Роберт Холдсток - Железный Грааль
На лице Илькавара читалось недоумение и отчаяние. Он беспомощно оглянулся на меня. Пылкая речь Ясона истощилась, как истощается интерес кота к пойманной мыши. Он вдруг снова помрачнел, глаза застыли.
Илькавар заговорил (клянусь, ему неловко было противоречить старшему):
– Но я вовсе не злил богов. И полубогов тоже. Никого я не злил, можете поверить. Все это сотворил надо мной безумец. Человек, смех которого подобен глумлению, чье лицо мальчишески прекрасно, пока он не засмеется, а тогда искажается, как лицо Отравленного, как лик красоты в помятом серебряном щите. Но имя… ты назвал имя. Финей. Так он называл меня! «Ты – мой маленький Финей! – сказал он. – Я больше всего любил эту часть истории. Так что мы позаботимся, чтобы у тебя был хороший дом и заботливые малютки-помощники». Да, так он и сказал: «Ты – мой Финей…»
Глава 20
БОРОТЬСЯ И ИСКАТЬ, НАЙТИ…
Вот что поведал нам Илькавар:
Он приплыл к острову на очень странном корабле. Там были и другие, но они молча сидели на веслах. Он вышел на берег, и я поверил, что он пришел спасти меня. Вернуться тем же путем, каким пришел, я не смел.
Но он ушел в глубину острова, скрылся, а позже отыскал меня. Этот дом вдруг вырос между гробницами. Прежде его здесь не было, ручаюсь. Я ведь через один из курганов и выбрался на остров! Но он убедил меня, будто я его просто сперва не разглядел, будто бы этот дом не всегда можно увидеть. Мы укрылись в доме и ели обильную пищу, принесенную юношей с дальнего конца острова. Так продолжалось несколько дней. Я рассказал ему всю свою жизнь, поведал о своих трудностях, и об Арго, и о Греческой земле. Оно все хотел знать о Греческой земле. Он тогда часто выходил на утес над бухтой, где стоял корабль, – хотел бы я знать, что ели и пили его гребцы? Я не видел, чтобы они сходили с корабля. Он все смотрел на восток и все больше досадовал. Ждал чего-то и никак не мог дождаться.
Тогда он стал дразнить меня, припоминать мою маленькую слабость, мою привычку плутать в подземных проходах. Все ему казалось смешно. Он переменился, лицо исказилось. Я был напуган. Думал спастись тем же путем, каким пришел, но тоже страшился, и он, должно быть, заметил мой страх. Попросил меня сыграть на волынке. Я воспользовался случаем и заиграл песню, что должна была открыть «нижний путь» – ворота Иного Мира. Но стоило мне начать, как дверь и окна распахнулись, те кошмарные твари бросились на меня, изломали волынку и сбежали. Один даже разгрыз, как кости, все дудки, словно надеялся найти в них мозг музыки.
Безумец расхохотался и швырнул мне кусок мяса. Выбегая из дома, он крикнул:
– Голодать ты не будешь! Но придется тебе подождать корабля, что веками не может сюда добраться. Мой Финей!
Я бросился за ним к бухте, но он бегал лучше меня и, когда я выбежал на берег, уже отчалил, направив нос корабля к заходящему солнцу. Тогда я увидел вдали, перед ним, целый флот кораблей с темными парусами, едва различимых в морской закатной дымке. Длинные суда, боевые галеры, ручаюсь. Множество кораблей, с попутным ветром уходящих вдаль. Понятия не имею, куда.
Он одурачил меня. Для него это игра, жестокая игра.
– Какой у него парус? – спросил я, убедившись, что больше Илькавару нечего сказать.
– Черное полотнище с красной вышитой каймой и с зеленой женской головой посредине. Волосы у нее словно клубок змей, а глаза пустые.
– Медуза, – пробормотал Ясон. – Еще того страшнее…
– Но это ваш корабль добрался сюда через века, – выдохнул Илькавар. – Боюсь даже подумать, что Арго принес мне свободу.
При этих словах все мы взглянули на Ясона. Именно он нашел способ спасти слепого провидца Финея от мучительниц-гарпий. Но тогда ему помогли аргонавты Зет и Калас, летучие сыновья фракийца Борея, загнавшие демонов на самый В-Небе-Плывущий остров. Выщипав чудовищам перья, они оставили их там навсегда.
Мы скоро убедились, что облицованные камнем ходы «сидов», как называл их Илькавар, не пропускают нас далее длины тени. Попытались поймать их сеть, когда починил свои дудки и принялся играть, но они оказались невероятно юркими и, уворачиваясь даже от быстрых стрел Аталанты, успели сделать свое черное дело.
Спасителем оказался Рубобост. Он, хоть и сомневался в истинности Илькавара, проникся его затруднениями и при помощи Рувио перетащил великанскую флейту с берега на вершину холма над лесной поляной.
– Если чутье меня не обманывает, нам нужен теперь только подходящий мех, и мы загоним этих тварей так далеко в их норы, что и за год не выберутся. К тому времени мы успеем выручить из беды волынщика…
Он явно намекал, что тем самым мы навлечем еще большую беду на самих себя.
Еще он добавил:
– В моем народе есть предания о чем-то подобном, потому мне и пришло на ум это средство. Точно не помню, но вроде там замешано было и колдовство. У нас в последнее время с чарами плоховато, так что придется выкручиваться по-другому.
Илькавар мастерил свои мехи из кожаных мехов, в которых доставлялась ему еда. Иглы были костяные, а за нитки сходили разжеванные на волокна побеги плюща. И пища, и шкуры должны были иметь источник, так что Ясон вызвал с корабля Урту, и тот с несколькими охотниками из аргонавтов ушел на другой край острова. Они вернулись с грудой сырых шкур, погруженных на спину Рувио.
– Странные люди, – ворчал он, описывая найденную ими деревушку. – Похоже, у них нет иного дела, как поставлять провизию и воду на проходящие корабли. Гавани там нет, так они спускают припасы на веревке со скалы, а назад втаскивают то, что им дали в обмен. Их там четыре десятка женщин и двадцать мужчин. Детей нет. Когда не заняты работой, занимаются любовью. Все пригожие, молодые. Очень похоже на рай, да только они не говорят: объясняются знаками. Хотя, кажется, знаков им вполне хватает.
– Много вы видели кораблей? – спросил я.
– Три больших, уходили на запад. И еще один загружался.
Урта и сам, как видно, не забыл нагрузиться, судя по тому, как пахло вином и от него и от остальных – вовсе пьяных.
За два дня, пока изготавливались огромные мехи и устанавливались трубы, ты понемногу осознали нелепость положения. Ясон держался как ни в чем не бывало, зато Ниив хохотала, как никогда раньше не смеялась, и Тисамин с Уртой разделяли ее веселье. Рубобоста наше легкомыслие сердило, однако, когда он предложил попасти Рувио на высокой траве, чтобы тот своими ветрами помог надуть мех, никто из нас уже не мог удержаться.
Хотел бы я изложить здесь более мудреное решение задачи по избавлению Илькавара, однако что было, то было: в сумерки третьего дня наших трудов огромные трубы, вставленные в гигантский мех, наполненный ветрами и медленно сдувающийся под давлением ремней, за которые тянул конь, испустили в каждый туннель душераздирающий рев, столь пронзительный и жуткий, что дом, укрывавший Илькавара, не выдержал, пошел трещинами. Куски скалы посыпались с утеса на берег, а компания предприимчивых мужчин, вместе с двумя женщинами и одним конем, свалились с ног, сбитая волной гула и зловония.
