Гай Орловский - Ричард Длинные Руки — бургграф
— Два выстрела в воздух? — переспросил он. — В смысле, в небо? А вдруг промахнусь?
Он наслаждался ситуацией, камни загремели, раненый начал спускаться по насыпи. В его взгляде я видел злую радость. Оказавшись передо мной, он крикнул наверх:
— Апикс, не убивай его сразу!.. Я эту сволочь хочу поджарить на медленном огне за мою руку.
— Ребята, — сказал я торопливо, — я вам всё и так отдам...
Тетива щелкнула, я дернулся в сторону, но запоздал, правую руку обожгла острая боль, одновременно схватил молот левой и неумело метнул в стрелка. Затрещал воздух, хлопнуло, молот описал дугу, возвращаясь. Я выставил ладонь, смачно шлепнуло рукоятью.
Раненый обалдело смотрел на меня, оглянулся в сторону напарника, там пусто, снова повернул голову ко мне.
— Ничто так не портит цель, как выстрел, — объяснил я. — Я же говорил насчет предупредительного выстрела в лоб?
Он повернулся и бросился вверх по склону. Я поколебался, хорошо бы дать человеку шанс исправиться, об этом только и кричат правозащитники... наверное, сотоварищей защищают, но с другой стороны паладины ну просто обязаны очищать мир от скверны...
Молот выметнулся из ладони, как засидевшийся в клетке голубь. Убегающего ударило в спину. Он упал лицом вниз, под ним сразу же начала расплываться широкая лужа из пробитой спины. Я поймал возвращающийся молот и перевел дыхание: научился бить вполсилы и даже в четверть.
Боль вернулась снова, я сел, прислонившись к камню, и начал медленно вытаскивать стрелу, потом опомнился, обругал себя идиотом и, обломив кончик, протолкнул через рану. Всё это время подвывал от жалости к себе, замечательному, корчился, умирал от страданий, здесь можно, никто не видит, а когда обломки стрелы оказались на земле, поспешно заращивал рану и клял себя, что потерял бдительность.
— Хорошо смеется тот... кто стреляет первым, — сообщил я себе. — Но кто стреляет последним, тот вообще ржет во всё горло.
Глава 9
Мир — это когда стреляют где-то в другом месте. Что бы в этом мире ни делал, всё равно могут подстрелить. Даже если ничего не делаешь. А когда нет определенной цели, обычно стреляют без промаха, как этот гад, чтоб его черти в аду в самом большом котле сварили.
Отсюда выход — надо идти и надо драться. Идти в город, там меня всё равно ждут меньше всего...
Нагруженные телеги везут к широко распахнутым городским воротам мешки с мукой, рыбой, битой птицей. Я увидел даже караван верблюдов, караванщики безжалостно подгоняют измученных животных, чтобы поскорее разгрузить и успеть начать торговлю уже сегодня.
Я остановился на безопасном расстоянии, постарался вспомнить, каким я себя вижу в зеркале, но получалось хреново, морда смазывается, глаза и нос явно не мои, в конце концов я, озлившись, напялил на фантом плащ с капюшоном и постарался придать ему вид человека, который старается пройти незаметно.
Это да, получилось, таких я не раз видел на улицах города. Надо только сделать ростом повыше... еще выше, плечи раздвинуть, так чтобы горбься или нет, а такого заметят всё равно.
— Ну вот и хорошо, — прошептал я. — Теперь давай, братец, двигай в заданном партией направлении... Неважно, сколько ты пройдешь, лишь бы... ну, сам понимаешь...
Фантом двинулся вдоль домов, со стороны казалось, что старается держаться тени, замечательно просто, улица достаточно длинная, ну там далеко неизбежный поворот, а здесь еще достаточно прямой участок...
Вспомнилось, что в богатых домах строят извилистые коридоры, мол, нечистая сила может двигаться только по прямой, а я вот сейчас, похоже, создал некое подобие нечистой силы.
Не все обратили внимание на закапюшоненную фигуру, только двое игроков в кости переглянулись, поднялись и пошли следом..
Я поспешно двинулся дальше, в ближайшем темном углу создал еще одного, похожего на меня ростом и статью, замаскировал кое-как и выпустил на середину улицы.
Третьего я заставил вскарабкаться на крышу, его заметили так не скоро, что я сам хотел указать на него пальцем. Наконец народ начал волноваться, появились охочие быстро заработать на поимке беглого преступника, именующего себя благородным рыцарем сэром Ричардом, а я потихоньку пробирался дворами и закоулками к церкви.
Здесь сравнительно тихо, церковь на отшибе, а борделей поблизости нет. Не из уважения к церкви, в бизнесе нет такого понятия, просто бордели идут от порта, а церковь от него слишком далеко.
Я сделал три круга вокруг, как оса, что запоминает новую норку, еще раз огляделся и вошел в церковь. Пусто, не сразу вычленил за хитросплетением дощечек согбенную фигуру. Отец Шкред, похоже, собрался исповедовать сам себя. Так совестливые люди постоянно чувствуют свою вину, всё время грызут себя, что недостаточно сделали для людей, человечества.
Я тихонько постучал в дверцу:
— Отец Шкред, не падайте в обморок... от щастя, разумеется. Это я, Ричард...
Внутри кабинки торопливо зашуршало, он высунулся, часто моргая близорукими глазами.
— Господь с вами, сэр Ричард! Что вы делаете в таком опасном месте... вам надо срочно покинуть город!
— Почему?
— Вас ищут не только охотники заработать, но и милиция...
— Это вдобавок к городской страже? — спросил я. — Да, в бой брошена тяжелая техника. Но пока только с одной стороны...
Он спросил испуганно:
— Что ты хочешь сказать, сын мой?
— Что я в своем непонятном и, честно говоря, не свойственном мне гуманизме... весьма терпим и неадекватен. И всё потому, что хотя здесь уже не помню, сколько дней, но брожу, как ежик в тумане. Всё смутно, непонятно и пугающе сложно. Насколько проще по ту сторону Хребта! Там сразу видно, кто враг, кто друг. И понятно: кому в рыло, кому «ручку пожалуйте»...
Он смотрел с непониманием.
— Сын мой, о каких врагах ты говоришь? — Я вздохнул:
— В том-то и дело, что не враги. За копейку зарежут, но не враги. Как говорится: ничего личного. Просто нам заплатили, вот избиваем тебя, не обижайся, это же бизнес, чудак!.. Чувствую, что хоть и оставил за собой дорожку из трупов, но проигрываю с каждой минутой. — Он поколебался, сказал тихо:
— Если хотите, могу показать место в лесу, где сатанисты творят черные мессы.
Я покачал головой:
— Да ерунда, пусть разааекаются!
Он посмотрел на меня непривычно строго, даже в голосе зазвучала решительность первохристианина:
— Это не ерунда! Они оскорбляют святую церковь, тем самым умаляя ее силы. А Сатана, присутствуя на этих оргиях, дает им мощь, что делает их сильнее простых смертных.
— Сатана не станет присутствовать на таких глупостях, — возразил я, подумал, вспомнив красного дьявола, что в моем замке уволок ведьму прямо из церкви, — разве что не совсем тот сатана... ну это уже тонкости, а я по грубости натуры их избегаю.
