Инна Живетьева - Черные пески
Темка вдруг переменился в лице.
– Если бы ты тогда… Еще тогда! И нет тебя. Вообще нет. Я бы не узнал даже, какой ты на самом деле. Совсем бы тебя, получается, не было, – он поежился. – Тьфу на вас с такими разговорами. Поехали!
Место для отдыха из года в год выбирали одно и то же: на опушке дубовой рощи. Анхелина с удовольствием вышла из кареты, поправила шляпку, чтобы на лицо не падало солнце. Вокруг королевы уже суетились придворные дамы, вокруг дам – горничные, и гомон стоял на весь лес. Слуги постелили под деревьями ковры и разбросали на них подушечки. Несли сок и фрукты, веера и шелковые платки. Анхелина подошла к матери, сесть рядом. Ну какой это отдых? Шумят, дергают, суют под нос фрукты. Хотя некоторым нравится, глянула Анна на оживленную княжну Рельни.
Княгиня Торн протянула принцессе крупную землянику. Анна взяла ягоду, благодарно улыбнулась. Земляничина оказалось приторно-сладкой и только усилила жажду. Княгиня вернула тарелочку служанке с медными волосами, и принцесса вспомнила о рыжей девочке Демаш.
– Княгиня Полина, у меня к вам просьба. Может, она покажется вам несколько странной.
Королева повернула к ним голову. Анна постаралась, чтобы слова прозвучали как детский каприз:
– У вас есть служанка, Элина Демаш. Она помогла мне на Весеннем балу. Очень милая девочка.
В глазах медноволосой горничной метнулась тревога.
– Вы не могли бы отдать ее мне, пока будем в летней резиденции?
Удивленная княгиня переглянулась с королевой и после легкого кивка Виктолии сказала:
– Если так будет угодно принцессе. Дарика, позови Элинку.
…Деревья скрыли пеструю шумную опушку, и принцесса повернулась к Лисене:
– Ты не сердишься?
Элинка удивилась вопросу, спасибо, хоть ответ нашелся сразу:
– Разве можно сердиться на ваше высочество!
– Что, мама наказ дала, как себя вести? – улыбнулась Анхелина. – Дарика – твоя мама, правда? Я угадала! Так скажи, ты недовольна, что я тебя выпросила?
– Это честь для меня, ваше высочество.
– Ну вот, – расстроилась Анхелина. – Не надо так, пожалуйста. Ты мне за другое понравилась. От тебя жизнью пахнет. Настоящей! Не как во дворце, там слово не скажи, шагу в сторону не ступи, глаза поднимать не смей и всем улыбайся. Так от Мити пахло, когда он из поездок возвращался. А уж от княжича Торна! – с удовольствием засмеялась принцесса. – Когда княжна Рельни появилась, от нее так тоже пахло. Дорогой, войной, даже не знаю чем, но таким… настоящим. Она мне сначала нравилась. – Скорчила печальную гримаску: – А теперь Марика такая же, как и все прочие. Вросла во дворец.
– Княжна вам больше совсем не нравится? – не удержалась Лисена. Она слышала, как Артемий поддразнивал друга, намекая на созвучие имен: Марк и Марика.
Анхелина усмехнулась.
– Принцессе все должны нравиться. Но если честно, – она поманила Лисену пальцем, наклонилась и фыркнула в ухо, – терпеть ее не могу! Ну не стой, пойдем.
Элинка перехватила удобнее корзину с покрывалом и подушечками.
– Рельни, кстати, мои придворные девицы тоже недолюбливают. Она же некрасивая, Марика. Высоченная, смуглая, да еще с усами. Девицы ее даже «офицершей» прозвали. А успехом пользуется побольше, чем иные красотки. Как же такую любить? Но мне княжна за другое не нравится. Обманулась я в ней. Вот, пришли.
Открылась полянка. Сюда голоса с опушки доносились неразборчиво. Было слышно, как за деревьями ходит королевская охрана. Анхелина указала на поваленный ствол:
– Стели тут.
Лисена раскинула покрывало, уложила в развилку дерева подушечки. Принцесса села и потянула Элинку за руку, предлагая устроиться рядом.
– Это всегда так, когда сначала радуешься человеку, а потом оказывается – обманулась. И уже так его не любишь! – поморщилась Анхелина. – Но не будем о ней, право слово. Я тебя не для этого звала.
Лисена давно мучилась: о ком же хотела спросить принцесса? Тогда разговор не вышел: Анхелину обратно в Большой тронный зал сопровождал мастер Андрэ, кудахча над каждым локоном.
– Догадалась уже? – улыбнулась принцесса.
Элинка помотала головой.
– Что, правда – нет? Ларр-покро… ой… – всплеснула руками, – илларский покровитель мне точно не поможет. Ты подумай, о ком еще я могу у тебя спросить? Ну? – Анхелина чуть зарозовела, выжидательно глядя на служанку.
– Матерь-заступница! – охнула Лисена. – О княжиче Артемии?
«Да», – подтвердила принцесса взмахом ресниц и жарким румянцем. Элинка вглядывалась в ее лицо неприлично жадно, не как принцессу рассматривала, а влюбленную в Артемия девушку.
– Ну как, хороша я для княжича Торна? – Анхелина горделиво вскинула голову. – Хороша, я знаю. Я хоть и принцесса, но сердцем-то чувствую. Влюблен он в меня, Элинка. Я раньше только надеялась, а на балу точно поняла.
Княжич Торн влюблен в принцессу?! Матерь-заступница!
– Ты расскажи мне про него, ладно? Знаешь, мне про Артемия все-все интересно!
Лисена перебрала воспоминания, как бусины, увертливые шарики выскальзывали и раскатывались по закоулкам памяти.
– Вот, первое, что помню. Мне лет пять было, Артемию, выходит, семь. Вы знаете, ваше высочество, Торнхэл славится лошадьми. Во всей округе таких нет! Даже в Турлине наших коней знают. При таких лошадях быть – мальчишкам другого и не надо. Вот по весне и выбирают подпасков. Еще когда даже таять толком не начинает. Задний двор застилают соломой и выводят коня. Самого капризного! Обязательно неоседланного. Ой, такие страшные кони бывают! Смотришь, кажется, зашибет. К такому-то не каждый подойти рискнет. Ну вот, кто из мальчишек на нем удержится, тому и подпаском. А кто дольше всех – так ого-го какая слава на все деревни! Вот. Значит, привели коня. Огро-о-омный! Ужас. Холодно, у него пар из ноздрей. Конюхи говорят: «Горяч!» Я думала, правда внутри огонь горит и дым из ноздрей. Двор, как водится, сеном застелили. А толку с того сена? Слетишь, так расшибешься. Плакать нельзя, а то позору будет на всю деревню. Хоть как расшибся, а все равно покажи, мол, ерунда. Мальчишки стоят, друг друга пихают, а первым никто не решается. Ну страшно же, такой конь! И тут княжич Артемий выходит. Главное, не было никого, кто бы ему запретить мог: ни князя с княгиней, ни моего отца, ни дедушки Алекса. Конюхи пытались отговорить: не княжеское это дело, да маленький еще. Деревенские года на три-четыре постарше будут, и то не каждый к коню полезет. А разве Артемия переспоришь? Подсадили, конюх узду отпускать боится. Княжич как крикнет: «А ну отпусти!» Ну и отпустил… Артемий сразу слетел. Локоть разбил, колено разбил, бок ободрал. Ой, я видела, кровь, ужас просто.
