Алина Лис - Изнанка гордыни
Золотые феи танцуют — совершенные в своей наготе, свободные и беспечные.
Смех перезвоном колокольцев.
Зов “иди к нам”.
Я встаю, расправив радужные крылья. Одежды спадают ненужным грузом.
Я умею летать!
Хоровод в воздухе. Рука об руку с сестрами.
Мы смеемся и кружим в вихре танца.
Гладкая скорлупа купола над головой и блестяще озеро меди под ногами.
Становится жарче. Озеро раскаленного текучего металла бурлит и вспенивается. В нежном пении арфы нарастают зловещие нотки. Танец ускоряется, струны звенят торопливо, тревожно. Все трудней поспевать за мелодией. Купол над головой наливается темным пламенем.
У меня кружится голова.
Все плывет, сливается в мельтешении золотых искр.
Вспышки света.
Бесконечный бег по кругу.
Арфа грохочет, взвизгивает, дребезжит — разнузданно и фальшиво.
Задыхаюсь. Сердце бьется, как сумасшедшее. Слишком быстро. Больше не могу так…
Щеку ожигает болью, и все прекращается в один миг.
Я сижу на полу и Элвин, склонившись, трясет меня за плечи.
— С возвращением к опостылевшей реальности, сеньорита, — его голос сочится ядом. — Как вам грезы бронзовой Вары?
— Что?
Я пытаюсь пошевелиться и вскрикиваю от боли. Мышцы задеревенели, по телу бегут кусачие мурашки.
За окном темно, комнату заливает безжизненный яркий свет от шара под потолком.
Вечер.
— Что случилось? — спрашиваю я дрожащим голосом. — Только что было утро.
— Случилось, что одна хорошенькая идиотка зачем-то полезла в мои вещи, — зло отвечает маг. — Как будто опыт со шпагой ее ничему не научил.
Смущенно отвожу взгляд. Зря я надеялась, что Элвин не узнает про обыск. Щека все еще пульсирует болью. Подношу к ней руку и не могу поверить.
— Ты ударил меня?
— Три раза, — подсказывает он.
— Ты. Меня. Ударил!
— А вы предпочли бы так и сидеть, пуская слюни на эту дрянь? — маг протирает бронзовое яйцо тряпицей, следя за тем, чтобы не касаться оголенной кожей поверхности, затем убирает страшную игрушку обратно в шкаф.
Я отворачиваюсь. Щека неприятно горяча, но сильнее боли возмущение. Он меня ударил! По лицу!
Элвин наклоняется, берет меня за подбородок:
— Тссс, не дергайся! Проклятье, похоже, будет синяк. Подожди, сейчас смажу.
Сдерживаю порыв крикнуть ему в лицо “Мне ничего от тебя не надо!”, вырваться и уйти. Так я сделаю хуже только себе. Он смазывает мне щеку мазью, потом резко дергает за ошейник, принуждая подняться.
Его лицо близко-близко. Кого другого, может, и могла бы ввести в заблуждение обманчиво любезная улыбка, но я вижу — маг зол не на шутку. Пытаюсь отодвинуться. Элвин улыбается шире и снова дергает за ошейник.
— Значит так, сеньорита. Я видно слишком добренький хозяин. И слишком занят, чтобы уделять вам внимание. Так что у нас новые правила. Во-первых, запрещаю трогать вещи в моей комнате без спроса. Любые вещи. Это понятно?
Его рука все еще лежит на проклятой полоске кожи, мешая отстраниться. Трудно дышать. Чувствую, как через ошейник в мое сознание вливается чужая воля, превращая запрет в абсолютный закон бытия.
— Во-вторых, надо и правда придумать вам занятие, чтобы не скучали в мое отсутствие. Скажем, уборка в часовой комнате. Уверен, вы с ней справитесь куда лучше брауни.
Конечно, еще одно унижение. Кажется, ему никогда не наскучит издеваться надо мной. Закрываю глаза, чтобы не видеть его лица. Могла бы — и уши заткнула, но маг не позволит этого сделать. Приходится слушать, как ненавистный голос продолжает:
— В третьих, надо как-то оградить вас от проявлений вашего могучего интеллекта, поэтому отныне вам запрещается покидать башню. У меня нет времени бегать и вытаскивать сеньориту изо всех неприятностей, в которые она изволит угодить.
— Все? — с отвращением спрашиваю я. — Я могу уйти?
— Идите, — маг разжимает пальцы. Снова можно дышать. Отшатываюсь, растирая горло.
Уже в спину мне летит:
— Франческа!
Я не оборачиваюсь, делаю вид, что не слышала, но он продолжает.
— Это было очень глупо. Здесь, на Изнанке, вещи часто не то, чем кажутся. И многие опасны так, как ты даже не в силах представить.
От моего хлопка дверью содрогаются стены.
Глава 15. Зверь, что прячется внутри
Элвин
На праздник первого снега я опоздал. За годы, что был в отъезде, княгиня перенесла место празднования, о чем ни словом не упомянула в приглашении.
То ли забывчивость, то ли многозначительный намек на мой нынешний статус при ее дворе. Как хочешь — так и понимай.
Нижний берег Темеса изрезан заливами и бухтами. Летом здесь хорошо прятаться от нескромных взглядов в зарослях рябины и орешника, в воздухе стоит терпкий запах медоносных трав и гудят пчелы. Сейчас скорбные силуэты плакучих ив повисли над рекой, развесив припорошенные снегом ветви, словно гигантскую паутину.
Едва приметную дорожку из полупрозрачного льда я заметил далеко не с первого раза. Раньше тропы оформлялись куда как торжественнее. Тонкий лед вывел через протоку к широкой заводи. Берега бухты украшали могучие далриадские дубы — настоящие патриархи, видевшие не один десяток королей. Поверхность воды сковывал все тот же лед, превращая заводь в гигантскую площадку под открытым небом. И на этой площадке шло состязание.
Вихрем кружились мелкие, колючие снежинки. Свивались кольцами, прорастали причудливыми фигурами, цветами и растениями, повинуясь прихотливой воле художников.
— Добро пожаловать на праздник первого снега, лорд Элвин, — раздалось откуда-то снизу. Я опустил глаза. У ног важно стоял коротышка-фэйри, выряженный в снежно-белый упелянд, подбитый беличьими шкурками.
— Здравствуй, Тидди.
— Я доложу о вашем прибытии княгине Исе.
— Не надо. Я сам о себе доложу.
Послышались аплодисменты — очередной конкурсант завершил свое выступление и теперь раскланивался.
Уже не заботясь о том, чтобы остаться незамеченным, я двинулся к фэйри, разминая по пути пальцы.
Тихий шелест. Снег пошел поземкой, завернулся в тугой кокон. Кокон рос, ширился, пока не превратился в яйцо, скорлупа которого пошла трещинами и лопнула, чтобы выпустить в мир снежного дракона. Я старался: дракон получился длинным и гибким, как змея, со сложенными за спиной стрекозиными крыльями. Тварь неспешно выбралась, отряхнулась, расправила крылья и устремилась к солнцу. Фэйри, запрокинув голову, наблюдали за его полетом, и я решил их слегка позабавить. Дракон выписал в воздухе восьмерку — одну, другую, третью. Вошел в пике, кувырнулся, рванулся вниз, чтобы на бреющем полете пройти мимо застывших фэйри, выдохнуть им в лица горсть снежной крупы и рассыпаться белой пылью.
