Анастасия Штука - Дар (СИ)
— Я никогда не сделаю ничего подобного по собственной воле, — она облизала сухие губы, стараясь побороть подступающее отчаяние.
Взгляд мужчины был абсолютно непроницаемым и ярко пылающим сдерживаемой силой. В нем не было ни капли каких-либо чувств.
— Я знаю, золотая. Я очень хорошо знаю об этом…
Зиберина, сквозь усиливающийся шум в своей голове, слышала крики Маары, умоляющей ее не совершать этого поступка, уговаривающей ее остановиться. Какая горькая ирония: она так ненавидела и боялась мага, стоящего перед ней, а скоро будет вынуждена улыбаться ему… Опасаясь струсить и отступить, она резко отвернулась в сторону, не глядя на замершего в ожидании, выглядевшего словно притаившийся перед решающим прыжком хищник, Райнира.
— Я клянусь… Отпусти их…
Изумрудное пламя перехода резко вспыхнуло и опало, оставив их в огромном зале одних. Не отрывая от нее взгляда, мужчина зло усмехнулся.
— Неужели маленькая принцесса способна любить кого-то больше, чем свои драгоценные эликсиры?
Его издевательский, холодный и злобный тон подействовал на Зиберину сильнее, чем необходимость принести клятву врагу. Стремительно преодолев разделяющее их расстояние, она, вкладывая всю силу и боль, размахнулась и ударила его. Он был намного выше нее, и стоял, выпрямившись во весь рост, поэтому удар пришелся ему по груди. Ее пальцы скользнули по кольчужным звеньям, не причинив ему ни малейшего вреда. Холодная рука обхватила ее ладонь, сжимая в своей. Он резко дернул ее на себя, заставляя с шипением упереться в его широкую грудь, пытаясь оттолкнуться от него.
— Ненавижу тебя, — она яростно вырывала руки из его захвата, с презрением и опаляющей яростью глядя в потемневшие глаза, — как же я тебя ненавижу…
— Кому же, как не мне, знать об этом, милая, — он нависал над ней, с вызывающей улыбкой глядя в расширившиеся глаза.
— Не смей меня так называть, — Зиберина безуспешно пыталась освободить руки, но его пальцы стальным капканом обхватывали ее тонкие запястья, крепко удерживая, но не причиняя боли, — не смей!
— Ты повторяешься, — Райнир наклонился к ней так, что их лица оказались очень близко друг от друга.
Зиберина попыталась отшатнуться, заставив его зло усмехнуться. Да, она повторялась. В их последнюю встречу она сказала ему приблизительно те же самые слова. Вот только какое значение они имели? Он не прислушался бы к ним тогда, не услышит и сейчас. У нее не было такой силы, чтобы заставить его внять им. Как не было и возможности, даже малейшего шанса избавить от него мир: даже самые сложные и опасные зелья маг такой степени могущества, которого он добился, с легкостью распознает в любом из предложенных блюд и напитков. На это не стоило даже надеяться, ведь Райнир не просто так прослыл в Остианоре мудрым, хитрым и коварным — обвести его вокруг пальца не удавалось еще никому…
— Ненавижу тебя, — уже значительно тише повторила она, отворачиваясь в сторону, чтобы не смотреть в ярко сверкающие глаза.
Склонившись еще ниже, он приблизил свое лицо к ее, и практически касаясь губами уха, прошептал: — Вот только ненависть твоя больше не имеет никакого значения…
Взмахом руки он создал переход, настойчиво уводя ее за собой в ревущее ледяное пламя…
Когда пламя опало, Зиберина обнаружила себя стоящей перед печально, до боли, знакомыми дверями, которые открывались перед ней и закрывались за ее спиной бесчисленное количество раз. Она резко повернула голову, впиваясь взглядом в широкую галерею, убегающую вдаль. В высокие стрельчатые окна, выложенные разноцветной мозаикой, врывались яркие лучи полуденного солнца, заливающие теплым светом песочный мрамор с золотистой змеящейся каймой на полу. Между тонкими, резными колоннами у противоположной от окон стены тянулись гирлянды благоухающих, свежесрезанных цветов, перевитые золотыми лентами с янтарными подвесками-капельками. Шум водных струй, шаловливо плескающихся в каскадных фонтанах, перебивали тонкие, звенящие за стенами дворца трели птиц.
