Miss_Vinter - Гарри Поттер и Фактор Неопределённости
— О, конечно нет. Только потому, что она нападала на невинных людей, убивала тех, кто шел против нее, и планирует обратить всю жизнь твоего парня, совсем не обязательно думать, что она способна на что-то злое.
Гермионе хотелось быть раздраженной сарказмом Квинн, но из-за ее правоты она не могла.
— Гарри был прав, — пробормотала она. — Я в этом деле и дня не протяну. Я, и вправду, всегда ищу вещам самое приятное объяснение.
Квинн потыкала тело в руку:
— Как, думаешь, она это сделала?
— Ну, это не может быть Оборотное зелье, для него нужно быть живым. В момент, когда эта женщина умерла, она бы снова стала собой. Должно быть, это гламур, его можно на что угодно накладывать.
Квинн подскочила, будто только что что-то вспомнила, запустила руку в один из множественных карманов своего плаща и извлекла большие, жутко некрасивые очки в роговой оправе в стиле семидесятых с блестящими серебряными линзами, как тонкие пленки из ртути.
— Что это?
— Старая следовательская уловка. Это Гламурные Очки. Надень их и сможешь видеть сквозь любой гламур, — она надела их и оглядела тело лже-Гермионы. — Ага. Гламур. Самый обыкновенный.
— Кто она?
— Я ее не знаю. Но вот, посмотри сама. Еще одно свойство Гламурных Очков. Просто дотронься до заколдованного объекта, пока очки на тебе... — она положила ладонь на руку трупа, гламур зарябил и спал, — ... и все снято, — женщина на столе была Гермионе не знакома. На вид ей было лет тридцать пять, одета она была в темно-красную мантию. — Наверное, кто-то, кто не достаточно высоко подпрыгнул, когда Аллегра велела изображать лягушку, — Квинн сняла Гламурные Очки и грустно покачала головой. — Зачем ей это? Зачем эта фальшь?
Гермиона задумчиво покачала головой, чтобы показать, что она не знает.
— У меня вопрос получше... как она узнала, что на мне сейчас? Одежда на ней была точно как у меня, даже дырка на плаще. Я его порвала только пару часов назад, в катакомбах, — они посмотрели друг другу в глаза, подумав одно и то же, потом стали исподтишка оглядываться.
— За нами что, следят?
— Не знаю, но вопросов становится все больше, да? Как мы сюда попали, если Сорри в Филадельфии? Как Аллегра смогла скопировать мой внешний вид? И как вообще ей удалось поймать Гарри? — она прищурилась и оглядела спутницу. — Ничего не хотите мне рассказать, профессор Кэшдоллар?
Квинн без выражения посмотрела на нее:
— А вы хотите что-то спросить, доктор Грейнджер?
Две женщины долго оценивающе друг друга оглядывали через стол с трупом. Наконец Гермиона приподняла плащ, приглашая Квинн под него.
— Пошли, надо найти Гарри. Об остальном мы подумаем позже.
* * *— Тсс... видишь что-нибудь?
Квинн медленно высунула голову в дверной проем:
— Один охранник.
— Гарри видишь?
Она еще раз высунулась:
— Да. В дальней камере.
— Как он на вид? В порядке?
— Потом. Давай сначала разберемся с охранником.
— Дай я, — Гермиона подняла палочку, и они синхронно скользнули в длинную узкую комнату. Они подкрадывались все ближе и ближе, пока не оказались в футе от охранника. Гермиона вскинула палочку и обездвижила его, не успел он их даже заметить. — Accio! — прошептала она, указывая палочкой на его карманы. Из плаща ей в руку прилетел золотой ключ.
Квинн крепко схватила ее за руку:
— Так, спокойно. Нам не нужно наделать шуму и поднять на ноги всю тюрьму. И Гарри тоже не надо пугать. С него шоков на сегодня хватит. Так что полегче.
Гермиона кивнула. Они осторожно подошли к камере Гарри. Гермиона на мгновение остановилась и посмотрела на него со слезами на глазах. Он на коленях сидел на полу посередине камеры, свернувшись калачиком, упершись лбом в пол и обхватив себя руками за талию. Каждые несколько секунд его грудь содрогалась: он явно отходил после череды невыносимых бед. Гермиона воткнула ключ в замок, вся камера засветилась, и дверь открылась. Гарри вскинул голову, дверь распахнулась и снова захлопнулась, как бы сама по себе.
Гермиона собралась с духом и стянула плащ. Глаза Гарри от гнева превратились в тоненькие щелочки; он резко вдохнул и стал отползать назад, пока не уперся в дальний угол, потом по стенке поднялся на ноги и уставился на нее. Гермиона старалась не смотреть на кровь, заливавшую его одежду.
— Гарри, — мягко позвала она, делая шаг вперед и протягивая к нему руку. Он попытался отступить дальше, но не смог.
— Как ты думаешь, сколько я могу вынести? — сквозь зубы выдавил он, злость буквально сочилась в его голосе.
Она сморгнула слезы и сделала еще шаг к нему. Квинн держалась сзади, не желая усугублять ситуацию.
— Милый... это я. Гермиона.
Он настойчиво тряхнул головой:
— Гермиона мертва, — произнес он плоским, безжизненным голосом. Ей было больно его слушать. — Это трюк. Очередной трюк. Чего еще ты хочешь? — прорычал он, будто мог через нее обратиться к Аллегре. — Ты забрала последнее, что я любил. Тебе этого что, мало? — крикнул он.
Гермиона слегка подалась назад, но продолжала приближаться к нему. Он едва держал себя в руках.
— Гарри, просто расслабься. Я знаю, каково было тебе в последние часы... потому что знаю, каково было бы мне на твоем месте. Просто слушай мой голос. Мы с Квинн пришли сюда за тобой. Я услышала твой крик. Я видела тело, — сказала она, говоря четко и старательно подбирая слова. — Женщину, которую она убила. Она использовала гламур, чтобы сделать ее похожей на меня, — Гарри нахмурился; ее слова пробивались через шок, который все еще отражался у него на лице. — Она убила какую-то незнакомку, замаскированную под меня. Ей было нужно, чтобы ты считал меня мертвой, — говоря, она медленно продвигалась вперед, пока не оказалась прямо перед ним. — Но, Гарри, я не мертва. Я здесь, я в порядке.
Гарри моргнул; она видела, что он хотел ей поверить, но не был уверен, что это не очередная часть жестоких схем Аллегры, и поэтому упирался.
— Откуда мне знать? — прошептал он; его гнев улетучился и на своем месте оставил только печаль.
— Оттуда, — она взяла его за руку. — Смотри на меня. Просто позволь себе поверить в это, — она прижала его руку к левой стороне своей груди и накрыла ее обеими ладонями. — Чувствуй, как бьется мое сердце. Осознавай, что это я, — она подняла одну руку и приложила к его щеке. Он вздрогнул, но не отстранился. — Это правда. Она не сможет обмануть тебя самозванкой, потому что ты знаешь меня лучше всех в мире. Ты говорил мне, что любишь. Если это действительно так, тогда ты знаешь не только мой голос, лицо и любимую марку вина. Ты знаешь мою душу, и сможешь понять, что это именно моя душа, и ничья другая.
