Сага о халруджи. Компиляция. Книги 1-8 (СИ) - Петрук Вера
– Больше рук! Секи, руби, отрезай! – жаждала крови новая гостья в его голове, и Регарди не мог с уверенностью сказать, что сам этого не хочет. Теперь две его руки казались слишком малым количеством.
Он успел отманить Магду-Салуаддин до того, как она обратила внимание на арвакское воинство, в страхе убегающее в леса. Огромное тело древней сколопендры прокатилось по осадным машинам и палаткам, в щепки разнеся все старания военных инженеров и плотников. Буланый, может, и был конем, но, чувствуя, как ему на копыта наступает чудовище, превратился и в птицу, и в козла одновременно. Взлетев на высокий валун, конь полез по осыпающейся насыпи вверх, туда, где упирались в тучи резкие края скал, похожие на обломанные мечи, покрытые ельником, напоминающим остроконечные пики.
Арлинг не оглядывался. Сознание подкидывало злые образы. Вот, Магда-девушка ползет по кургану, царапая пальцы о терновый кустарник, поскальзываясь на мелких камнях, которые, словно волны, уносили ее вниз, к подножью, но она с упорством неуспокоенной души восставала и продолжала преследование. Вот, древняя Салуаддин врезалась в крутое взгорье, раскалывая валуны и разбрасывая вокруг себя каменную крошку. Огромная туша карабкалась наверх, выворачивая с корнями стволы кедров и елей, за которые пыталась цепляться.
А за ними летели вороны, которые кружили над Магдой-Салуаддин, не решаясь спуститься ниже, но явно привлеченные неведомой тварью. По какой-то причине она очень их волновала.
Буланый все-таки оступился. В последний момент Регарди прыгнул из седла, скорбя о скорой лошадиной смерти, которая неминуемо ждала коня внизу, куда его уносила сорвавшаяся вместе с ним каменная масса. Там Салуаддин уже раскрыла пасть, принимая очередную жертву. Взобравшись на толстую ветку кедра, который из последних сил держался корнями за осыпающийся грунт, Арлинг замер, дожидаясь, когда Салуаддин подползет ближе. Дальше наступил черед скорости и удачи. За первую отвечало тело, натренированное Махди, за вторую – плененные им сагуро, которые не хотели погибать вместе с ним. Арлинг успевал сделать очередной прыжок до того, как щупальце древней богини ломало дерево. А вороны кружили все ниже, смелее подбираясь к божественной плоти.
Регарди почувствовал черный солукрай, вскипающий в его крови, в тот момент, когда ободрал тело о колючую хвою могучей ели, в крону которой прыгнул, спасаясь от удара Салуаддин. Кровь снова брызнула на медальон Видящей, вековой ствол застонал и стал заваливаться в ущелье, по краю которого Арлинг с Возлюбленной устроили скачку смерти.
Третьим участником их гонки стал Северный Ветер Сторм, который давно поджидал Арлинга в горных высотах, не подозревая, что жертва успела превратиться в охотника. Макушка ели рухнула на противоположный берег ущелья, отломив кусок скалы, который с грохотом унесся к бушующим порогам Дикой, но застряла в породе напротив, превратившись в диковинный мост.
От удара Регарди подбросило в воздух, но он умудрился схватиться за ветку и забраться на ствол, чувствуя, как черная септория вызывает в этот мир еще одного сагуро, а его Магда рвется к краю обрыва, застряв телом между могучими соснами, которым надоело падать и проигрывать. Сплотившись, они зажали древнюю Салуаддин шершавыми боками, тогда как вороны, собравшись в гигантскую черную стаю, принялись клевать застрявшую богиню, не причиняя ей особого вреда, но доставляя массу мелких неприятностей.
Мелкие неприятности окружали и Арлинга, в которого сопротивляющийся его септории Бог Северного Ветра бросал все, что можно поднять в воздух – ветки, корни, камни и даже кусты, вырванные с корнем. Но теперь у Арлинга в плену была еще и Тысячерукая. Потянувшись к ней, он взял все, что хотел, сокрушив сопротивление Сторма. Но сагуро давно не были теми новыми, слабыми богами, которых застали врасплох ворвавшиеся в человеческий мир древние. Сторм в ответ собрал всю злость, скопившуюся на Регарди, и вместо того чтобы подчиниться его воле, поступил по-своему.
Отчаянно и тоскливо закричал лебедь, чья судьба была отбиться от стаи и оказаться в водовороте страстей, накрывших ущелье Алиньских гор. Грациозная белая птица взмахнула крыльями и потеряла себя, покорившись Сторму.
