Денис Чекалов - Сумеречный судья
— Еще одно слово, — процедила Френки, — и я не стану дальше рассказывать.
Я развел ладонями, и автомобиль вновь ухнул в ухаб.
— Я тебя изобью, Майкл.
Люди выходили и выходили, выстраиваясь мокрой дороге. Их тела и лица заливала кровь, руки и ноги у некоторых были сломаны. Мужчины и женщины, дети и старики.
Каждый из них что-то держал — монтировку, гаечный ключ. Те, кому не хватило инструментов, поднимали с земли камни и палки.
Кровь сворачивалась на холодном ветру.
Они стояли, повернувшись лицом к повороту дороги.
Они ждали.
— И тогда Аррэ сказал, что хочет поиграть в охоту, — продолжала Франсуаз. — У него было большое детское ружье — знаешь, из тех, что стреляют пробкой, привязанной веревочкой.
— У меня никогда не было ничего подобного, — заметил я.
— Я тебе куплю. А потом он взял моего плюшевого дракончика и сказал, что станет на него охотиться.
— Френки, — восхищенно спросил я. — У тебя был плюшевый дракончик?
Большая яркая птица, улыбаясь сквозь клюв, сидит на высокой ветке.
Рисунок на майке забрызган кровью.
Когда автобус перевернулся, мальчика выбросило с сиденья, и три тяжелых чемодана с багажных полок упали на него. Они сломали ему обе ноги и придавили грудь.
Мать зажало между покорежившихся сидений, и она с ожесточением билась, пытаясь вырвать из тисков застрявшую руку.
Люди стояли спиной к ним, не двигаясь и почти не дыша. Они слушали шум мотора.
— Тогда я сказала ему, чтобы он не трогал моего дракончика, — продолжала Френки. — И если он на самом деле хочет поохотиться, путь делает это на своего папу.
— Френки, — шокированно произнес я.
— Аррэ не слушал. Он стал смеяться и целился в моего дракончика из ружья.
— И что ты сделала?
— Не знаю.
— Френки.
— Майкл, я действительно не знаю, как это получилось. Я просто отняла у него ружье. А потом оказалось, что у него выбито два передних зуба. Ума не приложу, как такое могло произойти.
Женщина дернулась еще сильнее, и рука вырвалась из щели. Розовая окровавленная полоска кожи сползала с кисти, словно перчатка, и осталась висеть на одном из сидений автобуса.
— Мама, — попросил ребенок. — Мама, помоги мне.
Люди стояли и слушали шум приближающейся машины. Смуглый человек в форме водителя издал глухой звук, и начал размеренно хлопать по ладони концом гаечного ключа.
Остальные последовали его примеру.
— Мама, мне больно.
Женщина остановилась под открытой дверцей, нагибая голову, чтобы не зацепиться за багажную полку. Потом подпрыгнула и ухватилась руками за края.
— Мама?
Люди стояли, четко и размеренно ударяя своим оружием. Из их ртов доносились тихие безучастные звуки. Женщина спрыгнула с борта автобуса и подошла к ним, на ходу поднимая с земли крупный камень.
— Мама!
Ровный гул голосов поднимался к небу.
— Не знаю, что стало бы дальше, будь Аррэ девочкой, — сказала Франсуаз. — Но моя сестра тоже была там, и она меня поддержала.
Френки пожала плечами.
— Не уверена, но мне кажется, взрослые решили, будто Аррэ попытался как-то меня обидеть, не знаю, может даже, изнасиловать. Боюсь, его потом еще и выпороли за это.
— Френки, — покачал я головой. — Какая ты у меня скверная девочка.
— Да, я такая, — согласилась она. — Мы с сестрой и дракончиком потом очень веселились.
Я затормозил машину и внимательно посмотрел на Франсуаз.
— Френки, — спросил я. — А что стало потом с этим драконом?
— Ну. — Она лукаво пожала плечами и жестом смущенной скромницы стала тыкать пальцем в мое колено. — Плюшевые игрушки нужны маленьким девочкам. Большим девочкам требуется кое-что иное.
Она быстро посмотрела на меня.
— Только ты обещал не смеяться. Я придумала, что когда я выросла, мой дракончик тоже вырос.
— Не понимаю.
— Дурачок, — ответила она.
— Нет.
— Ты сам спросил.
— Я не хочу даже знать об этом. Френки, как звали твоего дракона?
20— Только не это, — пробормотал я, распахивая дверцу и выходя из машины. — Только не это. Френки, мне придется придушить тебя прямо здесь.
— Больше не буду тебе ничего рассказывать.
— Френки, ты моя маленькая извращенка…
Я развернул на капоте карту.
— Неправда, — весело возразила Франсуаз, усаживаясь на нее и почти полностью закрывая.
— Ладно, ты большая извращенка, — согласился я. — Но здесь нет этой развилки.
— Не может быть.
Франсуаз выгнула шею и стала внимательно изучать карту — примерно в полутора сотнях миль от того места, где мы находились.
— Заблудиться под городом Эльфов, — пробормотал я. — Если мы свернем не туда, то поймем это только когда достигнем Асгарда. А что это за шум?
Демонесса приближалась, они чувствовали это. Слабая, беспомощная и не готовая к нападению.
Не способная защититься от них.
Франсуаз легко спрыгнула с капота и прислушалась.
— Это люди, — сказала она. — Поехали, Майкл.
— Может быть, дровосеки, — предположил я, открывая перед ней дверцу.
— Не будь смешным.
— Френки, расскажи мне еще про своего дракончика.
— Майкл.
Я резко выключил мотор. Неясный гул впереди усиливался, но теперь к нему примешивалось что-то другое.
— Детский плач, Френки, — пробормотал я. — Ребенок зовет на помощь.
Уолдо Каннинг стоял, внимательно глядя на размокшую дорогу, и слушал лес. Позади глухо скрипело вращающееся колесо перевернутого автобуса.
Теперь у него было много глаз, чтобы смотреть, и много рук, чтобы наносить удары. Эти люди с готовностью отдали ему тела, без колебания впустили в свое сознание.
Только один из них был его ребенком — водитель. Но тот сумел передать остальным чувство бесконечного блаженства, которое испытываешь, когда отдаешь кому-то себя. И они познали радость подчинения.
У них больше не было душ, не осталось сознания, воли. Все они — пассажиры рейсового автобуса — стали им, Уолдо Каннингом, и он мог смотреть на себя разными парами глаз.
У каждого осталось только одно — пульсирующий нерв, остро бьющийся комок в основании мозга. Место, где Уолдо Каннинг входил в них.
Теперь они принадлежали ему, как принадлежат пальцы, руки или волосы.
Его дети позаботятся о нем.
Они защитят старого беспомощного Уолдо от злой девушки с серыми глазами.
Они убьют ее.
Он, Уолдо Каннинг, будет чувствовать ее страдание, ощутит, как демонесса корчится в судорогах. И тогда ему вновь станет хорошо — пусть даже на небе не светит теплое солнце, прогревая насквозь его старые кости.
