Алёна Канощенкова - Иффен
— Отстань противный. — Отмахнулся Фет, вприпрыжку уносясь на задний двор.
— Иф, а ты? — вспомнил о моём присутствии рыцарь.
— После вас помоюсь. — Решила я не смущать друзей.
— Хочешь, иди первая.
— Тогда тебе придётся выгонять оттуда Фета.
— И выгоню.
— Не надо. Я пока погуляю, осмотрюсь.
— Будь осторожна.
— Ага… иди, тебя ждут уже.
Вор и впрямь недовольно вопил что-то. Кажется, эльф не позволил ему запереть дверь до прихода Людвига, чем жутко обидел.
Я усмехнулась.
— Не мучай убогого.
Людвиг улыбнулся в ответ и ушёл наконец… в баню.
— А что ж ты не моешься? — выглянул Итар.
— Жду своей очереди.
— Тогда кисельку налить?
— Давайте. — Широко улыбнулась я.
— Иди в дом, тут прохладнее.
— Да я лучше тут, на крылечке посижу.
— Ну дело твоё. Держи. — Мне выдали внушительную кружку с холодным киселём. — А я пока одежду твоим друзьям отнесу.
— Свою? — я не сдержала ехидный смешок.
— Нет. Гарр-он передал два дня назад. Велел гостей ждать.
— Понятно. — От этой новости мне как-то поплохело. Если он знал, почему позволил придти?
Я дождалась, пока гостеприимный хозяин ни вернулся из бани, и спросила.
— А как вы здесь оказались?
Итар присел рядом, задумчиво погладил бороду.
— Да как многие. По молодости решил рискнуть, к дракону в логово слазить. Сокровищ хотелось, а пуще того славы. Добрался до его пещеры, залез в сокровищницу. Тут меня Гарр-он и сцапал. Я то решил — всё, смерть моя пришла, ну и говорю: «Жри, гад, быстрее». А он в ответ: «Вот ещё, всякую дрянь в рот тянуть». Ну и поговорили. Он предложил тут остаться, в долине. Я побродил, подумал, хотел уж обратно возвращаться, смотрю — девка навстречу идёт. Коса с мою руку, глазищи голубые, сама статная, а улыбка… ну и остался. На Лоне своей женился, дом построил. Вот уже второй десяток вместе отмерили.
— По Империи не скучал?
— А что по ней скучать? Родные у меня уже давно померли — мор всех скосил. В Империи у меня только долги остались, а жизнь — здесь. Так вот получилось.
— Эй, балагур, совсем гостью заболтал. Идите блины есть. — Раздался из дома смеющийся женский голос.
Я улыбнулась, вдыхая упоительный запах цветов… и не менее упоительный — блинов. Желудок радостно шевельнулся, предвкушая подзабытую радость обжорства. Я быстро обломала его.
— Спасибо, я друзей подожду.
— Не бойся, им тоже хватит. — Усмехнулся Итар.
— Конечно, хватит. — Поддержала его жена, выглянувшая на крыльцо. Она полностью соответствовала краткому описанию, данному Итаром. Только фигура, в юности бывшая стройной и гибкой, поплыла, и походка стала тяжелее. А так…. Светлые волосы тёплого золотистого оттенка, уложенные косой вокруг головы, ясные внимательные глаза, открытое лицо… Она была красива и, похоже, счастлива. — Спасибо, Гарр-он заранее предупредил. Я всё сделать успела.
Опять Гарр-он. Похоже, дракона здесь действительно любят. Я вспомнила об отношении к Императору у меня на родине (его физиономия украшала все деревенские пугала и большинство заборов, сопровождаемая соответствующими надписями, отнюдь не блиставшими патриотизмом и уважением к священной персоне правителя), и покачала головой. Представить подобное здесь было невозможно.
— Ну так что? Решилась?
— Решилась.
Итар ушёл, мимоходом поцеловав жену.
