Алексей Гравицкий - Калинов мост
— В прямом. С воздуха. Приказ президента.
Внутри что-то сжалось. Людей, конечно, эвакуировали, даже коллекцию Третьяковки из ЦДХ вроде вывезти успели. Но памятники в парке за ЦДХ, и сам Дом художника, и река, и Парк Культуры, и… А самое главное люди. Ведь те, что ушли в аномальную зону, могли и выжить. Никто ж не знает что там внутри. Исследовать надо. А они бомбить.
— Езжайте, — решил Сергей Витальевич. — Я остаюсь.
Он развернулся и направился к мосту. Единственная возможность понять что там происходит, это войти туда самому наконец. Войти, понять и вернуться.
Полковник успел сделать всего несколько шагов. В плечо впилось что-то, словно железными тисками сжало. Дернуло, заставляя остановиться.
Сергей Витальевич обернулся. Перед ним стоял генерал, рукой крепко держал за плечо.
— Садись в машину, полкан, и не выеживайся. Еще один шаг, и я тебя пристрелю на месте. Понял? Пока я тут распоряжаюсь никто без приказа ничего делать не будет, понял? Пошел живо.
Внутри что-то надломилось, будто пружина лопнула. Полковник ухватился за генеральское запястье, зло отшвырнул руку и обреченно пошел к машине. Сел на переднее сидение. Голубев со своим напарником утрамбовались назад.
— Поехали обратно, — тихо сказал водителю.
Машина заурчала набирающим обороты двигателем и покатилась против движения, которого здесь не было уже три дня, в обратную сторону.
— Слушай, Голубев, — спросил Сергей Витальевич, глянув в зеркало. — А если тебе сейчас прикажут демонстрацию там за оцеплением разогнать, неужели начнешь из пулеметов по народу шарашить и танками давить? Или все-таки задумаешься?
Генерал фыркнул с заднего сидения, ответил таким тоном, словно бы разговаривал с идиотом:
— Приказы не обдумываются и не обсуждаются. Приказы принимаются к исполнению и исполняются.
Полковник безнадежно отвернулся к окну. Генерал посмотрел на часы.
— Двадцать три минуты осталось.
Бычич сидел за столом на кухне и подозрительно смотрел на кружку с чаем.
— Чего за варево? — принюхавшись, спросил у Яги.
— Пей, — отмахнулась та. — Объяснять дольше. Не волнуйся, не отравишься.
Богатырь осторожно пригубил. Принюхиваясь, словно зверь, сделал несколько маленьких глоточков. Наконец глотнул смелее.
— Чего только не придумают, — подивился он. — Зелье каждый день пить, это ж надо. А может ты того, приворожить меня вздумала?
Витязь рассмеялся собственной шутке. Старуха покосилась недовольно.
— Нужен ты мне больно, привораживать тебя. Корми потом такого лба всю жизнь. И рот открываешь, дурак дураком. Говорила, молчи, умнее выглядишь. Потом, ты ж в современной жизни ничего не знаешь. На кой ты мне такой.
— Чего это я не знаю? — насупился Бычич.
— Да ничего. Ходишь вон все, как петух деревенский. Переоделся бы во что понеприметнее. Сколько раз уж повторяла.
Мужчина отставил чашку, оглядел белую, расшитую петухами рубаху.
— Чего это мне переодеваться? Я на бой, как на праздник. Вот и рубаха праздничная. Чай, не просто так железом махаем, за правду стоим.
Яга поднялась, принялась неторопливо убирать со стола. Движения были ленивыми. С другой стороны куда ей торопиться.
— Тебе здесь жить, — сообщила между делом. — В таком наряде долго не проживешь.
Богатырь покачал головой:
— Я на мост вернусь. Чего мне здесь? Там правда, а тут… Я вот посмотрел как живете, чуть блаженным не сделался. Не мое это. Вернусь.
Старуха составляла тарелки в стопку, услыхав ответ замерла. На богатыря поглядела как на чудо света, что раньше говорят числом семь существовали, пока новых не напридумывали без счета.
— Кто ж тебя туда живого пустит? Али покон не знаешь?
— Время сейчас такое неспокойное, что покон обойти можно, — покачал чубатой головой витязь. — Я так кумекаю, раз против покона из мертвых живым сюда вышел, то и из живых обратно мертвым вернусь. Не могу я тут. Душно мне.
Старуха не успела ответить. В дверь позвонили. Поминая знакомых и незнакомых Бычичу богов, Яга пошла открывать. На пороге стояли Кот и Милонег. Хмурые, уставшие, злые.
— Что звонишь, — проворчала бабка. — Ключа нет?
— Посеял, — не вдаваясь в подробности бросил оборотень.
Не разуваясь прошел на кухню. Милонег молча двинул следом. Выглядело так, что старуха заволновалась.
— Чего случилось? — начала допрос, еще даже не войдя в кухню. — А студент где?
— В больнице студент, — Кот с размаху плюхнулся на ближайшую табуретку, устало откинулся спиной к стене. — С переломанными ногами. Милонег чуть не прогнулся. Вот и… Машина всмятку, Степа в больнице… наверное уже. Ну а мы вот, приехали на попутке.
— Ай-яй-яй, — пробормотала старуха.
Кот подскочил, оторвался от стены рассерженный.
— Хватит причитать. Один все в себе копается, потом ближнего своего душит, другая причитает. Барьер твой выдержал, старая?
— Стоит пока.
— Вот и все. Значит не хрен причитать. Сколько там осталось? Меньше суток? Вечер, ночь да утро. На мост нам надо. Там продержимся.
Бычич встал с места, широко размахнувшись хлопнул себя кулаком в грудь:
— С вами пойду.
— Раздухарились, — проворчала Яга. — А я…
Договорить не успела. Из дальней комнаты донесся оглушительный грохот. Старуха оглянулась на дверь. На какое-то мгновение все застыло, замерло. Первым очнулся оборотень. Легко, словно ветром сдуло, подскочил с табуретки и вылетел из кухни.
Самолеты над Москвой зрелище само по себе неординарное. Низколетящие бомбардировщики подавно. Разумеется, три военных самолета не могли не привлечь внимания. Люди задирали головы, показывали пальцами в небо.
— Вон-вон, — взвился над толпой возле оцепления чей-то вскрик, хотя и без него все было видно и понятно.
Народ завертелся. Вопли полетели в небо один за другим. Следом пошли строиться догадки, предположения. Тут же появились разные точки зрения, начались споры чуть не до драки.
Голубев стоял внутри оцепления. В отличие от Сергея Витальевича, свары в толпе его не заботили. Взгляд генерала зацепился за клубящуюся вдалеке верхушку аномального облака. Бомбардировщики сделали круг, развернулись и начали медленно снижаться для маневра.
Полковник, нервно наблюдавший за толпой не выдержал, повернулся к военному.
— У вас там в народе беспорядки начинаются, товарищ генерал.
Голубев и ухом не повел, все его внимание привлекали только самолеты.
— Черт подери, генерал, — заорал Сергей Витальевич срываясь. — Тебя хоть что-то волнует? У тебя там люди сейчас драку устроят.