«Птицы, не люблю их», – подумал Арлинг, слыша, как вороны терзают Магду, а его лебедь Сторм чувствует прилив небывалых сил и начинает махать крыльями с новой надеждой.
Человек тверже камня и нежнее розы, говорил иман, когда обучал слепого юнца быть самим собой. Лепестки давно опали, осталось закаменевшее сердце. Оно шептало Арлингу, что камни летят только вниз, и в воде им не страшно.
Свой главный прыжок в жизни Регарди совершил, когда Магда, вырвавшись из цепких лап сосен, подбежала к обрыву и, упав на колени, протянула к нему худую руку с кольцом на пальце.
– Я буду ждать тебя, муж мой, – прошептала она падающему Арлингу.
Когда он в полете отрубил лебедю красивую голову, окропив себя птичьей кровью, небо окрасилось не красным, но черным, потому что ворон вдруг стало слишком много. Они родились из хмурых туч и черными молниями метнулись к лежавшей на обрыве Магде, которая все еще протягивала к летящему вниз Арлингу руки.
А Регарди стал ветром, пустотой, лесом и солнцем, которое без сил рухнуло за горизонт, погрузив мир в кромешную тьму. Та ночь была беззвездной, и ни одно светило не заглянуло в ущелье, по дну которого гремела река Дикая, уносящая безголового лебедя и того, чье сердце превратилось в камень, перестав быть розой.
Глава 11. Мясник и Каратель
Арлинг помнил сильные руки, тащившие его из воды, жесткую скачку животом поперек седла, крики воронов, рвущих волосы Магды, и шепот множества голосов в его голове.
– Помни, откуда пришел, – шептал один.
– Думай, куда идешь, – вторил другой.
– Нет покоя убийце – ни у реки не напиться, ни на горе не выспаться, – шипел Нехебкай.
– Не летай на чужих крыльях, только на собственных, – сказала Магда, низко склонившись и целуя его в лоб. Голова Арлинга лежала у нее на коленях, а ноги были жесткими, тренированными, способными сломать человеку ребра одним ударом.
– Тебе надо проснуться, – снова прошептала Хамна-Акация и, выпрямившись, принялась отрешенно глядеть в окно. Кажется, она сидела так с ним целую вечность.
– Не уходи, – Арлинг отчаянно цеплялся за образ, который дарила ему кучеярка, но искал он другую.
– Мы тебя ненавидим и желаем вечных страданий, – искренне прошептали голоса у него в голове, но их прервал Нехебкай, который звучал довольно впервые за много дней.
– Ты, конечно, все сделал не так, как нужно, а по-своему, однако получилось неплохо. Вставай, еще двое выродков на свободе.
– Мерзкий, гниющий червь! Тебя сожрут твои же личинки! – не остались в ответе голоса.
– У меня нет паразитов, – возмутился Индиговый, но тут Арлинг сел и, запустив пальцы в отросшие волосы, сдавил себе голову, прогоняя всех непрошеных поселенцев. Впрочем, он лукавил. Последние гости были вполне предсказуемы.
– Хамна, ты жива, – Регарди взял ее пальцы в руки и, поднеся к губам, поцеловал. – Чтобы я без тебя делал.
– Пошел бы на корм местным рыбам, – лаконично ответила кучеярка, отстраняясь. Встав, она отдернула шторы, пуская в комнату еще яркий свет. Скоро солнце не будет способно на такой блеск. Зимы в Согдарии тусклые и бледные, а дневной свет заканчивается скоро после обеда. Арлинг повернул ладонь к верху, впитывая кожей скудное тепло. Он отчаянно скучал по щедрому сикелийскому зною. Солнце Сикелии было другим – оно могло убить или обласкать, но его было трудно не любить.
– Жива, – кивнул Регарди своим мыслям. – Встретила своих?
Иногда лучше было сказать прямо.
– Салуаддин прогнала меня к побережью, пришлось делать крюк, чтобы вернуться, – спокойно ответила Хамна, оценив его прямоту. – Нет, я не видела Аллена. Он и другие остались в прошлом. Я с тобой до конца.
Не думал Арлинг, что когда-нибудь услышит такие слова. Етобары никогда не предавали своих. Разве что поведение Хамны объясняла полная гибель секты, заменившей ей семью. И теперь Регарди стал ее новым домом. Они были нужны друг другу, и Арлинг был рад, что Хамна сумела убежать от Салуаддин и выбрала его, а не Аллена.
