Юрий Белов - Четвертый вектор триады
Слог 33
МЕЧОМ И СЛОВОМ
Лэйм
Лес в восьми милях севернее Столицы
Утро
Все шло хорошо.
Лошади притерпелись к неожиданным исчезновениям и появлениям Bay. Молодцы Радомира, попавшие в привычную стихию лесной засады, сбросили мрачную обреченность ночного рейда. Отряд шел ускоренным маршем и с каждой минутой отдалялся от страшного будущего, притаившегося на равнине вокруг Столицы.
Каким-то образом людям стало известно, что драки, скорее всего, канули в трясину и биться предстоит только с их хозяевами. Люди расправили плечи, шаги их обрели обычную легкость, и лица, омраченные несвободой кадрового солдата, просветлели и разгладились.
— Ну что, Оле, твой волк по-прежнему не чует чешуйчатую мерзость? — улыбнулся Радомир. — С полусотней рыцарей мы шутя разберемся. Наконец-то проверим, так ли крепко они держат свои черные мечи! — Атаман погладил широкой ладонью рукоять изогнутой восточной сабли. — Я слышал, ты не раз сталкивался с ними?
— Это правда. — Олег не разделял оптимизма союзника. — Последний раз они чуть не схватили меня. Только чудо помогло мне бежать.
— Ты опять скромничаешь, — засмеялся Радомир. — Гвалт говорил мне о шести трупах и двух десятках раненых!
— Гвалт любит преувеличения. — Олег напряженно вслушивался в звуки утреннего леса. — Мне кажется, они уже близко…
Прямо под копытами лошадей возник Bay. Он незамедлительно начал чесаться и всем своим видом демонстрировал полное презрение ко всем людским битвам, сражениям и скандалам.
— Впереди просека, — сказал Олег, остановившийся было взгляд которого вновь обрел подвижность. — Рыцари идут по ней. Ящеров с ними нет. Лучшего места для засады нам не найти.
— Откуда ты все это знаешь? — удивился Радомир. — Держу пари, что минуту назад ты еще ничего не знал!
— В этом лесу у нас много союзников. — Глаза Олега по-прежнему смотрели куда-то внутрь, будто бы он прислушивался к стуку собственного сердца. — Нам нужно действовать как можно быстрее, пока она не выпустила драков, — непонятно сказал он и тронул коня, объезжая своего волка, ожесточенно ищущегося и не обращающего внимания на весь белый свет.
Радомир пожал плечами и коротко свистнул. Услыхав знакомый сигнал, разбойники принялись натягивать ослабленные тетивы луков и снимать чехлы с колчанов.
Пока Радомир расставлял своих людей вдоль зеленой стены широкой просеки, Олег проехал немного вперед, спешился и укрылся в густых зарослях. Белогрив понимающе косил умным глазом и излучал поддержку и сочувствие.
«Держись, сестренка… — шептал Олег, всем телом ощущая страшное напряжение, повисшее над лесом, — держись…»
Трава на просеке зашевелилась. Неслышно ступая мягкими лапами, появился Bay и, тихо тявкнув, метнулся к кустам.
Земля, уже несколько минут подрагивающая далеким топотом, задрожала явственно и неровно. Темная масса, возникшая в дальнем конце, приближалась дробной поступью закованных в броню рыцарских коней. Черное знамя тяжелыми складками свисало на круп передней лошади, и пышный вороной хвост казался варварским украшением пыльного, мрачного полотнища.
Олег медленно опустился на колени и закрыл глаза. Страх, задавленный тисками воли, чуть слышно завозился под ложечкой. Но другая волна, рожденная опытом бесчисленных тренировок и сотен реальных схваток, поднялась из живота, заполняя тело спокойной мощью и подвижной, пружинистой ловкостью.
Олег открыл глаза и бесшумно вскочил на ноги. Хвост рыцарской колонны только что прошел, и трава, истерзанная тяжелыми копытами, медленно распрямлялась. Невесомыми шагами лесного эльфа юноша двинулся вслед темной массе, оставившей после себя дух потных лошадей и мертвого, душного железа.
Олег физически ощутил напряжение сотни воловьих жил с трепещущими в ожидании полета легкими древками, нацелившимися стальными наконечниками в незакрытые забрала.
Звук топора гулко ударил притихший воздух, и свист стрел слился с ржанием лошадей и предсмертными хрипами. Рыцари с лязгом захлопнули забрала, но зеленые стрелы градом сыпались на них, находя щели в доспехах, впиваясь в ноги, в руки, в лошадей, не зная жалости и сожаления.
Подрубленные могучими взмахами, обрушились на конников молодые деревца, уменьшая маневр и увеличивая панику. За полминуты просека превратилась в зеленый муравейник, в котором черные железные муравьи бестолково уворачивались от обезумевших от боли и страха вороных коней.
И тогда из леса выскочили быстрые, как порывы летнего ветра, воины Радомира.
Часть рыцарей, оставшаяся верхом, пыталась их рубить, но кони, вынужденные переступать упавших, не подчинялись шпорам. Лесные молодцы по трое-четверо бросались на всадников, и лязгающая груда падала, тяжело ухая о землю.
И все же три десятка спешившихся рыцарей, собравшись в круг, медленно отступали. Они уже пришли в себя, и дюжина нападающих, возбужденных первым успехом, поплатилась жизнью за чрезмерную самоуверенность. Рыцари, сомкнув щиты в двухэтажное кольцо, ощетинились дымящимися кровью мечами.
Олег направился к ним легким танцующим шагом, а сам с ужасом ощутил, что Виола слабеет и там, в двух лигах к северу, драки уже начинают приподнимать свои тупые, мерзкие морды.
Сквозь туман ярости и боли, низвергающийся на него через сестру, Олег с удивлением услышал свой спокойный насмешливый голос:
— Как долго вы собираетесь так стоять, храбрые рыцари? Или вы надеетесь на своих загулявших ящеров? Может быть, кто-нибудь покажет мне, что умеют траскийцы, кроме падений с лошади и дрожания за железным щитом? Того, кто победит меня, мои люди отпустят. Клянусь словом Оле-лучника!
— Не слишком ли ты надеешься на кровь нелюдей, кощунственно принятую твоей гулящей родительницей, проклятый Лучник? — раздалось из глухого ряда стальных забрал.
Этого не стоило говорить. Молчание дороже золота. Часто оно на вес жизни…
— Тот, кто это сказал, будет первым. — Олег добавил в голос сталь Властного Слова. — Выходи и умри как подобает рыцарю!
Медленно переставляя длинные ноги, долговязый траскиец выступил из отпрянувшего ряда. Оказавшись перед Олегом, он с хриплым ревом поднял меч над головой и одним прыжком покрыл разделяющее их расстояние.
Полоса отточенной стали рассекла взвихрившийся воздух, а Оле-лучник оказался за спиной нападающего. Он даже не вытащил меч, а просто поверг тяжелую фигуру на траву непочтительным пинком пониже спины.
— Когда же вы наконец научитесь драться? — презрительно бросил он молчащему кругу.
Долговязый между тем поднялся. Он уже понял, что слухи о мастерстве эльфийского ублюдка не были преувеличенны. Но гордыня не желала мириться с очевидным, и рыцарь снова бросился в атаку.
