Инна Живетьева - Черные пески
– Я к коннетаблю. Передайте, что к нему Маркий.
– Что, просто Маркий? – хмыкнули за дверью.
– Да.
– Ну, жди, передам, – голос не сомневался, что мокрого бродягу не примут.
Марк съежился под ливнем. Казалось, прошла вечность и коннетабль давно приказал гнать прочь бывшего королевского порученца (конечно, бывшего, а как же иначе?), но стража поленилась тащиться к воротам, здраво рассудив, что дождь прогонит быстрее. Марк уезжать не собирался, он только выпустил повод и спрятал руки под мышками.
Ворота заскрипели, открываясь.
– Проезжай!
Санти радостно двинулся вперед, снова растаптывая край лужи. Оказывается, времени прошло не так уж много – вода не успела подняться.
Коня увели. Гостя повлекли на высокое крыльцо, оттуда – в теплые сени, освещенные лампой. В сенях пахло новенькими седлами, и Марку стало неловко, что он принес сюда запах воды и грязи. Кто-то уже тащил с его плеч мундир и рубашку – и тут же другие руки растирали жесткой теплой дерюгой. Марка толкнули на сундук, потянули с ног сапоги. Все делали молча, лишь сопели и пыхтели, и потому казалось, что не люди его обихаживают, а какое-то многорукое чудище. Марк прикрыл глаза и отдался в его власть. От тепла сразу разморило, желудок напомнил о себе резью – Марк ничего не ел с самого утра, он даже не позавтракал толком, занятый мыслями о казни. На плечи накинули удивительно теплый камзол, помогли влезть в сухие штаны, запихали ноги в мягкие комнатные туфли и повлекли дальше, из полутемных сеней в ярко освещенные комнаты. Довели до уютной столовой, в ней было что-то странное, и Марк не сразу понял, что это растопленный камин, который до осенних холодов должен оставаться пустым и безмолвным, а не трещать радостно дровами и плеваться искрами.
Князь Кирилл сидел за столом. Он оборвал приветствие:
– Садись. Выпей.
В руку Марка сунули кружку с чем-то теплым. По виду – вино, но запах напоминал скорее о булочках, и вкус оказался непривычно сладким.
– Старый рецепт: вино с корицей и медом, – сказал коннетабль.
Тепло от горла покатилось в желудок, снимая последнюю дрожь. Марк стиснул в руке пустую кружку, как сжимал перед боем рукоять пистолета.
– Согрелся?
– Да, спасибо.
– Ешь.
Перед ним оказалась тарелка, наполненная восхитительно пахнущим мясом. Розовые кусочки плавали в соусе, слегка прикрываясь зеленью. В желудке снова резануло, но Марк все никак не мог поставить кружку, точно расстанься он с ней – и исчезнет наполнившее его тепло, и вся эта комната растает, словно видение.
Князь кивнул слуге, и тот деликатно вынул кружку из рук гостя.
– Вы ведь все знаете, – сказал Марк.
– Да, знаю. Давно знаю. Эдвин рассказал мне, кто выдал заговорщиков. И почему ему можно верить.
Марку захотелось скорчиться, закрыть лицо руками. Все это время коннетабль знал, и обращался с ним как с настоящим князем. Было невыносимо стыдно, что он заставил уважаемого человека принимать участие в столь мерзком представлении.
– Ешь, – повторил хозяин.
Марк жевал старательно, но вкуса мяса почему-то не чувствовал.
– Заезжали твои друзья. Искали тебя. Я убедил их вернуться во дворец. Сказал, что ты там непременно появишься. Да, непременно. Или я зря ценю тебя столь высоко.
Марк опустил вилку.
– Да, ценю. У тебя удивительно светлый ум, и милосердие правильно сочетается с жесткостью. Это очень хорошие качества для полководца.
– Но как… теперь…
– А что – теперь? Как бы то ни было, ты – князь, твой титул подтвердил король. Эдвин знал правду, когда вручал тебе меч. Так что ты князь Лесс и по крови, и по королевскому слову.
Марк вспомнил слова даррского купца: ему покровительствует Ласка, значит, приняла в свой род.
– Может, Создатель прав, что дал тайне выйти наружу. Тайна, особенно та, что постыдна, вяжет страхом. Сейчас, когда самое страшное уже произошло, ты стал свободен.
– Свободен? – В горле пискнуло, Марк подавил истеричный смешок.
– Конечно. Все уже случилось, остается только принять последствия. И ты их примешь. Можешь посчитать это ценой, которую должен заплатить незаконнорожденный.
– Ценой за что?!
– Быть собой. Сейчас, когда твое происхождение известно, ты можешь себе это позволить.
– Быть ублюдком.
– Если тебе приятнее это слово, то да, ублюдком, – ядовито усмехнулся коннетабль. – Если это главное, что есть в тебе. Мне всегда казалось, у тебя другая сердцевина. Ешь давай, а то остынет.
Ночевал Марк у коннетабля. Когда утром князь Кирилл предложил вместе ехать во дворец – отказался. И увидел, как старик одобрительно кивнул.
У входа в Офицерские покои Марка ждали. Было бы странно, если бы княжич Бокар со своими шакалятами не воспользовался случаем. Компания расположилась на ступеньках, сам Леоний облокотился о белый вазон и довольно щурился, глядя на приближающегося Марка. Темка и Митька, стоящие тут же, Бокару не мешали: заткнуть ему рот, не устроив драки, они не смогут. Пожалуй, Леоний был даже рад их присутствию.
Тогда Марк впервые услышал брошенное другим, не князем Крохом:
– Ублюдок!
Князь Лесс понимал, что новое развлечение еще долго не надоест Бокару, и не был уверен: готов ли платить такую цену? И за что? За право быть королевским порученцем? Да к шакалу и право это, и мундир! Война закончилась, довольно. Можно уехать из Иллара в Вольный союз. В портовом городе найдется дело для хорошего солдата.
Марк и сейчас думал о том же: не тащиться за королевской свитой, а уехать. Оказаться подальше ото всех, кто знает правду о его происхождении. Сменить имя, в конце концов. Наняться на какой-нибудь корабль… и плевать, что подумает коннетабль, узнав о бегстве!
– Вон уже крышу видно, – сказал Митька, перебивая размышления Марка.
– Где? – приподнялся на стременах Темка.
Марк тоже поднял голову, высматривая летнюю королевскую резиденцию. Никуда он не уедет. Жаль расставаться с Темкой, впрочем, с Эмитрием тоже жаль. И вовсе не плевать на мнение князя Кирилла. Да, не уедет. Но как не хочется въезжать в ворота парка! Лучше бы праздник Именования Матери-заступницы и не начинался.
– Митька, – позвал Темка странным голосом. – А у тебя какого цвета камзол будет?
Марк глянул на побратима, скрывая усмешку: дошло, спасибо Создателю. Чем, интересно, голова забита, что только сейчас сообразил?
– А как ты думаешь? – отозвался княжич Дин.
В день Именования положен только один цвет – родовой. А значит, щеголять Эмитрию в зеленом камзоле. Тут если кто и забыл, все равно вспомнит, какого роду княжич.
