Энгус Уэллс - Гнев Ашара
Он плюнул во тьму и протер ладонью глаза, пообещав себе избыток всех житейских благ утром, чтобы восполнить впустую потраченную ночь. Кругом не было видно ни зги, ни одна ночная тварь не тревожила тишину: близость пожара и неслыханное обилие людей вынудили лесное зверье отступить. Ветер, как это всегда бывает в пору солнцестояния, дул большей частью с юго-востока, так что невелика опасность, если даже пожар распространится по эту сторону реки, угрожая Сбору. А Кэрок, как и Вистрал, Гримард и Ят, был на своем Сборе, поэтому вероятность набега представлялась столь же малой, сколь и осуществление пророчеств, прошамканных Редеком. Сейчас была пора мира, когда племена Белтревана встречались, дабы возобновить старую дружбу и образовать новые союзы, разрешать споры, вести торговлю, подыскивать невест — словом, делать все то, чем занимался лесной народ из года в год с тех пор, как Ашар дал ему во владение Белтреван. Опасности нападения не было, и если — Борс опять сплюнул при столь нелепей мысли — Редек даже и говорил правду, то уж, конечно, посланец Ашара способен прийти к становищу и заявить о себе без того, чтобы честные воины теряли время, которое стоило бы посвятить попойкам и гулянкам.
Тут он вспомнил о Сулье. О Сулье, с пшеничными косами и полным соблазна ртом; о Сулье с глазами цвета летнего неба, доброй и пышной. Она почти, хотя и не совсем, пообещала ему свою благосклонность. Но он вдруг почувствовал, что она наверняка приняла торквес Андрата. И, чего доброго, прямо сейчас лежит с этим бахвалом, которого как воина и сравнивать нельзя с Борсом…
Страж поднял мозолистыми руками свое копье с длинным острием и со злостью ударил древком по стволу дуба, под которым стоял. Удар эхом отозвался в окутанном мглой дереве, и Борс негромко выругался, когда у него дрогнули запястья, непроизвольно прислушался, нет ли ответа. Ответа не было, и он вернулся к своим желчным мыслям.
Из огня? Из этого адского пожарища? Ничто живое не могло бы оттуда выйти, что бы там ни твердил Редек. Что бы там он ни углядел в теплых внутренностях и подброшенных костях. И на что бы ни надеялся Нилок Яррум.
Борс хмыкнул, вспомнив байки, которых наслушался в детстве: как Ашар, который впервые разжег Мировое Пламя, однажды вновь зажжет огонь, дабы родился Посланец, который выйдет из огня, чтобы указать народу Белтревана путь на юг — за Лозины в богатые, но мало умеющие себя защитить Три Королевства. Нет, теперь-то они там не такие разнеженные, подумал Борс, теперь за рекой Идре стоят Лозинские Крепости, а объединенные войска Тамура, Кеша и Усть-Галича несут дозор на перевалах. Ашару следовало бы направить посланца во времена Друла, когда хеф-Улан удерживал племена в Великом Союзе. Тогда-то уж от посланца вполне могла выйти польза: в те времена Друл стоял у ворот Лозинских Крепостей и все земли Юга лежали перед ним. Почему он не явился и не обратил свою мощь на то, чтобы силы Юга претерпели кровавый разгром? Дед деда Борса пал в той битве без всякой пользы, ибо хеф-Улан Друл тоже сложил голову, и племена вновь отступили в полном беспорядке. А южане вторглись в Белтреван и преследовали лесной народ, как волков, вынудив в конце концов укрыться далеко в густых чащах, где жители Белтревана зализали раны и мало-помалу забыли свою мечту о Великом Походе.
Борс не испытывал особого желания идти на войну против Трех Королевств. На этом помешан Нилок Яррум, а ему, простому воину, достаточно хорошо и здесь, в Белтреване, где он получает от леса столько всяких благ. Война — это славно, если есть хотя бы ничтожная надежна победить. Но теперь надежды нет, Королевства слишком сильны. И мечты Нилока не более чем мечты. Великому Союзу никогда не сложиться вновь. Не поднимется Орда, чтобы выплеснуться за Лозинские Рубежи вниз по Идре; племенам не суждено насладиться роскошью земель Юга. Этот лесной пожар — не более, чем просто лесной пожар. Спору нет, он крупнее, чем другие пожары, обычные в такое время года, и бушует куда дольше. Последний, сравнимый с этим пожар, который помнился Борсу, неистовствовал, пока девять раз не взошло солнце. Он унес трижды по две руки людей Дротта и вдвое больше Кэрока, но в конце концов догорел — и теперь земля там опять плодородна, а почерневшие пни скрыты длинными цветущими побегами и свежим кустарником.
Этот пожар сильнее. И только. То, что он возник в определенном месте, не более, чем случайность: что-то где-то вспыхнуло, и ветер понес пламя — к счастью для Дротта, на север и на запад от Алагора. За это, как признавал Борс, и в самом деле следует возблагодарить Ашара, но ни за что иное. Никакие разговоры о посланцах и спасителях не убедят его в обратном.
И есть немало других, кто разделяет это неверие. Хотя никто не высказал бы своих сомнений вслух, ибо с Нилоком шутки плохи. Ала-Улан желает верить, и это желание побуждает его прислушиваться к старческому лепету Редека. Он тщательней, чем большинство, следует древним обычаям, предаваясь мечтам о Великом Союзе, о том, чтобы снова поднять Орду — и, конечно, лично возглавить ее. Но Уланом Дротта был Мерак, и если только Нилок не вызовет его на бой и не победит, то ему так и суждено будет остаться лишь голосом, призывающим к войне на племенных советах.
Борс негромко хихикнул: Нилок готов вызвать Мерзка на бой за торквес Улана не больше, чем сам Борс. А когда пожар сойдет на нет, он, скорее всего, просто накажет Редека и вернется к своим бесплодным воинственным грезам. А между тем Борс торчит здесь один в безлунной ночи, вслушиваясь во мрак.
Он покачал головой, вновь подумал, как это глупо, и переместился, чуть поудобнее прислонившись к своему дубу. Может, Сулья еще и отвергнет ухаживанья Андрата. Или, когда настанет утро, покажется всем в его торквесе? Борс мысленно проклял Редека и был почти что готов обругать Ашара.
— Ты сомневаешься в вещем слове?
Эти слова мгновенно вернули Борса к действительности. Он выпрямился, наконечник копья с угрозой уставился в темноту, ноги встали тверже, воин слегка пригнулся к земле, готовый отразить или нанести удар. Глаза его сощурились под густыми начесанными волосами, голова слегка поворачивалась из стороны в сторону, как если бы он стремился пронзить взглядом мрак. Да, от проклятого лесного пожара было бы больше пользы, если бы он дал хоть немного больше света. А то и луны нет, и звезд почти не видно, лес окутан безликой мглой — так поди угадай, где говорящий и на что он похож.
— Редек? — Он негромко произнес имя шамана, мысленно благодаря дуб, защищавший ему спину, и думая, что прорицатель, наверное, хочет укрепить свое положение, понагнав страху там и сям.
— Редек, это ты? — повторил Борс, хотя ему уже пришло в голову, что нет никакой уверенности, действительно ли ушами он услыхал эти слова. — Покажись!
