Анна Мичи - Шагни в Огонь. Искры (СИ)
– Тут тебе не столичные ресторации, ешь чего дают, – мать довольно усмехнулась, ставя перед ним миску с отбитым краешком – знакомую миску, сколько лет он хлебал из неё суп.
На сей раз в миске исходила паром картошка – крупные жёлтые картофелины, присыпанные укропом, – мать всегда сыпала на картошку укроп, по-другому не ели. В маленькой кастрюльке не единожды подогретое мясо, видно сразу, приготовленное впрок, много ли надо двум женщинам. Мясо, не привычная в морском посёлке рыба – стало быть, сегодня роскошный пир.
– Где ж эта дрянь, куда её морские юдья носят? – для приличия мать поворчала, пройдясь по кухонке, потом уселась и, не скрываясь, стала смотреть, как он ест. Подпёрла рукой голову, притихла.
– Чёй-то за слово, «юдья»? – улыбнулся Тенки с набитым ртом.
– Ха, поглядите на него, чему его там учат? Эльфийским штучкам, небось? А родного языка не знаешь, – она с превосходством хмыкнула.
– Не знаю, – признал сын, – чую, я там всё забуду. И раскланиваться начну на их манер.
– Так я тебе столько лет твержу! Чего тебе там, мёдом намазано? Поучился уже, хватит! – мать завелась с полуслова, будто не сидела только что задумчивая и даже какая-то умиротворённая. – Давно пора домой вернуться, работать, как все порядочные люди. Что ты? Взрослый ведь уже мужик.
Отвечать было рискованно, Тенки это отлично понимал. Уткнулся в картошку, словно не слышал ничего.
– Чего молчишь? – не успокаивалась мать. – Ухлестал в город, развлекается там, на девок деньги транжирит, в семью жалкие гроши шлёт! Подачками отделывается!
Мясо потеряло вкус. Тенки тем не менее тщательно пережёвывал, языком разминая получившуюся массу. Глянул на мать – похоже, зря.
– Чего? – в её глазах полыхнула ярость, самая настоящая, неподдельная ярость. – Я тебя родила, я тебя вырастила! Думаешь, отослал нам пару сотен, так и хватит?
– Чего ты взъелась? – не выдержал подросток. – Ты думаешь, на меня там тыщи с неба валятся?
– А ты думаешь, я не знаю, куда ты деньги тратишь? Только попробуй мне в дом притащить девку длинноухую, посмотришь у меня! – она погрозила сыну кулаком.
Тенки не успел ответить, не придумал ещё – как вздохнула задняя дверь, открывая начавшее темнеть небо и невысокий силуэт на пороге. Вернулась Алли.
Мать замолчала. Тенки тоже опомнился от скандала, от больно хлестнувшей, детской обиды, с жадностью уставился на сестру.
Алли была на пять лет его старше, значит, в этом году ей сравнялось двадцать два. Средней комплекции, обычная деревенская девушка, с ничем не выделяющимися светлыми глазами – Тенки никогда не доводилось смотреть на сестру как на постороннего человека, и, уж чего доброго, пытаться оценить её достоинства как женщины. Никогда – но сегодня, сейчас, когда она вошла в дом и прищурилась, пытаясь в тусклом свете разглядеть нежданного гостя, Тенки на миг – может, из-за двухлетней пропасти – удалось увидеть её совершенно иной.
Милой. Привлекательной. И почему-то – поразительно беззащитной. Жест, которым она поправила длинные русые, светло-серые, волосы, – выглядел до того женственным, что у брата ёкнуло сердце.
Тенки опустил глаза, растерялся, скользнул взором по её платью.
И понял, почему сестра показалась настолько беззащитной. Понял вдруг с неумолимой ясностью.
– Тенки вернулся, что ли? – слова её прошли мимо ушей, растаяли, невоспринятые.
Под лёгким летним платьем выпирал живот. Выпирал важно, основательно, по-хозяйски натягивая ткань.
Алли оказалась беременна.
– Ты не... – голос подвёл его, когда Тенки обратил растерянные глаза на мать. – Ты не говорила... Алли что, замуж вышла?
Мать презрительно фыркнула, сестра застыла.
– Замуж вышла, вот ещё! В подоле принесла! А ты чего думал, – и она снова напустилась на сына, – ты чего думал, когда я говорила, нужны деньги??
– Что вы... что… собираетесь делать? – от неожиданности Тенки стал запинаться и разозлился. Помогло. – Что ты всё к этим деньгам привязываешься?
– Закрой рот! – мать вскочила, подбоченилась. – Вот, смотри на неё! – она ткнула пальцем в сестру. – Кто её такую возьмёт, дуру дурой?
Алли молча стояла у порога, длинные волосы закрывали опущенное лицо. Сестра словно не хотела встречаться с ним глазами.
– Сколько надо-то? И для чего? – ох, ему совсем не хотелось слышать ответ. Наверное, поэтому на мать Тенки не смотрел, впился взглядом в тихую сестру.
– Для чего, для чего, – неохотно пробурчала мать. – Что с ней уже, ничего не сделаешь. Заплатить тому парню, пусть женится. Без денег он её брать не хочет.
– И сколько? – как ни странно, услышанное его успокоило. Самую малость – но успокоило. Значит, жизнь всё же не такая непоправимо жуткая штука.
Мать двинулась к шкафу, резким движением распахнула дверцы, схватила бутылку. Не глядя на сына, приложила к губам, запрокинула голову.
Она по-прежнему любила выпить.
– Тыща, – бросила мать наконец, оторвавшись от стеклянного горлышка. – Одна тысяча охреневших до зелёных осьминожек мен.
Хотелось улыбнуться. То ли от «зелёных осьминожек», то ли от невозможности прозвучавшей цифры.
– Откуда я возьму вам эти деньги? – не выдержал, губы сами сложились в сухую усмешку.
– Ты же маг, небось, зарабатываешь, – мать ответила глухо и устало, будто проиграла схватку с кем-то намного более сильным.
– Запрещена нам практика. Мы же ученики ещё, адепты, – Тенки пожал плечами.
– Врёшь, – обернулась мать, накинулась, как злобная, старая сука кидается на молодого дурня-щенка, пошла выплёвывать слова сквозь искривлённые губы: – Небось, жалко денег для родных. Не дашь – так она замуж не выйдет, кому она нужна такая, без денег.
– Пойми ж ты, нет у меня денег!
– Возьми у кого-нибудь, – теперь плечами пожала она, дёрнулась, как сломанная кукла, и снова потянулась к бутылке. – Если и впрямь нету, у тебя в знакомцах, небось, эговы всё да алорья, – её голос сменился бульканьем жидкости.
«Эговы да алорья» – откликнулось в груди. Толкнуло изнутри, требовательно, приказующе, и сознание тут же подсунуло картинку: белокожее изящное лицо, голубоватый гематит глаз, волосы переливчатого эльфийского цвета, непонятные, то ли чёрные, то ли нет.
Ацу.
Младший сын огонь знает насколько древнего рода, родился и вырос в отцовском замке. Живёт в Сорэнарэ – провинции, любимой самыми богатыми семьями материка. Носит по своей эльфийской моде серьги и обручи, браслеты и ожерелья – и среди них вещи из серебра с фиолетовым оттенком – хрень, известная на весь мир. Производство этого металла – или добыча? – тоже секрет рода.
