Серебро в костях (ЛП) - Бракен Александра

— Наша проблема в том, — Олуэн вздохнула, — что сосуд утратил несколько лет воспоминаний, включая саму битву между чародейками и друидами. Последнее, что сохранилось, — её ссора с Морганой.

Олуэн остановила вращение пьедестала рукой и задула свечу внутри. Осторожно вынув её и отложив в сторону, она перевернула сосуд. На дне черепа зияло неровное отверстие, частично залитое воском свечи.

— Когда это случилось? — спросила Нева.

— Трудно сказать, — ответила Олуэн. — Я знаю только, что он был таким с самого первого раза, как мы попытались вызвать эхо.

— Так же, как невозможно сказать, было ли это случайным повреждением, нанесённым создателем, который теперь мёртв, или же кто-то намеренно разрушил его, чтобы эти воспоминания никогда не были возвращены, — заметила я.

Остальные посмотрели на меня с разной степенью тревоги.

— Только не говорите, что я одна подумала об этом, — сказала я. — Мерлин упомянул её, кто пытался подчинить смерть, и это звучит как завуалированное указание на кого-то, кто изучал магию смерти друидов. Возможно, Кайтриона и не управляет Детьми…

Жрица вся словно напряглась от негодования.

— Ты думала, что это я контролирую их?

— Да, — призналась я.

— Прости, — добавил Эмрис.

— А я так не думала, — вставила Нева.

Глаза Кайтрионы метнулись к ней, но тут же отвернулись. Она покачала головой и заставила себя глубоко вдохнуть.

— Ещё раз повторю, Мерлин — это всего лишь болтливый призрак прошлого, — сказала Олуэн. — Он мог говорить о Моргане, ведь, в конце концов, она действительно погибла в попытке победить друидов.

— Последнее воспоминание, оставшееся в сосуде о том времени, — это Верховная Жрица Вивиан, говорящая Моргане, что нет магии сильнее, чем магия смерти, — сказала Кайтриона, обернувшись к Неве. — Возможно, ты считаешь её трусихой, но Вивиан искренне верила, что противостояние друидам — это проигранная битва.

— Тогда как же чародейки победили? — спросил Эмрис, приближаясь к сосуду и внимательно его разглядывая. — Как они смогли так легко одолеть друидов?

— Точно сказать нельзя, — ответила Олуэн. — Когда дошло до решающей схватки, чародейки подавили численное превосходство врага с поразительной лёгкостью, как будто друиды просто не успели призвать свою магию смерти, чтобы дать отпор. Либо же дело было в ярости этих женщин.

— А это, поверь, немалая сила, — заметил Эмрис. Уловив мой взгляд, добавил: — Что? Я совершенно серьёзен.

— У меня ещё один вопрос, — сказала Нева. — Как вы слышали, Тэмсин и Эмрис считают, что Детьми управляет кто-то живой, кто ещё находится на Авалоне. А возможно ли, что это сам Мерлин создал их?

— Нет, — твёрдо сказала Кайтриона. — Древо-Матерь держит его слишком крепко, чтобы его воля могла проявиться.

— Но мы видели друидский символ… — попыталась возразить я.

— Если ты говоришь о клетках в подземельях, то уверяю, у этого есть объяснение, — сказала Олуэн. — И оно гораздо менее зловещее, чем ты себе представляешь.

— Проверим, — сказала я.

— Первых Детей поймали и спрятали, чтобы избежать ненужной паники, — пояснила Кайтриона. — Верховная Жрица Вивиан пыталась всеми доступными ей знаниями вернуть их к прежнему облику.

Эмрис скрестил руки на груди.

— Зачем же ей было пытаться отделить их души от тел?

— Когда Вивиан поняла, что наша магия не в силах обратить их обратно, — сказала Кайтриона, её осанка напряглась, — она прибегла к тому, что знала о магии смерти друидов, чтобы освободить их души из чудовищных оболочек и вернуть их Великой Матери.

Возможно, она так тебе и сказала, подумала я, но это ещё не значит, что это правда.

— И вы уверены, что недостающий фрагмент черепа не был похоронен вместе с её останками? — спросила Нева.

— Нет, — ответила Кайтриона. — Когда она… когда Вивиан… — Она заставила себя глубоко вздохнуть и подняла на нас глаза. — Когда Вивиан погибла, нам пришлось сжечь её тело, чтобы она не стала одной из Детей.

