Анна Гринь - Забудь мое имя!
— Ты звала меня? — спросила Идерна, появляясь у самых ворот и проходя вперед.
— Я прошу вас о милости, Повелительница! — Алесия бросилась демонессе в ноги, склоняясь в низком поклоне.
— Суд высших… — этом отозвалась Идерна и перевела взгляд на Амадеуса, чуть улыбнувшись. — Это право каждого.
— Ситуация достаточно проста, Идерна, чтобы тебе стоило в нее вникать, — хмуро заметил Повелитель. — Мы не хотим отвлекать тебя от книг.
— Я и так все слышала, так что вы уже меня отвлекли.
— Мама, рассуди нас! — попросил Кас, сильно удивив Идерну.
— Ну, что же… — Пожала плечами темная демонесса. — Кажется, это все выявило истинные чувства каждого… Что ж! Так тому и быть! — И она хлопнула в ладоши. — Я освобождаю Каселиона от любых обязательств перед тобой, Амадеус. А судьбу этой странной девушки будет решать Бес. Все, находящиеся здесь, освобождаются от твоего гнева, так же. Чтобы у тебя не было возможности мстить им, дорогой.
Последнее слово Идерна произнесла с таким нескрываемым торжеством, что Амадеус не сдержался и скривился.
— Спасибо, мама! — улыбнулся Бес.
Лена у него на руках пошевелилась, вздохнула и сквозь забытье прошептала:
— Добби свободный эльф! — В полной тишине ее слова услышал каждый.
— Хм, — кашлянул через минуту Амадеус. — Может тем лучше…
Но Бес не стал дослушивать отца, одним рывком перемещаясь сразу в подземелья. Там, внизу, сокрытые от внешнего мира зимних холодов, неспешно ходили в своих каменных искусственных берегах горячие воды подземных озер. Из темно–синей глубины вынырнули десятки маленьких стихиал, безмолвно протягивая вперед водные тоненькие ручки, готовые принять в свои объятия тело девушки. Благодарно улыбнувшись созданиям силы, Бес шагнул с края озера, сразу уходя на дно.
Озеро вспенилось, его воды почернели от наполнившей его тьмы, отгораживая Беса и Лену от всего мира. На дне и в темноте не понять, сколько прошло времени. Минуты? Часы? Может даже годы?
Демон вынырнул через четверть часа, щурясь на свет, льющийся из пробитого в скале окошка.
— Как она? — спросил Гай, заставив Беса вздрогнуть. Темный глянул на длинноволосого, но демон ему не ответил, продолжив меланхолично поедать бутерброды с обширного подноса.
— Нормально, могло быть и хуже, — улыбнулся Бестелион, присаживаясь рядом с Гаем и отправляя в рот ломтик вяленого мяса.
— Амадеус злой, как сычь, но ничего сделать не может! Слово сильнейшего нарушать нельзя, — усмехнулся Гайлеон. — А эллы опять устроили штурм наших магических границ. Как маленькие, честное слово!
— Что дальше, Гай? — задумчиво спросил Бес.
— Ты, для начала, с этой малышкой разберись, — хмыкнул Гай, наблюдая, как водные создания выносят на поверхность Лену, здоровую, живую и в сознании.
— О! Еда! — выдала девушка.
Следующие несколько минут демоны не без смеха смотрели, как, забравшаяся к Бестелиону на колели, совершенно мокрая Лена быстро подчищает необъятные просторы принесенной Гаем снеди.
— Ну, что? Не надоело тебе бегать? — спросил темный демон.
— Надоело, — с набитым ртом ответила Лена.
— Не будешь?
— Не буду! Но…
— Что «но»? — напрягся Бес.
— Дяденька, отпустите домой, хоть на денечек?!А?
— Тебе это нужно? — уточнил демон.
— Да! — кивнула девушка.
— Хорошо, — согласился демон, — но дай мне слово, что вернешься.
