Карина Демина - Наша светлость
— С каждым годом лорды позволяют себе все больше. И закон на их стороне. — Голос мэтра Вихро срывается. — Гильдии тоже имеют право решать!
— Или быть услышанными. — Оружейник в этом вопросе солидарен с кузнецом.
Право быть представленными в Совете, вот чего они добиваются.
Говорить. Слушать.
Менять законы, кажущиеся им несправедливыми.
Но Совет категорически против, единогласен как никогда в своем нежелании делиться властью.
— Если ваша светлость хотя бы раз осудит лорда…
— Если гильдия хотя бы раз даст мне свидетеля, способного выступить в суде. Вы щедры на жалобы, но не более того. Ты, Ортис, говорил, что с тебя требуют взятку за разрешение строить новые цеха. Но стоило мне предложить расследование, как проблема уладилась. А ты, Вихро? Ты же предпочел взять деньги с того барона, который изнасиловал девушку, но не просить у меня суда. Вы требуете, чтобы я воевал, но отказываетесь дать оружие. И как мне быть?
Молчат. Уверены, что худой мир все же лучше доброй ссоры. А с лордами ссориться себе дороже. Но если оставлять все как есть, то ничего не изменится. Вот только перемены нужны, как воздух.
— Я не хочу войны в городе. И войны с городом. Те, кто к ней призывает, не будут проливать собственную кровь. Они пошлют на улицы мальчишек, которые достаточно глупы, чтобы поверить в свою силу. И мне придется этих мальчишек убивать. А те, кто уцелеет, пойдут под суд. Бунт — это измена. Измена — это смерть. Таков закон.
Эртен молчит. И Ортис отворачивается, верно прикидывая, кто из молодняка уже почти готов выступить против лордов. Наверняка говорунов гоняют. Бьют. Порой, вероятно, калечат. Но слово сложно удержать в границах.
— Гильдии не позволят своим воевать, — сказал Эртен.
— Мы удвоили количество стражи. — Вихро ерзает, ему явно хочется сказать больше, но он не решается.
— Гарнизон тоже будет увеличен. — Кайя знал, что эта мера не поможет против тех, кто твердо решил умереть во имя свободы. — Но лучше, если войны не будет.
Глава 21
ГРАНИ МИРА
И человек тоже был ужасно диким.
И навсегда ему остаться диким, если бы не женщина.
«О роли женщин в становлении цивилизации». Трактат, признанный вольнодумным и запрещенный к распространению как подрывающий устои обществаПрежде Тисса видела ашшарцев лишь на картинках. И капитан был сразу и похож, и не похож на те картинки. Невысокий и смуглый до черноты, с длинной бородой, заплетенной в три толстые косы, он глядел на Тиссу с явным интересом. И ей хотелось спрятаться за тана, который и затеял этот ужин.
Когда он сказал, что в порту стоит корабль его старого доброго знакомого, человека в высшей степени интересного, которого он пригласил на ужин, Тисса подумала, что увидит кого-то, похожего на дедушку. Солидного, степенного господина…
А тут ашшарец.
— Бесконечно рада встрече с вами, — сказала Тисса, когда к ней вернулся дар речи.
Ашшарец щелкнул языком и улыбнулся.
А зубы у него позолоченные!
И вообще золота на капитане столько, что удивительно, как он не падает под тяжестью. На руках браслеты до самых локтей поднимаются — широкие и тонкие, украшенные камнями и причудливой резьбой. С колокольчиками и подвесками. В левом ухе — три серьги, а в правом — целых пять. И в носу тоже посверкивает крупный камень.
Золотые цепи на груди лежат сплошным панцирем, сминая драгоценные шелка.
За спиной ашшарца прячется чернокожий мальчик.
— Ай, хорошая женщина, Шихар. Сама белая. Волосы белые. Только тощая очень. Женщина толстой быть должна. Чтоб на ней лежалось мягко.
Зачем на ней лежать? Тисса мысленно прикинула, что если тан на нее ляжет, то, скорее всего, раздавит. Или он что-то другое имел в виду?
— Полегче, Аль-Хайрам. А ты его не слушай. — И тан сделал то, чего в приличном обществе не делают: обнял Тиссу. Ей сразу стало спокойней, хотя в черных глазах ашшарца мелькнуло что-то насмешливое. — Он шутит.
— Шучу, юная леди. — Аль-Хайрам склонился, коснувшись раскрытыми ладонями лба. — Я в мыслях не имел вас задеть. Но, напротив, я бесконечно рад, что мой старый друг решил обзавестись семьей. У нас говорят, что мужчина без семьи подобен ветру над пустыней. Ни сила, ни слабость его никому не нужны.
Определенно Тисса должна была сказать что-то в ответ, но обычные любезности, вычитанные из «Ста советов о том, как достойно принять гостей», никак не подходили к случаю. А от себя Тисса говорить боялась — у нее одни глупости в голове.
— Болтать он может долго. У самого три жены…
— Ай, взял бы и четвертую, — сказал Аль-Хайрам, глядя в упор. — У кого другого… да, у другого точно забрал бы. А может, и заберу? Все в Ашшаре станут говорить про Аль-Хайрама, который у Шихара жену украл… много славы будет.
— Посмертной.
Кажется, их сиятельство всерьез разозлились. А Тисса опять себя виноватой чувствует. Особенно оттого, что глаза ашшарца совсем не на лицо смотрят… и ведь она сама в этом платье сомневалась, все казалось, что вырез слишком уж смелый.
— Не злись, Шихар. Я тебе приятное сделать хотел. Зачем жена, которую никто украсть не хочет? Я гость в твоем доме.
— Ты гость в моем доме, — отозвался тан и, отпустив Тиссу, поклонился точь-в-точь, как ашшарец. — И прошу разделить со мной хлеб и вино.
— Ай, погоди. Какой гость без подарка?
Аль-Хайрам щелкнул пальцами, и мальчишка вышел вперед. Согнувшись пополам, он протянул Тиссе шкатулку. Широкая и длинная, высотой она была с ладонь. Умелый резчик покрыл бока ее удивительными узорами, а в крышку вставил крупный алый камень.
Тисса не была уверена, что имеет право принять этот подарок. Но мальчик стоял. Ашшарец смотрел с откровенной уже насмешкой, и тан, вздохнув, сказал:
— Бери. Это тебе.
Шкатулка оказалась довольно-таки тяжелой. И что в ней? Любопытство проявлять неуместно. Леди к лицу сдержанность.
— Благодарю вас от всего сердца. — Тисса надеялась, что этих слов будет достаточно.
— Там книга, юная леди. На моей родине такие книги дарят невестам.
Тан произнес что-то на языке, которого Тисса не поняла, но явно он не спасибо говорил. Кажется, тан снова злился. И тогда почему разрешил принять подарок? И не лучше было бы отказаться?
Но дедушка говорил, что ашшарцы очень обидчивые и мстительные.
— Ай, Шихар, вот поэтому ваши женщины мужчин боятся. Красивые, но холодные, как рыбы…
Тисса теплая. Она тайком руку потрогала. Определенно теплая.
— Так что вместе почитаете.
Он подмигнул Тиссе и рассмеялся, громко и не обидно. И Тисса почти совсем успокоилась. До тех пор, пока не обнаружилось, что тан решил устроить ужин по ашшарскому обычаю. И стола в комнате не было, зато имелся ковер из гладкого шелка, расчерченный квадратами, а в каждом квадрате стояло серебряное блюдо. И есть полагалось руками… а сидеть на подушках. Тан и вовсе лег, голову Тиссе на колени пристроив.
