Александр Золотько - Проклятие темной дороги
На что?
Она зачем-то променяла смерть там, у дерева, на смерть в замке. Она не думала уклониться от своей судьбы, на это Канта не способна. Тогда что?
Можно было спросить у нее самой, Гартан даже набрал воздуха в грудь, но Канта спала, и легкая улыбка блуждала на ее лице. Она очень устала. Она держалась молодцом все это время — и привязанная к дереву, и раньше, когда продолжала ездить по деревням, помогала роженицам, следила за хозяйством в замке. Канта улыбалась, Канта почти все время улыбалась, но Гартан видел, что она устает. Видел, как время от времени замирает Канта, прижав руки к животу, и словно прислушивается к чему-то, а иногда даже будто разговаривает сама с собой. Или с ребенком. С его сыном.
Сын.
Кровь бросилась Гартану в лицо.
Вот почему она так решила. Вот, что отличает немедленную смерть в лесу, от завтрашней или послезавтрашней смерти в замке. Она успеет родить. Может быть, она успеет родить и, умирая, оставит Гартану сына. Ради этого она заставила мужа поклясться. Она обещала подарить мужу ребенка и свое обещание сдержит.
Канта тоже не умеет врать.
Гартан почувствовал, как по щеке потекла слеза. Как в детстве, губы задрожали, дыхание прервалось, и Гартан всхлипнул. Держаться, приказал себе наместник. Держаться.
Она ведь смогла. Она думала не о своем спасении, а о спасении ребенка. Только об этом. И это значит, что Гартан должен сделать все, чтобы ребенок выжил. Канта поняла, что это сейчас самое важное.
Кочевые решили не уничтожать Долину. И это значило, что нужно только дожить до весны. Пережить зиму.
Он попытается убедить инквизитора, сделает все, что возможно и невозможно, но если не получится, если действительно придется убить… Сын. Гартану есть ради чего жить.
Есть.
Солнце еще не село, когда они въехали в слободу.
Стражники, пряча лица от ветра в воротники тулупов, открыли ворота, пропустили сани. Гартан натянул поводья и приказал пропустить инквизиторов. Пришлось повторить дважды — стражники даже попытались закрыть створку ворот перед конем Черного Чудовища.
Люди в слободе, завидев странную процессию, замирали потрясенно, женщины торопливо уносили детей в дома, а немногие мужчины, увидев инквизиторов, молча сжимали кулаки.
В замок всех пропустили без расспросов. Но Когтя предупредить успели, он встретил Гартана сразу за воротами.
— Зачем они здесь? — спросил сотник, когда инквизиторы проехали в глубь двора и спешились. — Что им здесь нужно?
Гартан молча помог Канте сойти с саней и повел ее в донжон.
Навстречу им бросились пажи и девчонки, но, увидев выражение лица наместника, молча шарахнулись в сторону.
— Пойдем в спальню, — шепнул Гартан Канте. — Тебе нужно поспать.
— Нет, — Канта покачала головой. — Я не хочу ложиться… Я хочу… я должна быть в зале. Там, в тронном зале. Я — хозяйка этого замка. Я — твоя жена. И я буду ждать приговора на троне, а не в постели… пусть он быстрее начинает свои поиски. Пусть допрашивает людей. Прикажи разжечь в зале камин.
— Хорошо, — Гартан не стал спорить, он видел, что Канта приняла решение, и не посмел возражать. — Я провожу тебя…
— У меня для этого есть пажи, — улыбнулась Канта. — И мои девушки. А ты иди, тебя ждут.
Коготь, не перебивая, выслушал Гартана. И только когда тот закончил свой рассказ, недобро усмехнулся.
— Слово, значит, дал? — переспросил Коготь. — Своей, значит, рукой? Древняя кровь, значит, снова в голову ударила? Только то не кровь, а моча, твоя милость. Ты все продолжаешь в благородство играть там, где нужно быть человеком — мужем быть, мужчиной.
— Я не стану нарушать обещания…
— Тогда я стану! — решительно сказал Коготь. — Мне тем более не впервой… Даже ребят своих просить не стану, подойду и зарежу эту черную свинью. Хочешь, на спор? На три щелчка в лоб?
— Ты не посмеешь… Я не позволю тебе, — пробормотал Гартан.
— Ты? Да иди ты в задницу, твоя милость! — Коготь демонстративно высморкался в пальцы. — Ты уже и так всего наворотил… Теперь уж я…
— Ты не сделаешь этого! — голос наместника вдруг стал твердым, словно в мгновение заледенел. — Я так решил. И она так решила.
Коготь попытался отмахнуться и пройти мимо, но Гартан схватил сотника за руку, и тот с изумлением понял, что хватка у сопляка железная и что он на самом деле не позволит нарушить свою волю.
— Да послушай… — начал Коготь, но закончить не успел.
— Сотник егерей с почтением выслушивает распоряжения своего господина? — проскрежетало совсем рядом, Гартан и Коготь одновременно повернули головы и увидели Фурриаса, стоявшего всего в двух шагах. — Умный старик убеждает благородного юношу нарушить обещание?
— Если бы моя воля… — пробормотал Коготь. — Если бы от меня зависело…
— Но не зависит, — сказал инквизитор. — Кстати, старик, я так и не узнал у тебя… Кем ты был раньше? До того, как начал притворяться добрым дедушкой из селян?
— Чего?
— Не нужно прикидываться, мы ведь оба с тобой знаем, что ты… — Фурриас шагнул к сотнику и понизил голос: — Ты ведь из благородных, Коготь? Может, скажешь, свое родовое имя? Я ведь еще в прошлый наш разговор почувствовал в тебе что-то особенное. Помнишь, я ведь спросил тогда, а ты не захотел мне ответить. Может, сейчас? И твоему нынешнему господину будет интересно это услышать. Всегда интересно знать, что же такое скрывает твой самый верный слуга и надежный помощник. Ваша милость, вы ведь хотите знать, кем же был раньше ваш сотник? Просто младшим сыном благородного семейства или даже военачальником, проигравшим битву и прикрывшимся от позора курткой егеря? А вдруг — придворным? И окажется, что по происхождению не он должен вам служить, а вы ему? Возможны еще более смешные варианты. Знаете, сколько бастардов родилось от бессмертных героев и даже от самого императора, Благосклонного и Разрушительного? Сотник, ты случайно не ублюдок императорской крови?
— Закрой свою пасть, — сказал Коготь и положил руку на кинжал. — Еще одно слово…
Фурриас молча поднял руки.
— Ты хотел осмотреть замок, — Гартан говорил, глядя поверх головы инквизитора на тучи. — Осматривай. Сотник приставит к тебе пару егерей…
— Лис пойдет, он уже один раз брата-инквизитора убивал, — Коготь казался совсем спокойным, будто это не его пальцы выстукивали дробь по рукояти кинжала. — И Мрак. Я их предупрежу.
Коготь молча повернулся на каблуках и ушел.
— Ты все-таки расспроси его, — сказал Фурриас, повернув темноту под капюшоном к Гартану. — Он наверняка что-то скрывает…
Гартан не ответил.
— И еще… — Инквизитор тяжело, с хрипом, вздохнул. — В твоем замке — грязно. И воняет.