— Да, тетушка фея! — улыбнулась Лена. — Я вернусь раньше, чем карета превратиться в тыкву!
— Кажется, ее сильно ударили по голове… — крякнул Гай, давясь смехом.
— Хорошо. — Еще раз кивнул Бес и посмотрел на Лену, чуть склонив голову. Ее одежда и волосы тут же высохли. — Я тебя отпускаю!
— Ура! — вскочила Лена.
— Только возвращайся, — попросил Бес, накидывая ей на плечи взявшуюся будто из неоткуда короткую черную шубку из легкого блестящего меха.
Глава 16
Я не успела ничего сказать, как очутилась на такой родной и знакомой лестничной клетке, перед собственной дверью, обитой темно–бордовой искусственной кожей. Все было такое родное и в чем‑то милое, даже не самый приятный запах в подъезде и обшарпанная стена у мусоропровода. Прикусив подрагивающую нижнюю губу, я провела пальцами по тому месту, где у латунных гвоздиков искусственная кожа чуть порвалась, обнажая светлое нутро обивки.
Все было такое знакомое и уже незнакомое одновременно. Прошло не больше месяца с того утра, что изменило мою жизнь и меня. Я так немного просила, но получила ли? Кажется, потерь вышло больше. Не знаю даже, могу ли вернуться к той жизни, которая была раньше. Что происходило здесь без меня? Что с мамой? Как она?
Страшно становилось лишь от одной мысли, что все эти дни я находилась в неведении о Свете. С ней могло произойти что‑то еще, а я даже не была рядом.
Но сейчас, для начала, стоило бы попасть в квартиру, а это самая легкая проблема. Как‑то, когда мама потеряла ключи от дома и проторчала под дверью четыре часа, пока ждала меня, мы решили припрятать ключи возле входа. Хотя, ни разу наш тайник так нам и не понадобился.
Я присела на корточки, подметая полами шубки грязный пол, и отыскала одну из маленьких плиток возле двери, покачивающуюся в своем гнезде. Заметить это можно было, только наступив на нее, но мы специально выбрали именно ту, на которую никто бы не обратил внимания. Подцепив квадратик ногтями, я вытащила его из ячейки и раскопала гипсовую пыль под ним, нащупав там холодный металлический стержень ключа.
Квартира встретила меня холодом пустых комнат и каким‑то кислым запахом. Похоже, Света оставила что‑то из еды на столе или в мусорном ведре перед отъездом в Киев. И либо в квартиру после этого никто не заходил, либо никому не было до этого дела. Оба варианта меня напугали. Все эти дни я старалась не думать о маме, чтобы не вспоминать еще раз тот ужас, что представляло собой ее тело там, на заснеженной дороге. Люди после подобного не выживают…
Но мое сердце не болело, не дергалось в предчувствии худшего, и оставалось только надеяться и довериться этому спокойному насосу.
Как была, в шубе и ботинках, я прошла в свою комнату и села на застеленную кровать. В душе поднялась какая‑то душащая тоска, как если бы я возвратилась в родной дом спустя не недели, а годы и десятилетия. Все здесь было так, как если бы я лишь минуту назад вышла из комнаты: нажми на кнопку проигрывателя, и оживет радио, настроенное на любимую волну. На магнитной доске над столом налеплено несколько листочков с любимыми цитатами, заметками, напоминаниями и… желтый отрывной листочек с рецептом Ириного «гадательного зелья».
Посмотрев на него несколько мгновений, я встряхнулась, оставляя на время всю ту гамму чувств, что терзала меня изнутри, и отправилась искать радиотелефон. Мне не нужно было задумываться, кому звонить, мобильный номер подруги набрался привычно, как рефлекс. С полминуты я слушала в трубке неожиданную для Иры мелодию, которую я еще пару месяцев назвала бы своей любимой. Видно зима и холод растопили даже это расчетливое сердце, впустив в него и зелень, и солнце, и песенки про счастье, которое, понятное дело, рядом с кем‑то.
