Анна Московкина - Исток
— Всё, хватит. — Майорин бросил палку на землю. — Мое почтение, в бою ты не злишься. Слишком плохо дерешься.
— Что? — Я палку отпустить не успела, метнула в него, не сомневаясь — этот отобьет. Ошиблась, он ее развеял в локте от себя.
— Как там наш зайчик?
— Зайчик? Зайчик! — К котелку я опоздала. Зайчик почернел и годился только на удобрение.
— Ну вот, и готовить ты не умеешь! — расстроенно протянул колдун.
— Это из-за тебя! Если бы не ты со своим дурацким боем, я бы про него не забыла!
— Не думал, что ты так долго протянешь. — Майорин достал хлеб и остатки сыра. — Следующего будешь сама стрелять!
— Тогда ты рискуешь загнуться от голода, — мстительно сообщила я, ковыряя ножом сгоревшее мясо в надежде найти хоть что-то съедобное.
— Ты не умеешь стрелять?
— Умею, но отчего-то всегда мимо…
— Тогда рыбу будешь ловить. — Я лишь развела руками. Рыба у меня не клевала, а стоило осенью пойти за грибами, они будто втягивались в почву, дожидаясь моего ухода. Майорин буркнул, что я ни на что не гожусь, и протянул мне сыр. К нашему счастью, поставить на огонь котелок с водой для взвара я не успела.
Минуло еще четыре дня. На второй я узнала, что колдун умеет смеяться — мы допили самогон, и я выболтала историю с назначением Филиппа учителем мальчишек-десятилеток. На третий он смешил меня, оказавшись отменным рассказчиком. Майорин поведал мне байку про вирицких стражников, написавших рапорт по «мутному» трупу, который отловил один сознательный житель в городской речке. Беда была в том, что убивали в Вирице не реже, чем в любом другом городе. Совсем уж кровавые дела списывали на теневых, коих с закатом выползало великое множество. Но вот утопленников и «выпавших» из окна старались отрядить в разряд самоубийц и случайных происшествий…
— Этот же, как назло, был прикован к куску гранита и связан. Хитроумный сотник не сдался и сочинил целый опус, который потом на всех углах скандировали неведомо как добравшиеся до бумаги скоморохи. Как выяснилось, сначала мертвец приковал себя цепью к граниту, а потом связал, чтобы не впадать в соблазн открыть замок кандалов, когда начнет тонуть.
Я отдышалась, утирая слезы:
— Надо было добавить: а ключ съел!
— Порекомендую тебя сотнику. Не думаю, что это последний случай, — усмехнулся колдун.
Но и злить меня он не переставал, каждый раз находя все более изощренный способ задеть побольнее. Я послушно злилась, ругалась, когда он в очередной раз подставлял мне подножку. Бесилась, когда бегала по лесу за зайцем, пытаясь попасть в него из лука, утыкав стрелами все окрестные деревья. Заяц оказался счастливчиком — в него я попасть так и не смогла, а на ужин мы в тот вечер ели кашу. Палки мы крошили одну за другой, один раз мне даже удалось ткнуть этой палкой колдуна, за миг до того, как она рассыпалась пеплом прямо в моих руках. Исток поднимал голову, но послушно стихал. Не знаю, насколько тут было моей силы воли, а насколько спокойного голоса колдуна, вкрадчиво убеждающего исток скрыться обратно и не портить жизнь хорошему человеку. Подозреваю, под «хорошим человеком» он имел в виду совсем не меня.
Мы сидели у костра, мужчина мирно прихлебывал из кружки настой таволги. За эти восемь дней он выспался, загорел и даже раз побрился. Этого подвига хватило ненадолго, с бородой вид у него был благообразный, с трехдневной щетиной — разбойничий. Может, ему действительно шло, может, я просто привыкла, но он перестал походить на неприкаянного бродягу. Обычный молодой мужик, в меру ехидный, в меру упрямый…
— Ладно, по крайней мере, на людей ты больше не кидаешься. Можно и в Инессу ехать.
— Уже?
— Понравилось на вольных хлебах или со мной?
— Невелика наука — тебя терпеть, — фыркнула я, не отвечая на прямой вопрос.
— Если терпишь меня, вытерпишь и других.
— Самомнение притуши, костер не видно, — парировала я, и Майорин довольно осклабился. Верно, во мне что-то изменилось за эти дни. Он изменил.
— Осталось еще две вещи, но тут я тебе не помощник.
— Почему? — Зря спросила, потому что он ответил.
— Я не буду тебя пытать и спать с тобой не буду. Да и не думаю, что ты сама захочешь. Или захочешь?
— Пытать?
Он расхохотался. А я, неожиданно для себя, обиделась. Не разозлилась, но надулась как маленькая девочка, заслужив еще несколько шуточек.
Заснуть мне в ту ночь удалось лишь к утру. Я прислушивалась к мерному дыханию колдуна и боролась с желанием разбудить. Задать самый главный вопрос, мучивший меня все восемь дней. Вытерпев несколько часов пытки, я все-таки растормошила колдуна.
— Что? — сонно пробормотал он, пытаясь от меня отвернуться.
— Майорин. Проснись же!
— Ну? Там контур. Восемь дней никаких проблем не было…
— Майорин! Почему ты со мной возишься?
— А? — Колдун открыл глаза. — И для этого ты меня разбудила?
— Ответь!
— Дура! — резюмировал колдун.
— Почему?
— И я дурак. Награду хочу от твоей матушки получить, вот верну тебя домой, такую замечательную, целую, невредимую и тупую, как осиновое полено, и построю себе домик в окрестностях Вирицы. Давно мечтал. Ясно? Теперь отстань.
Самое смешное, что это могло быть правдой. Я откинула одеяло и пошла бродить по берегу.
— Айрин, не дури! Иди спать, — окликнул меня навес.
— Иди к лешему! — Ему удалось сегодня задеть меня два раза. И оба не специально.
Колдун подкрался, бесшумно вынырнув из темноты, схватил меня за руку и потащил в круг.
— Идиотка проклятая. А завтра ты свалишься с лошади от усталости?
— Беспокоишься о моем здоровье?
— О своем гонораре! — выплюнул Майорин, заталкивая меня под навес. — За тебя живую и здоровую заплатят больше.
— Тогда можешь не беспокоиться. — Я вырвалась. — Я же быстро восстанавливаюсь. Потерпишь меня еще денечек, кости срастутся, и ссадины заживут.
— Спи давай. Боюсь, Владычица с меня еще золота стребует за твое возвращение. Ученица!
— И шкуру спустит! — добавила я.
— Спустит. Надо было утопить тебя в речке. Какой шанс упустил. — Я улыбнулась пожелтевшей хвое навеса. Ни о каком гонораре не могло идти и речи. Как и в Мыльняках.
— Ты не из тех, кто проходит мимо, да?
— Мимо тебя бы прошел, ты не в моем вкусе, — буркнул он, привычно устраиваясь на правом боку.
— Спасибо, — прошептала я.
— Еще одно слово, и я тебя свяжу, затолкаю в рот грязную портянку и в таком виде отвезу домой.
— Конечно, — согласилась я, — именно так ты и сделаешь.
2
