Энгус Уэллс - Гнев Ашара
— А теперь в путь, — сказал Тоз. — Мы должны поторопиться, прежде чем нас застигнет заря. Я бы хотел попасть в жилище ала-Улана до восхода.
Борс промычал что-то в знак согласия, вскинул копье на плечо и зашагал по лесной тропе к Поляне Сбора. Тоз двигался сзади — бесшумно, словно призрак.
Внезапно тропа вывела обоих на огромную поляну, заставленную жилищами Дротта. Поколение за поколением валило деревья, которые росли здесь изначально, корчевало пни, чтобы помешать взойти новым побегам, постоянно оттесняя лес все дальше. Постепенно племя росло, так что теперь обширное пространство было безупречно расчищено и всегда готово для Становища Сбора летом и зимой. Любой кустарник и сеянцы, которым удавалось здесь утвердиться за безлюдные месяцы, быстро вытаптывала толпа возвращающихся кланов. Теперь, под все еще темным небом, поляна казалось усеянной огромными пестрыми грибами — то были жилища лесных людей, сооруженные из дерева и шкур. Они несколькими секторами расходились от пригорка в центре поляны. В вершине каждого сектора располагалось жилище Улана, оно было самым крупным; те, что находились позади него, стояли рядами в зависимости от положения владельца. Ближе всего к центру разместились шаманы и бар-Оффы — военачальники, напрямую подчиненные вождю клана, каждый из них возглавлял отряд воинов. Далее стояли шебанги самих воинов, ближе к центру — самых неистовых и хитрых, прочие же теснились далее, у самой стены леса. Шебанг Борса находился на порядочном расстоянии от леса, ряда через два от шебанга его бар-Оффы Дьюана и в одном ряде от Андрата. Между секторами, в которые сгруппировались кланы, тянулись проходы — достаточно широкие для четверых воинов, шагающих в ряд. Эти проходы, сходящиеся в центре Становища, приковывали взор каждого, кто глядел на селение, к центральному пригорку.
Там находилась могила Друла — мощная насыпь, поднимавшаяся выше самого большого шебанга. Ее соорудили после кончины хеф-Улана в память о его видениях и отважной попытке осуществить их. Такого святилища не удостаивался никто другой за всю историю Белтревана. Кости Друла покоились в склепе под травянистым курганом, облаченные в боевые доспехи, при полном вооружении — говорили, что там хранится немало золота и дорогих камней. То ли по причине преклонения перед хеф-Уланом, то ли благодаря чарам, которые шаманы наложили на усыпальницу, ни один грабитель могил в нее так и не проник. Борс призадумался, а не шевельнулся ли Друл там, под слоем земли и камня, почуяв Явление и зная, что Посланец идет по Становищу Дротта. Он непроизвольно бросил взгляд на костер на вершине кургана: тот еле-еле горел, ожидая зари, когда жрецы вновь раздуют пламя в честь Ашара и Друла, как напоминание родине покойного хеф-Улана о присутствии божества.
В этот час на исходе ночи Становище было почти безмолвно, большинство соплеменников Борса отсыпалось после излишеств и бурных развлечений. Перед каждым рядом жилищ курились и тлели почти угасшие костерки. Слабые завитки дыма из центральных отверстий шебангов в безветренной ночи восходили к небу прямыми столбами и сливались со сплошной пеленой облаков. Кое-где еще слышались разрозненные голоса, спорившие или пьяно бормочущие, то и дело негромкий ропот перекрывался вскриком женщины — но и этот звук тоже слишком приглушали ночь и меха, чтобы можно было определить, вызван он болью, наслаждением, или тем и другим сразу.