Ммм… вкус блинов вернул меня к детским воспоминаниям. С ним были связаны практически все праздники. И предпраздничная суета, веселившая меня куда больше. Потом, правда, по мере взросления подготовка к праздникам стала скорее ещё одним видом работы, а не радостью. А ещё через пару лет я поняла, что матери моих друзей не просто так присматриваются к тому, что и как я делаю. И работу мою хвалят с немного отстранёнными лицами, словно прикидывая, какие навыки пригодятся, а какие нет. Постепенно меня начало мутить от одного их вида и слабое желание вести себя «как подобает девушке» окончательно капитулировало перед перспективой остаться свободной. Я куда чаще выбирала поход с отцом в лес, чем время, проведённое за вышиванием или вязанием. К чему это привело? Да меня просто сосватали, не позаботившись о том, чтобы хотя бы предупредить.
— Вкусно?
Я наконец очнулась, согнала с лица тоскливую гримасу и выдавила виноватую улыбку.
— Да, очень.
Лона понимающе улыбнулась.
— О доме вспоминаешь?
— Да. Как вы догадались?
— У тебя лицо открытое. Всё видно. — Рассмеялась женщина. — Только глаза грустные. Тебя что-то тревожит? Или — Она заговорщицки подмигнула — кто-то?
— Может быть. — Я позволила себе поддаться игривому непривычно беззаботному настроению.
— Тогда почему ты грустишь? Любовь — это огромная радость и огромная честь. Не всякий её встретит.
— Порой она приносит много боли.
— Ну и что? Дети тоже не сразу ходить учатся. Падают, шишки набивают, но снова встают…. Так и здесь.
— Наверное. Но всё намного сложнее.
— Сложнее? А ты попробуй расслабиться и пусть всё идёт, как идёт. Увидишь, что получится.
— Я привыкла контролировать ситуацию. И себя.
— Это-то и плохо. — Покачала головой Лона. — Слабость тоже порой приносит радость. Нужно только позволить себе быть слабой.
Я недоверчиво хмыкнула.
— Правда-правда. — Она улыбнулась и задорно тряхнула головой. — Вымоешься, приходи. Я из тебя такую красавицу сделаю…. Все мужики твои будут.
— Всех мне не надо. — «А эльфу я всё равно ни в жизнь не понравлюсь».
— Ну и Ему приятно будет. Авось и разглядит, с кем рядом шёл. — Догадливо отозвалась она.
Мда… неужели по мне действительно так легко всё понять? Случай запущенный.
— Ладно, мне пора к делам возвращаться. А ты отдыхай. Хочешь, в дом иди, поспи.
— Спасибо. Я лучше здесь подожду.
— Ну как хочешь. Принуждать не стану.
— Может, помочь чем? — проснулась совесть, удовлетворённо дремавшая долгое время.
— Не надо. Дел немного и мне приятно самой со всем управляться.
— Муррр… — я потянулась и устроилась удобнее, прижавшись спиной к тёплой стене и закрыв глаза.
Леший. Гадость водянистая, когда же ты уймёшься? Лют поставил себе очередной синяк, ворочаясь на каменном полу, ледяном даже сквозь плотную ткань плаща. Его терпение иссякало. Эта чаша — чем бы она ни была на самом деле — ему надоела. А значит, нужно пойти и разобраться, что там за ерунда.
Лют поправил перевязь с мечами, сунул флягу в карман, подумав, оставил плащ на земле. И, склонившись над чашей, плеснул себе в лицо водой. Мир стремительно закружился, вода хлынула вверх, затягивая его чёрным водоворотом. Оборотень сжал зубы и задержал дыхание, пережидая, пока верх и низ перестанут меняться местами. Должно же это когда-нибудь случиться? Он не закрывал глаза, рассчитывая оказаться готовым к любой опасности. Наконец всё замерло, вода сделала ещё пару кругов и выбросила Люта. Он не удержался на ногах и упал на гладкий и скользкий пол.