Горе на лице Олуэн было невыносимым; смерть Верховной Жрицы стала для неё рваной раной в самом сердце, а необходимость сжечь тело, а не предать его земле, чтобы та приняла её душу и дала ей новую жизнь, лишь усиливала эту боль. В глазах Девятерых Верховная Жрица Вивиан была уничтожена без следа, и остров больше никогда не увидит её душу.

— Олуэн объяснила, что кровь хранит память, — сказала я Кайтрионе, — и теперь мне понятно, что именно я видела в комнате с костями. Но если никто не умеет создавать сосуды, зачем ты каждую ночь режешь себе руку и проливаешь кровь в этот жуткий котёл?

Она ответила не так уверенно, как обычно.

— Я верю, что придёт новый создатель сосудов, рождённый с этим знанием, нашёптанным ему свыше. Котёл сохранит мою память до того дня, когда появится мой собственный сосуд, чтобы испытания, через которые мы прошли, не были забыты.

— Но вот чего я всё ещё не понимаю, — я провела языком по пересохшим губам, обдумывая слова. — Ты так была уверена, что проклятье — дело рук чародеек. Тебе правда никогда не приходило в голову, что виноваты могут быть друиды, когда ты каждую ночь капаешь кровь в клубящийся металл цвета серебра, точно такого же, как кости Детей?

Кайтриона резко напряглась.

— В котле нет серебра.

— Ты забыла, что Эмрис и я видели его собственными глазами? — спросила я.

Лоб Олуэн нахмурился.

— Нет, Тэмсин, Кайтриона права. Содержимое котла, если оно вообще есть, невидимо для глаз. Даже наша кровь исчезает в его темноте.

Тревога пронзила меня, пробежала ледяной дрожью по позвоночнику. Я сдвинулась на столе, который скрипнул подо мной, и посмотрела на Эмриса.

— Он не был пуст, — подтвердил он, подходя ближе. Его слова, его близость странным образом придали мне уверенности. — Внутри была серебряная жидкость, будто туда расплавили целые слитки.

Кайтриона и Олуэн обменялись взглядами. Между ними пронеслось что-то неуловимое.

— Вы оба были вымотаны, — сказала Нева. — Вы и так были расстроены и сбиты с толку из-за сосудов…

— У нас не было никакой общей галлюцинации, — твёрдо сказала я. — Я знаю, что видела. Более того, у меня есть доказательства.

Я расстегнула застёжки на своей сумке и извлекла Игнатиуса, бережно завернутого в шёлковую ткань. Развернула её, обнажив рукоять, и выставила клинок, чтобы все могли увидеть.

Но железо было таким же чёрным, как и всегда.

— Я не… — слова замерли у меня на губах вместе с уверенностью. — Я не понимаю… Я опустила его в котёл. Он стал серебряным. — Я посмотрела на остальных, отчаянно желая, чтобы мне поверили. — Он был серебряным.

Эмрис сжал моё запястье, заставляя меня посмотреть на него. В его взгляде было столько веры, что я смогла зацепиться за неё, удержаться на плаву.

— Я знаю, что мы видели.

— Вы можете присоединиться ко мне завтра, чтобы я убедила вас в обратном, — сказала Кайтриона.

— Тогда и я пойду, — добавила Нева. — Ни Тэмсин, ни Эмрис не стали бы лгать в таком серьёзном деле.

Кайтриона склонила голову.

— Если хотите.

— Это мы тут делали, — сказала я, поворачиваясь к Неве. — А ты зачем ждала Олуэн?

— У меня был свой вопрос, — ответила она, поднимая оставленную на столе книгу. — Почему вы не попытались провести ритуальное очищение острова?

Губы Кайтрионы приоткрылись, но прежде чем она успела ответить, за дверью лазарета послышалось движение. Олуэн быстро убрала сосуд в корзину, и когда он был надёжно спрятан, Кайтриона отперла дверь.

Неподалёку стоял Бедивер, задумчиво почесывая седую бороду. Впервые с момента нашей встречи он выглядел нерешительным.

— Сэр Бедивер, — сказала Кайтриона. — Что-то случилось?

— Ах, простите, я позволил беспокойству взять верх, — сказал он. — Просто хотел узнать, не требуется ли вам сопровождение обратно в ваши покои, чтобы положить конец ночным странствиям.

Кайтриона слабо улыбнулась.

— Вы слишком добры, но у нас всё под контролем.