Зиберина опустила голову, скрывая выражение лица от внимательно наблюдающего за ней Райнира, словно ожидающего увидеть ее реакцию. Своего он, безусловно, добился. Она была поражена, что за истекшие века во дворце, или, по крайней мере, в этом крыле, ничего не изменилось: окружающая роскошная и изысканная обстановка осталась такой же яркой и красочной, какой она ее и запомнила. Она зажмурилась, стараясь справиться с охватившим ее волнением, переполняющим бурлящую эмоциями душу через край, грозя прорвать плотину удерживаемого из последних сил самообладания. Она не удержалась, снова поднимая глаза, и едва не вскрикнула от удивления, в последний момент успев прикусить губу.
Из-за поворота выбежала маленькая златокудрая девочка в атласном пышном платье. Увидев их, малышка весело рассмеялась и бегом направилась к ним. Ее кудри от быстрого движения рассыпались по маленьким плечикам, сверкая в солнечном свете, светло-карие глаза восторженно блестели от предвкушения встречи… Зиберина полностью обернулась к ней, пугающая бледность стремительно заливала ее лицо, прогоняя с загорелой кожи все краски. Девочка заливисто рассмеялась, протягивая к ней руки… Тонкие золотистые занавеси на окнах взметнулись вверх в потоках теплого воздуха, задевая малышку, и останавливая ее. Она забавно наморщила маленький носик-кнопку, когда шелковистая ткань коснулась ее личика, схватила ее перепачканными медом пальчиками и перевела хитрющий взгляд, в котором плясали золотистые искорки, на замершую Зиберину. Внезапная, такая понимающая и всепрощающая улыбка появилась на атласных губках бантиком, изменив до неузнаваемости детское лицо.
Она остро чувствовала нехватку воздуха, но не могла заставить себя сделать даже маленький вздох, не в силах отвести взгляда от тающей в воздухе девчушки. Зиберина множество раз видела свой детский портрет, висящий в покоях матери. На нем она была изображена в тот момент, когда придворный художник сумел поймать ее именно в этом коридоре. Она бежала из кухни, где, будучи ужасной сладкоежкой, обожала лакомиться каштановым медом.
Она отступила, врезаясь в стоящего позади нее мужчину, но даже не заметила его, стремясь как можно дальше сбежать от этого пронизывающего насквозь, понимающего и сожалеющего, искреннего и печального взгляда. Маленькая принцесса из далекого прошлого словно прощала себе взрослой трусливое бегство из родной страны, брошенное на произвол судьбы любимое королевство, отданное на растерзание больной и извращенной фантазии наследницы, лишенной короны.
Зиберина вжималась спиной в его грудь, словно пыталась отступить и спрятаться от чего-то страшного, приближающегося к ней. Он бросил недоуменный взгляд на пустую галерею, и снова перевел его на сжавшуюся женщину. Она сделала робкий, неуверенный шаг вперед, и стала медленно и беззвучно падать на пол. Стремительно перехватив Зиберину, не позволив упасть, он осторожно перевернул ее лицом вверх. Ее голова соскользнула с его руки, безвольно откидываясь назад, поток локонов хлынул вниз, освободившись от удерживающих их тонких заколок, которые со звоном упали на мраморные плиты. Ее глаза были закрыты, а на застывшем лице явственно проступала поразившая его неестественная бледность. Как можно аккуратнее и нежнее подняв потерявшую сознание женщину на руки, он кивком приказал дрожащим от страха служанкам, застывшим в глубоком почтительном поклоне, открыть дверь.
