Энгус Уэллс - Гнев Ашара
— Редек? — Он негромко произнес имя шамана, мысленно благодаря дуб, защищавший ему спину, и думая, что прорицатель, наверное, хочет укрепить свое положение, понагнав страху там и сям.
— Редек, это ты? — повторил Борс, хотя ему уже пришло в голову, что нет никакой уверенности, действительно ли ушами он услыхал эти слова. — Покажись!
— Это не Редек, — ответил тот же голос. — Но тот, о ком говорил Редек.
— Ашар! — пробормотал Борс. — Быть того не может!
— А разве это не написано? — спросил голос.
Грамотность не относилась к числу достижений Борса, но он понял суть вопроса и почувствовал, как пот бусинами выступает из-под бронзы его воинского торквеса.
— Кто ты? — выдохнул он, перехватив копье поперек груди, готовясь к защите. — Что ты?
— Посланец, — ответил голос, и Борс почувствовал, как его волосы начинают шевелиться.
Сомнения все еще не покинули его, и он поймал себя на мысли об изгнанниках из Кэрока, которые ищут легкую добычу в пору мирных Сборов. Что же, если дело в этом, отверженные нарвутся на суровую дроттскую сталь, а головы их украсят шест Борса. Он проворно обогнул дубовый ствол, собираясь сбить с толку затаившихся стрелков. И вдруг замер, поняв, что будь это и впрямь изгнанники, их стрелы уже давно пронзили бы его.
— Покажись, если смеешь! — выкрикнул он.
Внезапно во мраке возникло колдовское сияние, и Борс почувствовал как его волосы уже не только шевелятся, но поднимаются дыбом. Он глядел, вытаращив глаза, как во тьме растет пятно света, набирая силу, подобно только что зажженному факелу, а крутом распространяются таинственные отсветы, мерцающие и перебегающие туда-сюда, озадачивающие взгляд и еще более — ум. Затем он почувствовал, как пот выступил у него на лбу, и облизал сухие губы.
Тем временем свет сгустился и обрел твердые очертания. Борс убрал с древка копья руку с побелевшими костяшками — ровно настолько, чтобы провести тремя пальцами перед лицом. При этом рот его невольно раскрылся.
— Ашар! Я сплю?
Теперь свет угасал, но Борсу уже удалось разглядеть человека (если то и впрямь был человек) так же ясно, как если бы лес омывал серебряный лунный свет. Тот был высок — наверное, на голову выше воина, и казался тощим, как скелет, несмотря на обилие укутывавших его мехов. Плечи незнакомца под шкурами волка, выдры и лисы были непривычно ссутулены, ладони слишком длинны и чересчур нежны для жителя леса. Волосы цвета зимней луны прямыми и ничем не удерживаемыми прядями ниспадали с макушки незнакомца, а на бледной как у трупа коже не было видно никаких знаков его положения. Лицо было треугольным, широкий лоб нависал над глазами точно скала, а глаза запали столь глубоко, что казались двумя кратерами, полными черноты. В том месте, где должны были находиться зрачки, пылал двумя точками алый свет. Нос был прямым и длинным, точно лезвие, острие которого вздымалось над почти безгубым провалом рта. Подбородок, самая низкая точка этого треугольника, оттянулся к тонкой шее, когда голова незнакомца склонилась, чтобы рассмотреть Борса, и дроттский воин оцепенел, обездвиженный этим взглядом в упор. Он едва ли помнил о копье, которое все еще сжимал в руках, и на мгновение сквозь страх ощутил отвращение, как если бы неразумная часть его души почуяла зло, побуждая его вонзить свое оружие в пришельца.
Но эта мысль тут же пропала, как только узкий рот слегка шевельнулся в некоем подобии улыбки, и Борса пронзило холодом, какого он не испытывал в самые холодные дни лютых зим. Он понял, что поплатился бы за дерзость больше, чем жизнью. Как только наконечник его копья опустился вниз и уткнулся в землю, прозвучал негромкий смех. Борс содрогнулся, ибо этот звук походил на скрежет когтей в открытой ране или на скрип насекомых, пожирающих труп:
— Тебе не нужно бояться меня.
То, что слова прозвучали вслух, не успокоило Борса. И куда меньше успокоила его рука пришельца, поднявшаяся и коснувшаяся щеки воина. Возникло мгновенное ощущение сильного жара или жуткого холода, которое исчезло, прежде чем мозг воина сумел определить его природу.
На миг ему сделалось муторно, он покачал головой, чтобы она прояснилась, а затем увидел, что череп, похожий на голову богомола, едва заметно кивает — как будто это прикосновение помогло незнакомцу в чем-то убедиться.
— Я пришел, как это некогда проделал Ашар, чтобы привести Дротт к славе. Чтобы поднять Орду.
Борс разинул рот, в горле у него застрял страх. А вдруг это и впрямь Посланец? И пророчества Редека, в конце концов, чего-то стоят?
— Ты все же сомневаешься? — Вопрос прозвучал кротко — но, тем не менее, пот заново выступил на коже Борса и новые мурашки пробежали по его голове. — Разве не говорится в ваших преданиях, что я приду? Приду, чтобы возвысить хеф-Улана, который поведет Орду на юг? Приду, чтобы взломать ворота и привести избранных к тому, что принадлежит им по праву?
Он умолк, словно ожидая ответа, и Борс молча кивнул, в голове складывалась свежая мысль. Любой, кто приведет Посланца к Нилоку Ярруму, будет, несомненно, вправе удостоиться великой милости ала-Улана. Например, сможет обратиться с просьбой к предводителю клана. И он, Борс, не потеряет Сулью! Он приведет этого… это существо к Нилоку и попросит для себя женщину. Нилок, разумеется, исполнит столь скромную просьбу в обмен на осуществление своей давней мечты.
— Ты получишь ее, — сказал окутанный мехами пришелец. — Если она то, чего ты действительно желаешь. Более того, имя Борса будут повторять поколения. Ты окажешься прославлен среди своего народа.
Изумление, вызванное тем, что пришелец проник в его самые тайные мысли, отступило перед бурным приливом гордости, размывшим и страх Борса, хотя страх этот и без того стремительно иссякал, сменяясь благоговением — ибо воин понял, что пришелец не намерен причинять ему ущерба. Теперь удивление перед необычностью этого существа сменилось мыслями о грядущей славе, — а может быть, и богатстве. Сомнения воина унялись, и теперь он видел, что это создание — не кто иной, как обещанный посланец Ашара. Борс пал на одно колено, склонив голову и явив свою незащищенную шею в знак полного повиновения тому, чью власть признал.
— Встань, Борс из Дротта! — Голос, исходящий теперь обычным образом изо рта, был тверд, но лишен угрозы. Голос, привыкший повелевать и встречать послушание. Борс поднялся.
— Я Посланец. Редек вещал истину.
Сомнения начисто покинули воина при этом заявлении, и он улыбнулся, протягивая свое копье в знак верности новому господину.
— Я твой слуга, Посланец. Приказывай.
— Я Тоз, — сказало создание в мехах. — Зови меня по имени. Ты клянешься мне в верности, Борс? И последуешь за мной, поставишь мою волю превыше любой другой?
