Джеффри Арчер - Месть Бела
Конан втаскивал хнумов на уступ, крепил новые веревки, покрикивал, поторапливая, носился по уступу, как по полю жаркой сечи. А вода внизу все прибывала. Она уже подбиралась к основанию колонны. Те хнумы, что ждали своей очереди ухватиться за веревку, вынуждены были искать укрытия на площадках и карнизах, а потом плыть туда, где свисают рукотворные канаты. Плавать подземные жители не умели, и некоторые так и не смогли преодолеть смешное расстояние в десяток человеческих гребков.
Да, не все хнумы спаслись... Но большинство все-таки выбралось на уступ и сейчас разбрелось по верхнему краю пещеры, скрылось в туннеле.
Когда снизу уже некого стало вытаскивать, только тогда Конан остановился. И почувствовал, что от всей этой заварухи несколько устал. Может быть, еще и сказывался спертый воздух подземелий. Киммериец опустился на плоский камень перевести дух.
А хнумы поднимали веревки, развязывали их, надевали мокрые шкуры. Киммерийцу вернули его рубаху.
Потом к Конану подошел человечек с клочковатой седой бородой.
— Мое и-имя Убахч, я — стар-рейш-шина нар-рода хнумов, — проскрежетал он.
Выходит, есть у них свой правитель, очень любопытно.
— Ч-что ты хочеш-шь за спасение наш-шего народа? Мы можем пр-ровести тебя в пещ-щеру, где ты набереш-шь самоцветных камней, сколько пожелаеш-шь. Или хочеш-шь ж-желтого металла, который так л-любят люди с Верх-хней Земли?
— Я хочу найти того человека, что украл у вас рубин, и поговорить с ним на языке лязгающей стали, — вяло проговорил Конан. — И вряд ли вы в этом можете мне помочь...
— Мы мож-жем помочь, — сказал старейшина хнумов. — Е-если ты поднимеш-шься сейчас-с и пойдеш-шь за нами, ты окажеш-шься на-вер-рху ранын-ше плохого человека. Мы пр-ро-ведем те-ебя дорогами, которые знают только хнумы, иди за н-нами...
— А кто он такой? — хмуро спросил Конан.
— Никто не з-знает... Он колдун... он приш-шел из-з других земель, вместе с такими ж-же, оранж-жевоглаз-зыми, пятьдесят лет наз-зад, захватил Чзачж-ж-жигаран, ему нужен был наш-ш Светоч...
«Обманул, собака, все наизнанку вывернул», — мельком подумал Конан. И вспомнил, что только у богатых людей в городе, да еще у солдат оранжевые глаза, что все остальные униженно склоняются перед пришельцами, что «добрый правитель» весьма брезгливо отзывался о местных жителях... И северянин заскрежетал зубами.
— А зачем ему рубин?! Если камень такой всемогущий, почему вы сами с его помощью не справились с этим уродом?!
— Мы не воины... — униженно потупился старейшина. — Тысяча Огней выполняет ж-жела-ние того, кто им владеет, — мы ж-же хотели только крас-соты и чис-стоты, и он давал их нам... И больш-шего нам было не надо, не надо... А теперь низ-зкий человек украл его...
— Тогда какие, к Нергалу, желтые камни! — усталость Конана как рукой сняло, он вскочил с камня. — Давайте ведите поскорее, демоны вас побери!
* * *— Красиво, красиво, чтоб мне гнить на Серых Равнинах! — воскликнул Симур и набулъкал себе еще вина. — Ты напрямую столкнулся с тем, что я называю измененным зрением... В мерзавце Ка'ане ты увидел благородного человека, а в грязных и уродливых хнумах не разглядел чистых и светлых душою существ... Такое бывает с каждым — все мы время от времени видим только внешнюю оболочку, не обращая внимания на внутреннюю сущность... Ну, продолжай, продолжай...
* * *Эти дороги забирали вверх гораздо круче, чем те тропы, по которым спускался под землю отряд под предводительством Ка'ана. Правда, и тесны они были до крайности. Конан сам себе удивлялся, как он все-таки протискивается по этим узкими лазам, как еще не застрял. Но все бока, конечно, ободрал до крови. Да и плевать! Новая кожа вырастет, никуда не денется, ради скорого свидания с дорогим родственничком можно и потерпеть...
Хнумы, даже старейшина, передвигались по туннелям, понятное дело, ловко и юрко, не поспеешь за ними. Поэтому подземным жителям, а их отправилось сопровождать бывшего пленника около трех десятков, приходилось поджидать большого человека на подземных перекрестках.
И вот потянуло долгожданной свежестью. Показался просвет. Протиснувшись уж в совсем узкую щель, Конан выбрался под дневной свет.
Он сразу же узнал место. Вон там, слева, они заходили в подземелья... Хнумы остались внутри, они опасливо поглядывали на границу света и тени.
— Он в-выйдет оттуда, — махнул рукой старейшина по имени Убахч.
На руку хнума попал солнечный луч, и грязная кожа вмиг покрылась пузырями. Старейшина зашипел от боли. А перестав шипеть и трясти рукой, Убахч оскалил рот в гнилозубой улыбке:
— Ты не плох-хой человек, ты хорош-ший человек.
Конан в ответ только хмыкнул и двинулся к месту встречи с почти готовым властелином мира. Через несколько шагов киммериец обернулся. Глаза хнумов светились во мраке пещеры.
— Далеко не убегайте, подземельцы! Глядишь, и рубин назад получите...
Варвар устроился на травянистом пригорке сбоку от выхода из подземелий, положил ножны на колени. В ожидании часа свидания с родственничком он наслаждался солнечным светом и теплом, жалел хнумов, которые лишены всей этой благодати — более того, как выяснилось, она их просто убивала. И Конан думал.
Думал северянин о том, что самое дорогое для Ка'ана, бесспорно, рубин, в котором заключена власть над миром. Значит, нет более никаких загадок: чтобы окончательно избавиться от проклятья Бела, следует всего-навсего украсть у Ка'ана рубин.
Конану не долго пришлось упиваться отдыхом в одиночестве. Вскоре до него донесся гулкий топот ног, шорох камней, потрескивание горящих факелов...
Они цепочкой покидали полукружье пещерного входа и сразу же бросали на землю бесполезные факелы. Варвара они увидели не сразу — только тогда, когда Конан, отбросив пустые ножны, сбежал с пригорка им навстречу.
— Что, братик, думал уже не свидимся?
Семеро («А где еще двое? Погибли в подземных стычках с хнумами, которые все-таки оставались вне главной пещеры?») оранжевоглазых слуг Ка'ана молча и слаженно выстроились полукругом, заслонив собой хозяина. Разумеется, достали из ножен свои короткие широкие мечи.
Конан не тратил времени на разговоры, уговоры или запугивания. Хоть былое мужество и не вернулось пока к нему в полной мере, но силы варвара утраивала яростная злость — злость на самого себя, на то, что его так просто, быстро и подло обманули... А поскольку короткие мечи, рассчитанные на подземные поединки с хнумами, здесь, на поверхности, значительно уступали в боевом отношении его длинному двуручнику, то не имеют его враги никаких преимуществ — сколько бы врагов там ни было. И киммериец налетел на оранжевоглазых, как дракон на деревню.
