Эдвард Радзинский - Иосиф Сталин. Последняя загадка
Обзор книги Эдвард Радзинский - Иосиф Сталин. Последняя загадка
В новом романе из цикла «Апокалипсис от Кобы» одна из самых страшных тайн истории – тайна Второй Мировой, а также последняя Загадка Иосифа Сталина – его смерть.
Эдвард Радзинский
Апокалипсис от Кобы
Иосиф Сталин
Последняя загадка
В издании использованы иллюстративные материалы низкого разрешения, находящиеся в общественном доступе, а также иллюстрации из Немецкого федерального архива и открытых источников США
Эту рукопись я получил в Париже в 1976 году.
Я жил тогда в маленьком отеле «Delavigne» в Латинском квартале. Приехал я на премьеру своей пьесы и перед началом дал интервью парижской газете. На следующий день консьерж вручил мне тяжелый конверт… В нем была машинописная рукопись на русском языке и письмо, написанное от руки неровным почерком.
«Соотечественник!
Прочитал ваше интервью в «Монд». Узнал, что вы решили (точнее – решились) написать биографию «первого большевистского царя Иосифа Сталина». Так вы назвали моего дорогого друга Кобу.
Я стар. Я стремительно гасну, дней моих на земле осталось немного. И все, записанное мною на протяжении десятилетий… небывалых десятилетий! – попросту исчезнет в чужом городе. Я решил поторопиться… приходится торопиться… Я передаю рукопись вам. Я писал ее тогда и теперь. Тогда в стране по имени СССР записывал подробно и, не скрою, витиевато. (Я ведь, как многие в революционные годы, баловался литературой, даже роман писать собирался. Оттого и жилище в Париже выбирал литературное – живу здесь, в Латинском квартале, где меня, старого революционера, окружают такие родные, понятные тени. На мой дом глядят окна квартиры отца Революции Камиля Демулена, и отец гильотины, немец Шмидт, жил неподалеку. В двух шагах от моего дома Бомарше сочинял своего Фигаро… Над его наглыми шутками, раздевавшими аристократов, хохотали до упаду сами аристократы. А вскоре такие же Фигаро погнали на гильотину всю эту веселившуюся сволочь. Запомните: самые грозные идеи приходят в мир веселой, танцующей походкой. Родной нашей грузинской лезгинкой часто приходят они в мир.)
Я заканчивал писать свои Записки здесь, за границей, и, к сожалению, кратко. Дрожит рука (Паркинсон). Дрожит жалкая рука, которая так ловко убивала.
Я не надеюсь, что эти Записки помогут вам понять «нашего Кобу» – как звали товарища Сталина мы, его старые, верные друзья. Разве можно понять такого человека? Да и человек ли он?
Но смерть Кобы понять помогут. О ней написано много всякого вздора. Коба ненавидел Троцкого, но ценил его мысли. Были у Троцкого слова, рядом с которыми Коба поставил три восклицательных знака: «Мы уйдем, но на прощанье так хлопнем дверью, что мир содрогнется…» Эти слова имеют прямое отношение к жизни Кобы, но еще больше – к его смерти.
В своем интервью вы сообщили, что хотите поговорить с охранниками Кобы, которые были с ним на даче в ту ночь… В ту судьбоносную ночь, когда все случилось! Пустое занятие! Они ничего не знают. Из ныне живущих знаю только я, его безутешный друг Фудзи, не перестающий думать о нем.
И Коба по-прежнему рядом с Фудзи. Такие, как Коба, не уходят. Он лишь на время схоронился в тени Истории. И поверьте, Хозяин – как справедливо звала страна «нашего Кобу», вернется в свою Империю. Впрочем, все это предсказал он сам, мой незабвенный друг Коба.
Мой заклятый враг Коба.
Он часто приходит ко мне по ночам, как только я засыпаю. И я чувствую его запах – старческий запах пота поношенного кителя генералиссимуса».
Подписи не было.
Далее шла рукопись.
Война
Война, ее начало и действия Кобы накануне войны не разгаданы до сих пор.
Коба – подозрительнейший из людей, не доверявший даже собственной тени, этот вечный Фома неверующий – доверился Гитлеру?! Гитлеру, который только и делал, что беззастенчиво лгал, нарушал свое слово. Об этой слепой, глупейшей, необъяснимой вере Кобы вы прочтете в десятках сочинений. Прочтете и о том, как в результате этой веры Коба оказался преступно не готов к нападению, за что страна и заплатила миллионами жизней.
На самом деле все было куда сложнее… Однако по порядку.
В это время Коба редко звал меня. Слежка за мной продолжалась. Открытая, наглая – чтобы я о ней знал. Телефон грубо прослушивался. В воскресенье его попросту отключали – дескать, у нас выходной, и слушать тебя мы не можем. Мой кабинет на Лубянке Берия закрыл на ремонт, и я теперь сидел в Наркомате иностранных дел. Старый знакомец Молотов поручал мне какую-то рутинную, чиновничью работу. Когда я должен был выехать в Париж, мне с усмешкой объявили: «Иосиф Виссарионович очень любит, когда вы переводите ему иностранное кино, поэтому вам следует пока воздержаться от отъездов».
И когда неожиданно выгнали с работы жену, я начал действовать. Свое агентурное имя я закодировал по-новому. Его знали теперь только мои агенты. Я послал им сообщение: «Если нет известий от (далее шло новое имя), вся сеть должна лечь на дно…» Так что если меня отправят на тот свет, моя агентурная сеть автоматически выключится.
Заканчивался сороковой год, но меня не тронули. На Новый год Коба опять меня не позвал. В новогоднюю ночь мы с женой и дочерью посидели немного и в половине первого легли спать. Телефон мой отключили.
С улицы из телефона-автомата я позвонил Кобе – поздравить его. Но меня с ним не соединили.
В начале весны Гитлер принялся захватывать Европу. Напал на Норвегию и Данию…
Как сообщил Корсиканец, на рассвете в пятом часу министры иностранных дел Дании и Норвегии были разбужены немецкими послами. Заспанным министрам объявили, что Германия вынуждена защитить их от угрозы англо-французской оккупации.
Предупредили, что сопротивление бесполезно. В это время корабли и транспорты с погашенными огнями под английскими флагами уже подходили к норвежским и датским берегам.
Дальнейшее я прочел в газетах.
В Норвегии были захвачены один за другим порты Тронхейм и Норвик, немцы беспощадно топили корабли, оказывавшие сопротивление.
У Бергена подоспели на помощь англичане, атакой с воздуха отправили на дно немецкий крейсер. Однако уже к полудню крупнейшие порты и побережье в полторы тысячи миль были в руках немцев.
Правда, захватить Осло с моря немцам не удалось, старинная крепость потопила другой немецкий крейсер и полторы тысячи немецких моряков.
Осло захватили немецкие десантники. После беспощадной бомбардировки небо расцвело парашютами. Десантные группы высаживались с самолетов прямо на крыши укреплений…
Но норвежский король упрямо не хотел сдаваться. Он бежал в горы вместе с правительством и призвал народ к сопротивлению. В одну из редких тогда встреч с Кобой я переводил ему статью из «Таймс». В ней рассказывалось, как немецкие самолеты превратили в горящие обломки деревню, где, по их расчетам, находился король. На самом деле он вместе с правительством отсиживался в горах, в лесу. На этом лесном заседании кабинета король сказал: «Если правительство сочтет нужным принять немецкие условия капитуляции, чтобы избежать войны, в которой нашей молодежи придется отдавать свои жизни, тогда мне придется отречься. Ибо согласиться сотрудничать с врагом я не могу».
