелодичный, густой гул многих голосов, сливавшихся в один. Эллен будто наяву увидела — узкая дорога, плетень, глаза Рослин напротив, колыхающиеся цветные тюки вверху, блестящая черная шерсть на покатых воловьих боках... И пение, могучее, безмятежное, льющееся из крепкой глотки.
Она тогда подумала: они погоняют волов песнями, которыми мы провожаем идущих на смерть.
— Туда! — вырвалось у Эллен, и все взгляды устремились в направлении, которое указывала ее рука, — на вершину холма. — Туда, скорее!
Они оставили коней внизу и стали продираться сквозь хвойную поросль наверх. Холмы у побережья были небольшие и пологие, скорее пригорки, чем холмы, так что это не заняло много времени. Впрочем, откуда-то Эллен знала, что торопиться некуда. Они двигаются медленно. Так же, как поют.
И еще она знала, что их очень много.
Она добралась до вершины первой; сзади тяжело дышал эльф, крепко державший за руку Рослин; Натан замыкал, будто охраняя тылы — Эллен мельком подумала, что это ему, должно быть, привычно. Хотя с тыла им сейчас никто не угрожал. Во всяком случае, в это хотелось верить.
Оказавшись наверху, перед круто уходившей вниз равниной, отделенной от дороги грядой холмов и рекой, Эллен окинула ее взглядом и вцепилась в ближайшее куцее деревце, чтобы не упасть. Иглы впились ей в ладонь, но она только сжала руку крепче.
— Небеса всеблагие! — сказал Натан, а эльф выругался — громко, яростно и... испуганно?
Только Рослин молчала. И тоже глядела вниз.
Там было на что посмотреть.
По ту сторону реки, растянувшись не меньше чем на полмили в длину и на две сотни ярдов — в ширину, шло войско тальвардов. За долгие недели скитаний по вражеской земле Эллен не раз видела тальвардские отряды, но самым большим был тот, который показал ей и Рослин эрьелен Глэйв. То войско насчитывало несколько сотен человек и казалось Эллен просто огромным.
Здесь были не сотни. Здесь были тысячи.
И больше половины из них оказались эльфами.
Эллен сама не знала, как поняла, что это эльфы. Может, потому, что одеты они были не так, как выряженные в шкуры тальварды, а еще почти все они были светловолосы, и она сумела разглядеть это даже с такого расстояния, несмотря на то, что большинство из них были вымазано в крови и грязи. Это и бросилось в глаза в первый миг: цвета. Бурое, отблескивающее кое-где металлом кольцо тальвардов, плотно сжимавшее желтое пятно, будто забрызганное черной и багровой краской. Одежда на эльфах тоже была в основном желтая — легкая, никаких шкур, никакой брони. Блеска металла в их толпе не было видно, но даже если бы у них было оружие, вряд ли они смогли бы им воспользоваться.
Что-то не так было с этими эльфами.
Глориндель ругался на эльфийском — громко, яростно, но его все равно перекрывала песня тальвардов. Пел, кажется, только один фланговый эшелон, но от этого пения гудело небо.
Ряды тальвардов выступали ровно и твердо, в ногу, нажимая на смешанную толпу эльфов со всех сторон, давя их — и волоча вперед. Эльфы брели, не пытаясь сопротивляться, хотя их было едва ли не больше, чем тальвардов, и они не были связаны — Эллен видела, что некоторые из них поддерживают других. Они спотыкались, налетали друг на друга, падали, иногда поднимаясь, иногда нет, и оставшиеся на ногах шли дальше по телам своих товарищей. Будто их влекло нечто куда более властное, чем натиск врагов.
Больше всего они напоминали стадо овец, которых гонят на убой, а они мечутся, чуя беду, но не смеют бежать.
Эллен подозревала, что именно это вызывало у Глоринделя такую ярость.
Он начал что-то говорить на эльфийском, потом перешел на калардинский:
— ... этих скотов! Мать вашу так, я сейчас же возвращаюсь, понятно?! С вами или без вас!
— Куда возвращаетесь, милорд? — вполголоса спросил Натан. — Посмотрите... сколько их. Тут большая часть ваших сотен.
Эльф умолк. Его лицо посерело, глаза налились кровью — Эллен никогда его таким не видела, даже там, в лесу... На вершине холма было ветрено, светлые волосы Глоринделя трепетали, обнажая изуродованное ухо. Эльф потер его, будто почувствовав ее взгляд, помотал головой, глядя вниз остановившимися глазами.
— Как же они... могли так... — проговорил он. — Я знал, что эти сотни идут на мясо. Это был только способ оттянуть время. Но... они должны были полечь там... в бою. Эльфы не сдаются в плен. Не позволяют делать с собой такое!
Эллен посмотрела на него, вспоминая, как стояла над его беспомощно распростертым телом в лесу. И подумала: а помнит ли он еще об этом. И почему позволил тогда, там, такое — с собой.
