Н. Уилсон - Зуб дракона
— Нет, сэр, и еще раз нет, — ответил Феникс. Его улыбка исчезла без следа. — Ты не можешь меня убить. И я не отведу тебя к ней.
Он оглядел Дэниэла с головы до ног и обратно.
Мир вокруг покачнулся. Что-то менялось.
Доктор в белом халате вольготно откинулся назад в своем кресле и длинным пальцем указал на кресло напротив.
— Мистер Дэниэл Смит, — вкрадчиво пропел он. — Прошло так мало времени, а я уже сделал из тебя чудо. Представь, чего можно добиться за год. — Он вздохнул. — Ты только посмотри на эти ноги: бедра, налитые силой, икры кенгуру. Я просто умираю от зависти, друг мой. Прошу, присядь рядом.
Дэниэл зашел за стул. Садиться он не стал, а попытался привести в порядок голову. Найти свое привычное сознание. То, с которым просуществовал двадцать лет. Оно злилось, но… было абсолютно бесполезно, стерто, захоронено глубоко внутри вместе с бессвязными снами, запечатано в картонную коробку для хлама и забыто. Он закрыл глаза, сосредоточившись на ощущениях, не отпуская свою ярость, не желая, чтобы она погасла. Почему? Зачем ему нужно злиться? Он больше не хотел этого делать.
— Сядь, — снова сказал доктор Феникс.
Дэниэл сел.
Доктор улыбнулся и задумчиво провел ногтем по щели между зубами.
— Люди обычно подавляют себя, — сказал он. — Свои силы, свой потенциал. Свои мечты. Они закрывают двери. А я ненавижу закрытые двери, Дэниэл. Я их открываю. Я — раскрыватель дверей, воплотитель мечтаний, филантроп людских достижений, композитор божеств и судий. — Он выдержал паузу. — И я твой друг. А ты? Я подарил тебе новые возможности. Будешь ли ты использовать их для меня? Станешь ли бороться ради меня?
Дэниэл растерянно моргнул. Этот тип нес какую-то околесицу.
— Да, я стану, — вдруг сказал Феникс.
Да, он станет, эхом подумал Дэниэл. Теперь все понятно. Его сознание резко прояснилось. Образ худого человека в медицинском халате осветился яркими красками, как кристаллики льда после тумана. Он разглядел интеллект. Самопожертвование. Любовь.
— Отлично, — довольно отметил Феникс. — Действительно, я воплощение всех этих вещей. — Он разгладил лацканы халата. — Но у каждого бога в отцах дьявол. Разозли меня, ослушайся меня, предай плоды нашей дружбы, и ты почувствуешь на себе такую бурю гнева, на которую не способно ни одно штормовое море перед утесами. В гневе Феникс всегда пылает. Я доктор Феникс. Но могу стать и мистером Пеплом.
Он наклонился к нему, сверкая глазами.
— Скоро произойдут похороны с маленьким количеством гостей, но огромным числом гробов. А ты поможешь мне их заполнить. Пепел к мистеру Пеплу, прах к праху. А затем восстанет Феникс. И начнется настоящая работа.
Ни малейшая крупица сознания Дэниэла не услышала слов доктора. Потому что тот упомянул море. И утесы. И гнев. В голове поднялся шквал воспоминаний, которые невозможно ни стереть, ни подавить. Холодные, разлетающиеся волны. Скалы вдалеке размололи и поглотили лодку с его отцом. Бессознательное тело мамы…
Доктор Феникс скрипнул зубами.
— Дэниэл Смит! — резко проговорил он, теряя терпение. — Куда ты опять ушел? Оставь ее. Она не проснется, никогда. Вернись ко мне.
Дэниэл моргнул, приходя в себя. Он смотрел на какого-то ненормального, который надругался над ним, пытался угрожать ему и влезть в его голову. На человека, который похитил его мать.
Перегнувшись через стол, Дэниэл сжал руки на тонком горле человека. Они столкнулись за столом и рухнули на пол.
Дэниэл сел первым и уперся коленом доктору в грудь.
— Где она? — спросил он сквозь зубы и надавил.
Невесть откуда взялись четыре руки и схватили его за плечи, приподняли и швырнули о стену. Задохнувшись от удара невероятной силы, Дэн сполз на пол.
Парочка была абсолютно идентичной — высокие, слишком худые для своей неимоверной силы, глаза — смесь золота и крови, резкие, будто высеченные черты, и темная кожа, но не смуглая, а скорее с зеленцой. На шеях у них были видны жабры. Они подошли к доктору Фениксу и помогли ему подняться, оставшись за его спиной, когда он шагнул к Дэну.
Дэниэл кашлянул, проглотил кровь во рту и попытался встать.
— Дэниэл Смит, — угрожающе начал Феникс, потирая свое горло. Его черные волосы упали на лицо, и он отбросил их назад. — Это мои первенцы, мои Ромул и Рем. У них есть человеческая мать, волчья, мать из гигантских человекообразных обезьян, и еще одна пожирает тунцов в открытом океане. Я их отец и очень ими горжусь. А ты мог бы стать их братом.
Он раскинул свои тонкие руки. Двое зеленых монстров по бокам молча приблизились и сняли с него халат. Феникс освободил свои руки от запачканных рукавов и по-звериному припал к земле перед Дэниэлом.
Его черные волосы начали на глазах светлеть и стали белыми. Его выцветшие глаза помутнели, зубы начали вытягиваться в клыки, и из горла вырвался раскатистый рык.
— А теперь тебе придется познакомиться с мистером Пеплом.
Бросившись вперед, Дэниэл вместо ответа впечатал кулак ему в лицо.
ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ
ПРИЗНАНИЕ
Сайрус поежился и обернул одеяло поплотнее вокруг плеч. Он ненадолго проснулся, но одеяло было таким теплым и уютным, подушки на каменной кровати так удачно приняли форму его тела, а ночь была такой длинной, и слишком большую ее часть он провел в госпитале, наблюдая за корчами Нолана. А вот Гораций уже поправлялся — медсестры думали, что он, возможно, даже скоро придет в сознание. А еще там был Ганнер, охраняющий покой дяди и злорадствующий над смертью Макси.
Сайрус видел множество снов, в основном крутящихся вокруг удара кулаком, хруста костей и Патрисии, целиком заглатывающей людей. Но все они приводили к другому сну, и так или иначе в конце концов он снова и снова оказывался на кухне их калифорнийского дома. В этот раз он в одной руке сжимал зуб, а в другой — ключи. Ему удалось пройти весь путь на улицу через дождь, и его воспоминания наконец избавились от дымки.
Он увидел человека в грузовике.
Он уже не мог сказать точно, в который раз переворачивается с бока на бок и смотрит на часы. Но в последний час ему показалось, что каждый раз переворачиваться слишком утомительно. Слишком до него медленно все доходило.
Антигона тихонько и ровно дышала во сне в унисон тиканью часов. Она фыркнула. Нет. Звук был какой-то неправильный. Это кто-то кашлянул.
Сайрус подскочил в постели и сел. Антигона продолжала спать, почти не видная за ворохом одеял и покрывал. В соседнем алькове мирно сидел Руперт Гривз и читал какую-то книгу. По крайней мере, читал до этого момента. Теперь его пронзительные черные глаза смотрели прямо на Сайруса. Его лоб и челюсть были в бинтах, так же как и левая рука.
