Максим Волосатый - Псы Клевера
Бах! Бах! Бах! Бах!
Пистолет замолчал. Патроны кончились.
Ирил проморгался, пытаясь понять, что произошло.
Паук бесформенной кучей лежал на полу. Лапы его судорожно подергивались, как будто в агонии. По всему залу были разбросаны начинающие шевелиться тела, запорошенные пылью, сбитой со стен. Теренс опустил руки и грузно сел, привалившись к стене.
И в наступившей тишине стал отчетливо слышен чей-то тонкий и жалобный плач.
– Бата! – от запорошенной стены отвалился кусок, рванулся в зал, упал, задергался и пополз, подволакивая ногу. – Бата!
Григор подполз к безвольно лежащему на полу черному комочку, схватил его на руки и закачал, точно ребенка.
– Бата!
– Кащей, – хрипло позвали откуда-то сбоку.
От стены отвалился еще один, точно так же запорошенный кусок, и длинная нескладная фигура, шатаясь, отправилась в нелегкое путешествие по залу, на помощь.
Ланья вдохнул, да так и остался с набранным в грудь воздухом: в темных провалах коридора покачивались на целых линиях две совершенно невредимые светящиеся капли. И они медленно приближались.
– Шама-а-ан! – воздух из груди Ланьи вылился в перепуганное натужное шипение, перемежающееся визгом. – Шама-а-ан! Он жив! Капли! Движутся!
Запорошенные фигуры встрепенулись, Теренс попытался сесть ровно, и только Григор так и не оторвался от распластанного на его руке комочка.
А в следующий момент картина опять, в который раз, взорвалась.
Подергивающиеся лапы Паука вдруг выпрямились, мгновенно притянув к себе две оставшихся капли. Обхватили их, взвалили на спину, и Паук, с трудом поднявшись на четыре ноги, волоча оставшиеся, рванулся в коридор. Капли, презрев законы физики, висели на круглой спине. Тварь летела прямо на Ланью.
– Мама! – это все, на что хватило Ирила.
Никто не успел ничего предпринять, и Паук, мгновенно преодолев расстояние, отделяющее его от коридора, прыгнул в тоннель.
Ланья бы сказал, что Тварь такого размера ну никак не пролезет в такую дырочку, но Паук в очередной раз перевернул представление о возможном. Вытянув вперед две лапы, он нырнул в дыру, втянувшись в нее, как резиновый мяч, наполненный водой. Противников для него больше не существовало. К счастью. Ирила протащило по земле, по нему прошлось нечто мягкое, и все кончилось. Только вдалеке странно чмокнул магический полог, пропуская огромное тело. Зал опустел.
Глава 24
– Тор, да заткнись ты уже, сбиваешь. Сколько можно? – покривился Шаман.
– А что я? – не понял Тор.
– Да не ты, – Шаман скорчил еще одну гримасу, – который гемар.
– Это он проклятье накладывает, – авторитетно кашлянул с пола Шатун. – На Паука, паразита.
На полноценный сарказм сил не хватило, получилось предположение. Тооргандо даже не обернулся. Он ругался. Громко и изобретательно.
Гемар Братьев Находящих стоял прямо на входе в коридор и по нему больше всего прошелся убегающий Паук. Огромная морда сбила Тооргандо с ног, протащила пару метров и впечатала в стену. А потом по нему протащилось все остальное тело. «Ты у нас красавчик, мечта, это он тебя так поцеловал», прокомментировал не участвовавший в драке, а потому не такой потрепанный Демчи. «Я не понял, – веселился он, – это мальчик был, или девочка? А то смотри…». Если бы Тооргандо мог, Демчи бы уже требовалась медицинская помощь. Но сил не было совершенно, и гемару, после того, как он полностью осознал произошедшее, оставалось только ругаться. Чем он и занимался последние минут десять. Находящийся примерно в таком же состоянии Ланья даже слабо позавидовал: поток ругательств гемара не только не иссякал, но набирал силу. Причем, с каждой минутой ругательства становились все более изощренными и громкими.
– Не-а, – все-таки нашел в себе силы присоединиться к веселью Ирил. – Это не проклятье. Это лечебный узор. Тор, научишь?
Вокруг послышались слабые смешки. А что, похоже. С каждым новым витком мата Тооргандо выглядел все лучше и лучше.
– Все живы? – из коридора появился Тахор. В отличие от всех остальных, звериная реакция торка позволила ему выйти из происшествия вообще без единой царапины.
Вылетевший из-за полога Паук, разбросал расположившихся посреди коридора бойцов, как игрушки. Но тоннель перед входом был существенно шире, и группа охранения отделалась, что называется, легким испугом. Демчи обошелся ободранным боком, бойцы – покарябанными физиономиями, а Тахор вообще успел прыгнуть в какую-то нишу, и выйти оттуда целехоньким. Единственно, с одного из бойцов сорвало демаг, и он, ведомый зовом (никто враждебный фон не отменял) прогулялся за полог. Впрочем, его присутствие лишь позабавило остальных.
Поэтому, как только Тахор убедился, что обошлось без жертв, а полученные травмы ничего серьезного из себя не представляют, он тут же отправился вслед за Пауком, к выходу из могильника. И вот вернулся. С чем-то….
– Что там? – Шаман с трудом начал подниматься на ноги.
– Чудеса, – коротко сообщил Тахор. – Ваш приятель уселся на дальнем краю поляны, снял эти штуки, похожие на капли, положил рядом, и теперь сидит и что-то поет.
– Поет? – переспросил Шаман.
– Именно, – невозмутимо кивнул старый торк. – Больше всего это похоже на пение. Тонкая нота, тянущаяся долго. Потом тональность меняется и вновь возвращается.
Шатун опять хотел выступить, но ему помешало забитое пылью горло, и он зашелся в приступе кашля. Паузой воспользовался, естественно, Демчи.
– Это он не поет, – Демчи поднял палец, как будто озаренный догадкой. – Это он ругается.
Все маги и вольды при этих словах посмотрели на раскачивающегося Тооргандо и дружно прыснули, схватившись при этом за пострадавшие места. Демчи тем временем развил свою мысль.
– Он просто с нашим гемаром познакомиться захотел, – пояснил Демчи. – Я вообще считаю, что это была «она». А вот не получилось. И вот теперь сидят они, бедолаги, по разные стороны могильника, и клянут тяжелую судьбу-злодейку. Тор здесь, – он сокрушенно развел руками, – а она там. Нет в жизни гармонии.
– Удавлю, – пообещал с пола гемар, прервавший ради такого случая свою мелодекламацию.
– Ну вот, – криво улыбнулся Ланья. – Исцелился. Я же говорил….
Он встал на ноги, ощупал себя и пришел к выводу, что, в принципе, все в порядке. Кроме легких ушибов – ничего. Ирил отряхнулся и осторожно, в памяти еще свежи были недавние события, подошел к линии, на которой сидел Паук.
– Я одного не понимаю, – задумчиво проговорил он, рассматривая ничуть не изменившийся узор. – Зачем надо было устраивать все это представление?
И неожиданно получил ответ.
– А я скажу, – донесся откуда-то из-за угла голос Щербина.
