Константин Павлов - Король драконов
— Какую песню спеть? — откашлявшись, спросила я, когда наполненная дыханием великанов тишина стала совершенно невыносимой. — Есть сказание о Вриле-богатыре. Ростом он был — почти как вы!
— Дор! — торжественно возгласил седой великан и повел рукой от меня к пеньку.
— Дор! — отозвалась толпа.
— Так что, остановимся на богатыре? — робко уточнила я.
И тут вперед шагнул Бур, положил передо мной дубину и отступил.
— Не поняла, — недоуменно начала я. Но тут рядом с дубиной легло копье. И камень. Потом — что-то вроде здоровенного костяного веретена. Копье. Дубина. Еще один камень, скатившийся с получившейся кучи и чуть было не отдавивший мне ноги, — Вы чего? — Я отскочила. Между мной и великанами быстро вырос вал из копий, дубин, камней, костей, цветочков и нескольких рыбьих хвостов, — Мы об оплате, конечно, не договаривались, но вообще-то больше принято… — нерешительно начала я, выглядывая из-за завала, и чуть было не столкнулась с совершенно седым великаном. В его шевелюре не осталось ни одного черного волоса.
— Дор! — торжественно возгласил старейшина. В его глазах застыли слезы. Чем я успела его расстроить? Наставниц Ордена я до слез доводила не раз, но на это часто уходили годы упорного труда. А этот чего? Я слегка попятилась, но старейшина остановился, низко поклонился и отступил, оставив на земле небольшой сверток. Отступил не только он. Все гиганты отошли на озерный берег и оттуда глядели на меня.
— Спасибо за подарки, но вообще-то… — неуверенно начала я.
И тут все сборище великанов начало падать на колени и утыкаться лицом в землю. Кто медленно, кто быстро, кто ловко, а кто и не очень. Старшие подталкивали брыкающихся младших. Бур и светловолосая растянулись на земле среди прочих. Я оказалась в окружении множества кудрявых затылков и покрытых шкурами спин.
— Вы чего? — начала я. Пение для великанов начинало превращаться во что-то непонятное, но уже пугающее. Мне ответило молчание, — Кххм, вернемся, пожалуй, к песне, — неуверенно сказала я и тронула струны.
Может, слава обо мне донеслась даже до этого глухого уголка и все это племя — пылкие ценители моих песен?
— «…Была она белее снега и светлой радости полна…» — тоже не нравится? А считалочку вы слышали? «Раз! Упырь пошел в курятник. Два! Попался он в капкан…» Не подходит? — Я сделала короткую передышку для ноющих пальцев.
Оханья и причитания стихли.
Сразу все пошло не так. С первых аккордов песни о богатыре зашевелился и поднял голову старейшина. Прислушался, недоуменно на меня глянул. Я ободряюще улыбнулась одному из главных своих поклонников. А вот он не радовался. Сморщился на втором куплете, а на третьем вдруг схватился за голову и застонал. К нему тут же кинулись на помощь, а я прервала пение. Старейшина держался за сердце и охал.
— Не ту ноту взяла? Ничего, переиграю!
Второй заход понравился седому еще меньше.
— А-а-а, я слова перепутала, сейчас поправлюсь!
— Ой-ой-ой, — запричитал старейшина, когда «дубина» была заменена «лесиной». По-моему, так звучало слабей, так что в этот раз его отчаяние я вполне понимала.
— Песня не понравилась? Я знаю еще, не сомневайтесь!
Что-то мне в последнее время с публикой не везет. Пышкун, братья-Ножи, теперь великаны. Теряю чутье? Я тряхнула головой, отгоняя мрачные мысли.
— Слушайте песню о Рыжем Шване и Глупом Казначее.
— Ох-ох-ох! — горестно скривился старик, не дав мне закончить даже первый куплет. Я бы и продолжила, но многие здоровяки начали стучать кулаками по земле и тянуться к лежащим поблизости камням. Толчки ясно ощущались через ноги.
— Хорошо-хорошо, уже закончила, — тут же прервалась я.
Ну вот. Так всегда и бывает. Находится один недовольный — и портит настроение всем остальным. И откуда только взялся этот дед? Но положение еще можно было спасти.
— Не будем расстраиваться. Может, вы хотите какую-то особенную песню? Говорите, не стесняйтесь, — обратилась я к коленопреклоненным слушателям.
Случалось ли вам во время Большого Круга в столичном Доме Света растолкать толпу, сесть на престол Светила, с аппетитом пообедать чем-нибудь из жертвенника, плюнуть в него напоследок, а потом вытереть руки об облачение Высшего Жреца? Мне тоже нет, но вот глядели на меня ошеломленные великаны как раз с таким вот ужасом. А я ведь просто задала вопрос!
Один из малышей громко заплакал.
— Ладно, попробую угадать, — не дождавшись ответа, пробурчала я и вновь ударила по струнам.
— Ай-ай-ай! — В этот раз старец дотянул до середины второго куплета. Можно было подумать, что я пыталась его перепилить струной.
— Слушайте, может, ему просто плохо?
Эту догадку никто не подхватил. Я вздохнула, вспоминая следующую песню.
— …А вот эту я почти не знаю. Слышала один раз, издалека. Она так начинается: «Трень-брень-перебрень… на листке она летела…» Тоже нет? А если ниже? А задом наперед?
Бой за интерес публики перешел в вялую толкотню. Особо не выводя голосом и не лупя по струнам, я начинала песню и наблюдала за слушателями. Стоило начинать кривиться одному, остальные тут же подхватывали. Иногда оханье поднимал старейшина, иногда остальные. Особенно старалась зловредная детвора, устраивая шум по поводу и без повода. С колен так никто и не встал, и меня это сильно отвлекало. На Бура было жалко смотреть. Если в начале моего выступления он сиял, как солнечный диск на храме, то после первых трех песен стал мрачнее печной трубы в безлунную ночь. После пятой к нему начала бочком подбираться Дрра. Бур вовремя заметил приближающуюся грозу и тоже ловко пополз боком. Состязаться в проворстве великанша с ним не могла, но проявила упорство. Я пела, замолкала, снова пела, снова встречала оханье или удары по земле, а они все кружили по берегу друг за другом. Дрра атаковала из середины, проворный Бур каждый раз ловко уходил в сторону. Временами гигант кидал на меня отчаянные взгляды.
«Чего я вообще тут вожусь? — мелькнула мимоходом хитрая мыслишка. — Клятв я не давала. Не пошла песня — значит, не судьба. Раскланяюсь и пойду дальше». Но два препятствия мешали мне так поступить. Первое и главное — я не могла бросить великанов в беде. Я уже не сомневалась — со здоровяками дело худо. По моей вине или нет — уже неважно. Странствующие публику в беде не бросают. И вторая, незначительная преграда — я не могла выбраться из этой долины без посторонней помощи. Того же Бура, например. А его вот-вот должна была заживо съесть, растерзать на тысячи кусочков и смешать с пылью дражайшая супруга. Обычное, в сущности, дело. Но сейчас Бур был мне нужен живым и здоровым.