Нигде не было видно никаких часовых. Сбор издревле охранялся священным договором, нарушить который мог лишь самый последний сброд, очутившийся вне закона, да и то лишь не в меру осмелев. Кроме того, Становищу хватало собак. У Дротта имелось множество псов, больших и свирепых — всем, кого они не признавали своими, следовало беречься. Эти животные широко использовались как рабочие в стране, где лошадей водилось немного и стоили они баснословно дорого — так, что владеть ими могли лишь вожди и бар-Офф. Зато собаки стерегли и лошадей, и Становище, их выпускали на врага во время боя, а порой, когда не хватало дичи, они тоже шли в пищу. Борс держал наготове копье, чтобы обрушить тупой конец на любую псину, которой не понравится прибытие Посланца, — но, к своему изумлению, не нашел повода ударить.
Он бдительно следил, как могучий пятнистый зверь с желтыми глазами и большими клыками, смахивавший поступью на медведя, с вздыбленной шерстью и разинутой пастью, полной грозных зубов, замер и съежился, чуть только Тоз взглянул в его направлении. Поймав этот взгляд, пес еще шире раскрыл пасть, поджал хвост и спрятал его между задних лап; рык, уже сорвавшийся с его морды, сразу же перешел в негромкий протяжный скулеж. Затем пес повернулся к ним хвостом и засеменил прочь, вскоре он скрылся среди жилищ. Ашар! Да нужны ли еще доказательства того, что Тоз не самозванец. Теперь-то никаких сомнений и быть не может. Ведь это был боевой пес самого Дьюана! Борс однажды видел, как этот зверь повалил наземь вооруженного .до зубов воина Кэрока и одним движением челюсти лишил того правой руки. Сомкнув зубы во второй раз, пес перекусил противнику горло, а затем набросился на другого воина. Даже Нилок Яррум обходил стороной дьюанова пса. А Тоз обратил на грозного зверя не больше внимания, чем на какую-нибудь назойливую муху.
Больше ничто не препятствовало их продвижению, пока они шагали между упорядоченными рядами жилищ. Собаки, бродящие по Становищу, враз куда-то исчезли, как будто пес Дьюана послал им мысленное предупреждение. И ни один дротт не показался снаружи, пока они проходили меж остро пахнущих сооружений из шкур. Борс не останавливался, пока аллея не привела их во внутренний круг, к самым большим жилищам. Крупнее всех был шебанг Мерака, поставленный так, чтобы восходящее солнце первым делом осветило вход с балдахином и черепа, свисавшие с центрального шеста, точно виноградная гроздь, — немое свидетельство военной доблести хозяина. Расположение жилищ ала-Уланов определялось величиной кланов и собственной боевой славой их вождей, самые отважные или те, у кого было больше людей, занимали место ближе к Улану. Нилок Яррум, хотя и был самым юным из клановых вождей, занял почетное место по левую руку от Мерака — Место Щита. Приблизившись к его шебангу, Борс помедлил. Он вдруг понял, что не знает, как надо объявить о Тозе. Или, если говорить честно, не был уверен в том, как его примут в столь ранний и явно неурочный час.
Небольшая задержка, казалось, совсем не обеспокоила Посланца. Он терпеливо стоял, оглядывал жилище. Это было нескладное сооружение из дубленых шкур, сшитых вместе и натянутых на деревянный каркас, укрепленный сетью кожаных шнуров, растянутых колышками. Концы внутренних опор выступали над кожаным верхом шебанга, и на каждом из них болтался яркий флажок, сейчас безжизненно поникший от безветрия. Шесты, обвязанные красными, зелеными и черными лентами, поддерживали выступавший над входом балдахин, под которым образовывалось нечто вроде портика. По бокам этот портик поддерживали шесты с трофеями. Трудно было что-то угадать по выражению бледного липа Тоза, но Борсу почудилось, будто любопытство промелькнуло в глазах Посланца, когда тот изучал висящие перед входом черепа — каждый из них был выварен в кипящей воде, избавлен от остатков плоти и тщательно выбелен. Затем светловолосая голова Тоза повернулась сперва к трофеям, вознесенным перед обиталищем Мерака, а потом и к выставленным у жилищ других вождей. Насмотревшись, он возвратил взгляд к Борсу и повел рукой в сторону входа.
