Юрий Белов - Четвертый вектор триады
— Что тебе странно, мыслитель хренов?
— Прошу простить, но директива была спешная. Мол, упускаем время, мол, не успеваем. А наверху все относительно спокойно. Я извиняюсь, может, ничего страшного и нет?
— Не твоих мозгов дело, что там на самом деле происходит! Твое дело слушать во все слушалки и смотреть во все гляделки. Ну, и где наши неразлучные?
— С минуты на минуту, Ваша Самость! Помехи. Поле неустойчиво.
— Вот! А ты нудишь: «ничего страшного». Поле отчего прыгает? Часто такое раньше бывало? То-то и оно! Ага, ну наконец-то! Старший глядатель Струм! Доложить обстановку!
В шаре показалась скуластая харя здоровенного гоблина.
— Это Вы, Ваша Самость? Простите, не вижу я Вас! У нас все из рук вон. Предсмертницу у нас Остроухие отбили. Взлететь мне на этом месте, гвины им помогали, из Спецкоманды. Двое. Ссылались на приказ своего генерала. Талисман тоже эльфы забрали. Разбили о камень, эйнджел их забери! Мы за ними бежим. Но город уже рядом, а силенок у нас никаких. Хорошо хоть сами живы. Гвур, правда, подвыдохся. Вон, в луже отмокает. Позвать?
— Отставить отмокание! Спешным порядком мчите за север. Слухачи вам будут ориентиры указывать. Найдите там отряд руконогих в черном железе с ног до головы.
— Черные Рыцари, я знаю, Ваша Самость!
— Не перебивай, балбес, связь хреновая, помехи! Так вот. Найдите этих рыцарей и скажите, что знаете, где сейчас Оле-лучник. Запоминаешь? Это они так Белоголового называют. Они рады будут до соплей. А мы вас к нему подведем. Ясно?
— Так точно, Ваша Самость! Слышь, Твур, вылазь, труба зовет!
Слог 34
В ПОДЗЕМЕЛЬЯХ СУДЬБЫ
Лэйм
Замок короля Диабемского
Вечер следующего дня
За решеткой окна, под потолком камеры, молчаливой тесной группой сидели птицы. Они уже не пытались клевать камень стен или пробиться к Виоле через Запретительное Слово. Они просто сидели, прикрыв глаза полупрозрачными веками, и мокро ежились под холодным ветром, несущим с базарной площади обрывки ругани и стук топоров. Плотники сооружали эшафот.
Безжалостно цокая подковами, перед окном проехала телега, груженная дровами для Очистительного Огня. Возчики ругали проклятую ведьму, наславшую на город нескончаемый дождь. Один простуженным хриплым голосом успокаивал другого, что ничего, мол, «загорится, а ежели чего, так мы ее саму горючкой обольем, во будет потеха!».
Виола невольно поежилась.
Огонь.
Жадное, пожирающее плоть пламя. Тошнотворный запах горелого мяса, кипящий жир, трескающиеся кости…
Почему-то эта картина очень знакома. Будто бы было с ней уже один раз такое — страшное, дикое, несуразное. Умирать. Умирать в шестнадцать лет, когда только успела почувствовать себя в мире и мир в себе. Когда только начала изучать тайны живого и секреты мертвого. Когда уже произнесены первые двенадцать слов Истинной Речи и Королева Фей явила ей свое лицо… Когда… Нет! Это невозможно, уйти вот так, не реализовав свои способности, не истратив энергии чувств, не наградив любовью чью-то высокую гордую душу. И как же быть с детьми, не рожденными дрожащим лоном, не выкормленными налившейся грудью, не получившими ее знаний и ее любви? Зачем же тогда все?
Но на окне пурпурным пятном горит Запретительное Слово, а дверь наглухо запечатана Неснимаемым Заговором. И птицы за окном отчаялись помочь любимой подруге. И Стихиали не могут ничего изменить, потому что не мыслят, как люди, и не меняют чего-либо по своему желанию, а просто живут и меняются в соответствии друг с другом.
И совсем нет сил. Что-то страшное случилось совсем недавно и выпило всю энергию… Способности как отрезало. Тихо все, мертво. И везде блоки… Возможно потом, на площади, можно будет попытаться восстановить силы. Можно будет пить энергию ветра и энергию Земли. На площади будут деревья и птицы. Много-много птиц. И много-много людей. Грязных, озлобленных, больных вчерашней и пьяных сегодняшней выпивкой, выкрикивающих проклятья зловонными ртами и вглядывающихся в «проклятую ведьму» налитыми кровью глазами. И эта кипящая бездна будет помогать палачу. Велика будет сила темной ненависти обманутых существ, созданных по образу и подобию божьему и брошенных на дьявольский произвол. И вряд ли удастся «проклятой ведьме» спасти свою молодую жизнь, вырваться из тисков порченой Кармы.
Это преступления предков требуют искупления. Это насилие, совершенное ненавистным отцом, вопиет о мщении. Как не хочется платить по его счетам ей, жертве его похоти, зачатой на залитом кровью полу, в онемевшей от отчаяния и боли вдове, ставшей вдовою десять минут назад!..
Неожиданно в углу камеры послышался тихий шорох. Это задвигался один из камней кладки, массивный, замшелый, пролежавший неподвижно с самого первого дня, когда предок нынешнего короля пожелал воздвигнуть дворец и оснастить его такими удобными, мрачными подземельями. Камень с глухим стуком рухнул на пол, и в отверстии заплясал зеленоватый фосфорный свет. «Гномы!» — с внезапной радостью подумала Виола. Она мгновенно вскочила на ноги и бросилась навстречу нечаянной надежде. Вслед за еще двумя кирпичами в камеру ввалился коренастый крепыш с седой бородой и быстрыми зелеными глазами.
— Приветствую тебя, госпожа! — поклонился он, улыбаясь широкой гордой усмешкой. — Мы решили, что если уж гостить под землей, то лучше уж у нас, в Подгорном Царстве…
— Далин! Как я рада тебя видеть! — воскликнула девушка и, присев на одно колено, обняла маленького друга. — Пойдем! Пойдем отсюда. Этот Черный Колдун совсем меня замучил своими мрачными намеками и противными экспериментами. Как я мечтаю снова искупаться в Реке! И увидеть Высокое Небо сквозь кроны Живых Деревьев! — Виола, говоря все это, пыталась выворотить из пролома еще один булыжник, но ей это никак не удавалось.
— Позволь, госпожа! — Далин крепко уперся в пол короткими ногами и с хрустом вырвал камень с его веками освященного места.
— Спасибо! — Виола встала на четвереньки и втиснулась в проход.
В зеленом свете фосфорных светильников добрые, улыбающиеся лица дюжины гномов показались вдруг зловещими масками. Сердце сжало нехорошее предчувствие, но маленькая волшебница, отбросив страхи, пошла вперед. Образ брата возник в памяти призраком утраченной свободы, и его слова, принесенные из Монастыря Утренней Зари, отогнали неуверенность и страх: «Все будет так, как должно быть. Даже если будет иначе».
Маленькая процессия быстро шла по узкому, низкому коридору, пахнущему сыростью и временем.
— Как ты думаешь, Далин, когда они обнаружат мое исчезновение? — спросила Виола тихим настороженным голосом.
