Анастасия Штука - Дар (СИ)
Так странно было смотреть на чужое счастье, которое сияющим крылом задело и ее, сделав невольной участницей, позволив разделить его и на мгновение почувствовать, каким оно могло бы быть и для нее. Зиберина никогда не задумывалась о том, чего все эти годы была лишена. Раньше, в оставшейся далеко позади беспечальной юности, она с извечной улыбкой разъясняла всем желающим и любопытным, что ее время стать матерью еще не пришло. А затем, оставшись одна, день за днем проживая так медленно и однотипно тянущуюся жизнь, она осознала, что упустила это благословенное время. Поняла, с болью приняла это горькое сознание собственной глупости и горячности, но уже ничего не могла изменить, загнав эту удушающую, пожирающую тоску глубоко в израненное сердце, надежно заперла ее за стальной дверью уверенности в том, что так будет только лучше, и больше о ней не вспоминала. Не позволяла себе предаваться воспоминаниям и бесполезным сожалениям, которые не могли изменить ни ее прошлого, ни настоящего.
Она слишком поздно увидела темно-зеленую вспышку перехода, активированного в непосредственной близости от Маары, с удивлением разглядывающей протянутый слугой, перевитый лентой папирус. Зиберина метнулась к ним только с одной мыслью: успеть. Успеть любой ценой. Разгорающееся сияние окутало и поглотило стоящие посреди розовых, пышно цветущих кустов фигуры, заставив ее совершить отчаянный рывок. Она не удержалась на ногах, проваливаясь в тускнеющее, обжигающе — холодное пламя перехода, закружившего ее на секунду в безумном калейдоскопе мерцающих и переливающихся красок, выбрасывая на ледяные плиты отшлифованного обсидиана, покрытого сетью тонких, разбегающихся причудливыми ручейками, золотистых прожилок. Она упала на колени, смягчив падение выставленными вперед руками. Резко вскинув голову, она увидела застывшую посреди огромного зала Маару, с ужасом смотрящую на сопротивляющегося Орнта, которого в коленопреклонной позе с трудом сдерживали несколько магов, заламывая назад руки. Никто из них не произнес ни звука…
Ее выдох неожиданно громко прозвучал в ледяной тишине. Зиберина заметила, как с возвышения неторопливо спускается до боли знакомая фигура. Райнир обошел вокруг сжавшейся от страха Маары, с легким любопытством рассматривая ее, словно пытался найти сходство между двумя обладательницами редкого имени. Орнт, с проклятием рванулся в удерживающих его руках, стараясь освободиться. Не удостоив его даже взглядом, мужчина спокойно продолжил свой путь. Зиберина медленно поднялась на ноги, пытаясь побороть подступающую к горлу удушливую и мерзкую тошноту, мешающую дышать. Уже не оттягивая неизбежное, она прямо встретила его взгляд, вызывающе вскинув подбородок. Райнир остановился в паре метров от нее, насмешливой полуулыбкой отметив ее жест. Его высокую фигуру затягивала черная, выкованная из гибких, тонких звеньев кольчуга, а поверх нее был наброшен длинный, ниспадающий до пола плащ, отороченный у горла иссиня-черным мехом. Голову венчала резная корона из темного сплава. Он слегка прищурил глаза, наблюдая за тем, как она рассматривает его, не делая ни малейшей попытки прекратить осмотр.
— Отпусти их…
— Попроси, — он полуобернулся назад, к пленникам за своей спиной, с холодной усмешкой наблюдая за бесплодными попытками схваченного Орнта освободиться из крепкого захвата. Маара отчаянно замотала головой, словно просила ее не делать этого. Словно у Зиберины был другой выбор. Смерть лесной, которой всего несколько лет назад она помогла обрести душу, просто убила бы ее, не позволив продолжить жизнь с пустотой, оставшейся после ее ухода. Зиберина ощутила, как перехватило горло, а в глазах защипали злые слезы. С силой сжав за спиной руки, чувствуя, как острые ногти до боли впиваются в ладони, сдирая нежную кожу, она перевела на него взгляд.
— Чего же ты хочешь, Райнир, чтобы я опустилась перед тобой на колени?
Мужчина дернулся от неожиданности, когда она назвала его по имени. Насмешка исчезла из его улыбки, сделав ее злой и страшной, исказившей красивое лицо, которое теперь могло внушить только страх.
— Жаль разочаровывать тебя, золотая, — он с наслаждением отметил, как от бессильной ярости потемнели ее глаза, изгоняя из глубин золотистые искорки, — но я не настолько больной ублюдок, каким ты меня представляешь. Ты дашь клятву, а я верну этих милых голубков, что так дороги тебе, назад.
— Не надо, Зиберина, — отчаянно выкрикнула Маара, бросаясь к ней, — не надо…
Возникший из пустоты маг перехватил ее, удерживая на месте и не позволяя вырваться из захвата, не причиняя, впрочем, боли сопротивляющейся девушке.
— Меня всегда поражала твоя способность среди груды обычных, ничем не примечательных камней, которые ни у кого не вызывают интерес найти один, но драгоценный, пусть он и лежит в самом низу и со всех сторон заляпан грязью и придавлен пустыми обманками.
— Какую клятву ты хочешь услышать от меня?
Глаза мужчины вспыхнули изумрудными огнями, превратившими его широкие зрачки в узкие, практически вертикальные. Он жестко усмехнулся.
— Согласия.
— Согласия? — Глухо переспросила Зиберина, отказываясь верить услышанному. Конечно, что еще она ожидала услышать? Годы не изменили его, сделав лишь более коварным и изобретательным. Действительно, как умно и тонко, заставить пытающегося сбежать от тебя человека произнести простую клятву, привязывающую лучше любых самых крепких веревок и сложных заклинаний. Она должна была радоваться, что он не потребовал клятвы Подчинения, после которой человек беспрекословно выполнял любые приказы и распоряжения. Не отдавая себе отчета, он принимал все слова господина за чистую монету и слепо верил в него, как единственно возможное божество. Нет. Эта клятва не меняла человека, не отражалась ни на его разуме, ни на душе: она лишь привязывала давшего ее к тому, кому она приносилась. Это так просто, заставить ее произнести пару слов, которые не позволят ей никогда самостоятельно сбежать от него. Клятва Согласия не шла против воли поклявшегося человека, не вступала в конфликт с его чувствами и эмоциями, не меняла решений или приоритетов, она просто заставляла его соглашаться с естественными, обыкновенными вещами, против которых он до этого выступал. Она не заставила бы ее склонить голову перед его могуществом, а вот делать то, что она никогда бы не стала делать по своей воле, элементарно. Она фактически привязала бы ее к нему, заставляя относиться так, словно Зиберина ценила и уважала этого человека, и сама желала находиться в его обществе.
— Я никогда не сделаю ничего подобного по собственной воле, — она облизала сухие губы, стараясь побороть подступающее отчаяние.
