Ника Созонова - Nevermore, или Мета-драматургия
Таисия заявила, что многие, если не все творцы обладают тем же даром, только творят не во сне, а, склонившись над бумагой или 'клавой'. Давно замечен феномен материализации сочиненного. Актриса, хорошо сыграв роль смертельно больной, через пару лет умирает, а та, что вышла замуж за иностранца по сценарию, и в жизни находит респектабельного европейца.
Никому не известный заштатный писатель в деталях описывает гибель гигантского корабля, последовавшую четырнадцать лет спустя. Правда, этот случай можно объяснить бессознательным считыванием информации о будущих событиях. Но кто может знать с уверенностью? Считывает ли писатель будущее, а затем описывает в своей книге, или же — творит его сам, владея некими энергиями, недоступными простым смертным?…
Ради любопытства мы принялись вспоминать сказки, которые Таис сочиняла мне в детстве. Многие она подзабыла, но у меня память лучше, и вместе мы их восстановили. И радостный шок испытали тоже вместе.
Сбывалось практически всё, на том или ином уровне, с той или иной степенью символизма. Скажем, в мои шесть лет Таисия сотворила комикс 'О мышке Никишке и кошке Маргошке'. Мышка была сметливой, инициативной и бесстрашной, а кошка — ленивой, вальяжной и глупой, растекающейся просторным животом по дивану, жмурящей круглые недоуменные глаза. Сказка сбылась через пять лет: энергичный и смышленый крыс Ник (названный так не в честь забытого к тому времени героя комикса, а по иным соображениям) всячески гонял, кусал за ляжки и иными способами учил жизни толстого, ленивого и трусоватого кота Меркуцио. (Благо кот, тогда еще котенок, появился в нашем доме вторым, и крыс сумел правильно выстроить иерархию отношений в стае.)
Сказка о девочке, сбежавшей из дома в заброшенную деревню, чье одиночество разделяла окрестная нечисть — домовушка, леший из елового леса, болотница с ближайшей топи, меланхоличная кикимора — через четыре года материализовалась настоящим полтергейстом, а еще через пару лет начались и побеги из дома — правда, не в заброшенную деревню, а поближе, и дружба — если и не с нечистью, то с персонажами дикими и колоритными ничуть не меньше леших и кикимор.
Длинный сериал о странноватом ребенке, чья мама была эльфом, а папа орком, аукнулся реальными перепетиями и амбивалентными чертами характера, проявившимися во мне во время пресловутого 'гормонального взрыва'…
Но к чему я все это вспомнила?
Жизнь — это плохая литература. Сказал кто-то из великих, не помню, кто.
Раньше мне было лень вникнуть в суть этой фразы. На днях осенило. В реальной жизни могут случаться самые невероятные вещи. Скажем, одна из приятельниц Таис дважды была замужем с перерывом в десять лет. Оба брака длились год, и у обоих мужей не было левого глаза — его заменял искусственный. Если описать этот случай в книге — получится плохая литература, бульварное 'чтиво'.
В реальной жизни произрастают самые удивительные персонажи. В том числе, сочетающие в себе многообразные пороки и извращения. В литературе подобный герой вызовет лавину критики — поскольку отсутствует борьба света и тьмы в душе и нарушаются прочие гуманитарно-культурные установки.
Это я к тому, что написанное… пишущееся здесь, в промежутках между приступами ангины (или не ангины?) — не литература. Не повесть, не роман, не love story.
Захоти я создать нечто художественное, я поработала бы над образом Бэта. Что-то добавила, что-то смягчила — изобразила более реалистичным и симпатичным. Но я описала его как есть, с натуры — до любимых словечек, до предпочитаемой марки сигарет и косметической фирмы. До его невероятной способности влюблять в себя окружающих, независимо от пола, возраста и коэффициента 'ай-кю'.
Потому что я хочу, чтобы он жил.
Вопреки его депрессии, шрамам на руках и супер-надежным таблеткам.
Вопреки прогнозу гороскопа и мрачным узорам на ладонях.
Вопреки Атуму, измученному вконец своим 'маленьким другом'.
Вопреки Иноку с его липкими ладошками и циничными опытами на живых людях.
Вопреки Таисии, переставшей его любить.
Ничего другого я сделать для него не могу.
Кроме как попытаться сочинить собственную концовку его Пьесы — если не счастливую, то хотя бы не беспросветную.
КАРТИНА 14
Сцена заполняется участниками форума. Они задают вопросы, проговаривают свои темы.
'Как вы думаете, что нас ждет после смерти?'
'Мой любимый собирается уходить из жизни. Как его остановить?'
'Посоветуйте, что лучше: напиться или наглотаться колес, чтобы заставить себя сделать шаг с крыши?'
'Собирается ли кто-нибудь из вас когда-нибудь заводить детей?'
'Поделитесь способами выхода из депрессии?'
'Как вы думаете: высшая свобода в том, чтобы уйти самому, или — вытерпеть всё и остаться?'
'Кто хочет получить бесплатную инструкцию по приготовлению цианида в домашних условиях?'
'Если к вам на темной улице подойдет маньяк и убийца, вы станете защищаться или скажете ему: 'Спасибо!'?'
'Как резать вены — поперек или вдоль, и можно ли обойтись без теплой ванны?'
'Катенок в реанимации… Если есть желающие ее навестить, когда это будет можно, связывайтесь со мной по аське'.
'Кто знает, при минус десяти реально заснуть в сугробе и не проснуться? Здесь у нас не бывает больших морозов'.
'Кто последний разговаривал с Краем? Он не выходит ни в аську, ни на форум уже пятый день…'
'Три дня… осталось только три дня… и прожить их нужно на всю катушку…'
'Больно… больно… больно… больно…'
'А-аааааааааааааааааааааааааааааааааааааа!!!!!!!!'
Вбегает человек неопределенного возраста, взволнованный, возбужденный. Машет руками, стараясь привлечь к себе внимание.
НЕЗНАКОМЕЦ: Эй, послушайте! Это не та дверь! Это не та дверь!.. Сегодня ночью я говорил с Энгри. Он сумел достучаться до меня, сумел передать весть. Он сказал: передай ребятам на форуме — самоубийство не выход! Остановитесь! Не делайте этого! Это не та дверь!..
Луиза, Едрит-Твою, Даксан и другие молча надвигаются на него, теснят к выходу, заставляют уйти со сцены.
Последней к рампе подходит Айви.
АЙВИ: Как вы считаете, если двое любящих совершают 'дабл', значит ли это, что после смерти они никогда не расстанутся?
Глава 15
МОРЕНА (………)
Кто я?..
Или, может быть, что?
Я слышу, как идут часы где-то невдалеке. А может, это бьется мое сердце — глухо и монотонно?
Я — одна?
Нет-нет-нет, одиночество — оно другое: спокойное, расслабляющее, невесомое. А здесь что-то давит на скулы, виски и веки, и изнутри — на диафрагму, болезненно сжавшуюся, словно скомканный чьей-то презрительной и сильной рукой теннисный мячик.
