Александр Золотько - Проклятие темной дороги
— Так. — Гартан потянулся к кувшину, но дверь распахнулась, и в каморку влетел Мрак.
— Это, ваша милость… — егерь сдернул с головы шапку. — Черный этот… Он хочет в подвале в кладовую войти… В ту самую, в которую никому, кроме вас, нельзя…
— Пусть идет.
— Так ключ-то у вас…
— Да. Конечно, — Гартан полез под куртку, к поясу, отвязал ключ и протянул его Мраку. — Вот. И что там инквизитор?
— Ничего. Ходит молча, смотрит, вынюхивает. Сунулся было в парадный зал, но соплячье наше, пажи ее милости, стеной встали, за ножички свои хватались. Один так прямо прыгнул — его Лис перехватил, да с одного, простите, леща успокоил. Немного нос ракровянил мальцу, но ему это только на пользу.
— А что Фурриас?
— Ничего. Спросил, госпожа в зале? Ему сказали, что да, она. Он кивнул своим капюшоном и пошел наверх, на площадку. Постоял, головой покрутил и пошел вниз, в подвалы. Вот я к вам за ключом и прибег…
— Прибежал.
— Ну да, прибежал.
— Хорошо, можешь идти.
Мрак ушел.
— Так нам и не пригодились все эти артефакты, — Гартан невесело улыбнулся. — Мы так на них рассчитывали, столько людей из-за них погибло… И не только от рук инквизитора… и все впустую. Лежат в подвале… А Фурриас говорил, что среди них есть и черные. Отмеченные Хаосом. Ладно, пусть он смотрит, может, скажет, какие нужно уничтожить… Или хотя бы выбросить. А мы — выпьем.
Они выпили еще по стакану, когда дверь снова распахнулась.
— Скорее, — крикнул Коготь. — Там…
Сотник махнул рукой и выбежал из казармы. Гартан и Картас бросились следом. Не останавливаясь, Коготь пересек двор, взбежал по ступеням — дверь в донжон была распахнута.
В помещении за дверью было людно. Лишь только после того, как Гартан приказал, живая стена расступилась.
На каменных плитах лежал мальчишка. Мертвый мальчишка. Он лежал лицом вниз, из-под головы текла кровь. Оказывается, пол здесь имел наклон, и кровь ручейком сбегала в отверстие в каменном полу, которое служило для стока воды.
Кровь текла и текла.
Рядом с мальчишкой на коленях стояла Канта. Ее руки были испачканы кровью. Канта плакала.
— Что случилось? — спросил Гартан.
— Мальчишки, — сказал стражник. — Я услышал шум наверху, они вроде как спорили…
— Он хотел напасть на инквизитора, — всхлипнув, сказал Щенок. — А мы… мы хотели его остановить. Он ударил… Вот, Смышленыша ударил, тот ответил… я попытался вмешаться, госпожа сказала, чтобы мы не смели перечить инквизитору… Я Смышленыша схватил за руку, а он… он стал вырываться, я отпустил, а он… наверное, поскользнулся. И упал. Руками взмахнул на краю… И упал в люк.
— Насмерть, — сказал стражник. — Высота какая… Сразу — насмерть. Его вынести нужно, а то сейчас кровь затопчут… Вы бы велели, ваша милость…
— Да. Всем выйти… — Гартан подошел к Канте и положил ей руку на плечо. — Выйдите все.
Люди пошли к выходу, старательно обходя кровавый ручеек на полу.
— Тело нужно унести, — тихо сказал Гартан.
— Да, я знаю, — ответила Канта, продолжая гладить мертвого мальчишку по щеке. — Я знаю. Я вернусь в зал. Мне нужно побыть одной. Я хочу побыть одна…
Канта всхлипнула.
— Тебя проводить?
— Не нужно. Со мной все в порядке. Я выдержу. — Канта встала и, не оборачиваясь, пошла наверх.
— Нехорошо, — проскрежетал Фурриас, когда Канта ушла.
— Что — нехорошо? — Гартан резко повернулся к инквизитору. — Что нехорошо? Что пол испачкали? Что вас отвлекли от ваших розысков?
— Нехорошо, что свежая кровь пролилась в замке. Очень нехорошо…
— Для кого?
— Для нас всех. Я был в подвале, осматривал ваши артефакты… Они и так светились сильнее, чем должны были. Но когда умер это мальчик… когда его кровь попала на камень… Черные артефакты просто полыхнули… Это жуткое зрелище — черный огонь. Сейчас в подвале этой башни полыхает черное пламя. И лучше никому, кроме меня… и вас, туда не входить. И лучше бы всем покинуть замок. Если все так будет продолжаться, то люди…
Со двора донеслись крики. Гартан бросился наружу — дрались мальчишки-пажи. Дрались с остервенением и злобой, будто были не приятелями, а кровными врагами. И выглядело это так жутко в мечущемся свете факелов, что люди стояли вокруг потрясенно и не вмешивались. Боялись вмешаться.
— Это ты виноват! — выкрикнул один мальчишка, нанося удар кулаком. — Ты его толкнул!
— Я не хотел… — Щенок отбил удар. — Я только хотел его остановить…
— Это ты, я же видел — ты. Ты специально это сделал… Я видел твое лицо… — Смышленыш снова ударил, попал в лицо. Брызнула кровь. — Ты улыбался, я видел… Ты ему завидовал, госпожа разрешила ему держать зеркало…
Смышленыш ударил и снова замахнулся. Он не видел, что Щенок держит в руке. И никто из окружавших их людей не видел. А когда заметили — было уже поздно.
Клинок кинжала вошел в живот Смышленыша.
— Вот так! — сказал Щенок. — Больше ты не будешь врать. Вот так.
Паж выдернул кинжал и ударил снова, в горло.
— Вот так! И вот так! И еще…
Кто-то из арбалетчиков бросился вперед, выбил у Щенка из руки оружие. Тот замер, недоуменно оглядываясь по сторонам. Потом взгляд его упал на лежащего на плитах двора Смышленыша.
Мальчишка будто проснулся, губы его дрогнули, по лицу пробежала судорога. Каждый из стоявших рядом подумал, что паж сейчас заплачет. А он… он вдруг захохотал истерично, ударил ногой мертвого Смышленыша в лицо. И снова ударил. И снова. И бил до тех пор, пока его не оттащили.
— Снова кровь… — прохрипел Фурриас. — Кровь… И еще…
С башни над воротами что-то крикнул дозорный. И что-то было в этом голосе такое, что все оглянулись и замерли.
Небо очистилось, и над головами висели Четыре Сестры, раздувшиеся, словно утопленники.
Женщина в толпе закричала. Гартан сжал кулаки.
— Времени у нас меньше, чем мы думали, — прошипел Фурриас. — Гораздо меньше. Я о таком даже не слышал. Даже предположить не мог…
Из-за стены донесся многоголосый крик.
— Коготь! — Гартан обернулся, высматривая сотника. — Коготь!
— Он людей поднимает, — сказал Лис. — Сказал, нужно слободу успокоить. А то такое начнется…
До утра никто не уснул. Егеря, арбалетчики и наемники метались среди домов слободы и успокаивали людей. Некоторых приходилось вязать, а двоих пришлось убить. Женщины голосили, матери пытались спрятать детей, старики молились… Скотина бесилась, десяток коров сломали ворота сараев и вырвались на улицу. Они неслись, не видя ничего перед собой, сбили с ног нескольких человек, добежали до ворот и бились в них, пытаясь проломить, пока стражники не открыли створки.
